"Но я остаюсь, чтобы жить!"

Не обошёл стороной документальный конкурс 41-го ММКФ и биографический жанр. Велика и многолика Россия, и населяют её разные люди:  для одних лидер группы «Чёрный обелиск» Анатолий Крупнов  («Крупский»)   -   культовый персонаж 90-х, другие его фамилию впервые услышали сегодня, в дни премьеры полнометражного дебюта  Дарьи Иванковой  «Анатолий Крупнов.  Он был».  Как бы там ни было,  -  с тем, что рок-идол Крупнов  был блестящим и харизматичным басистом, вокалистом, композитором и ярким символом эпохи, трудно поспорить,  и  его документальная биография    -  не только эмоциональный портрет человека и художника, но и точный, хотя и слегка размашистый, портрет времени, эпохи переломных 90-х  -  лихих и трагических весёлых и страшных. Жанр ленты можно определить как  «апологетический байопик»    -   Иванкова не пытается скрыть, что искренне и горячо влюблена в своего героя, которого она никак не может помнить при его яркой, но короткой жизни:  когда Крупнов в 1997 году умер, режиссёру было шесть лет.  

Композиционно  фильм собран из архивных съёмок, записей концертов всех коллективов, в которых успел  потрудиться неуёмный, не доживший до 32-х лет Крупский  («Черный обелиск»,  «Крупский сотоварищи»,  «Неприкасаемые», «ДДТ», «Воскресение», «Шах»),  интервью с двумя его жёнами и сыном, воспоминаний соратников по рок-сцене (в фильме говорят Гарик Сукачёв, Дмитрий Варшавский, Юрий Шевчук, Сергей Воронов, Андрей Пастернак, Юрий Алексеев, Константин Кинчев), а также отрывков из немногочисленных  телепередач     -    даже в  90-е  лучшие образцы русского рока были неформатны для  телевидения, оставаясь по сути андеграундным культурным явлением. По злой иронии судьбы, единственное полноформатное ТВ-интервью,  данное Крупновым «Акулам пера» в феврале 1997 года, станет для музыканта последним    -   он умрет через несколько дней после его записи.   Иванкова нарезает несколько знаковых фрагментов передачи, где Крупнов излагает свое кредо, по-гамлетовски философствует, пророчествует, со спокойной улыбкой рассуждая о смерти, с которой ему совсем скоро предстоит встретиться.   «Он был»   -  слова, вынесенные автором фильма в название   -   это придуманная самим Крупновым формулировка собственной эпитафии, шутливый ответ на журналистский вопрос.  

Ни несколько старомодная манера съемки и монтажа, ни отсутствие у Иванковой новомодных кинематографических приёмов и технологий, ни практически полное единодушие в восприятии героя у рассказывающих о нем современников  не мешает зрителю, впервые узнающему о существовании рок-музыканта Крупнова  с первыми кадрами фильма,  к моменту финальных титров искренне влюбиться и в экранный образ, и в Крупнова-человека   -    именно так нужно снимать киноапологии.   Нежные и трепетные интонации  рассказчиков, безусловно, попадают в абсолютный резонанс с влюбленностью режиссёра Иванковой.  Прекрасен сам Крупский, прекрасны и все любящие его    -    умело выставленный свет превращает заброшенную квартиру, в которую Иванкова приводит поностальгировать первую жену героя и его сына Владимира, с выражением читающего стихи и письма отца, в волшебное пространство, в святилище.  Из Сукачёва, Шевчука и Варшавского, со слезами обожания вспоминающих своего друга, исходит волшебный внутренний свет.   Волшебно всё, связанное с героем,  -  его джинсы, гитары, усилители, рваные ботинки,  вокруг него крутится мир,  и на всё важное,  актуальное, злободневное  мы смотрим его глазами.  

Исторические события, определившие облик эпохи, со всей их драматичностью и трагизмом  проходят у Иванковой как бы фоном к портрету,  служа инструментом и материалом для её импрессионизма, но без них фильма бы не получилось   -  ведь ни один художник не  живет и не творит в безвоздушном пространстве, вне исторического контекста.   

Вот молодые и зелёные русские рокеры сопереживают грузинам  на митинге за отделение Грузии  1988 г. в Тбилиси   (трагедии русского рока и его деятелей, от души поучаствовавших  в вакханалии разрушения собственной страны, никто не отменял…).  Вот  следующий, уже внутрироссийский этап саморазрушения   -  акция «Рок на баррикадах» в августе 1991-го   -    в кадре молодые и глубоко нетрезвые Кинчев, Крупнов и Гарик Сукачёв кричат «Мы победили!»,  и тут же архивные кинокадры перебиваются крупным планом сегодняшнего Сукачёва, постаревшего, со слезящимися глазами, говорящего с горечью:  «Когда мы прыгали на баррикадах, под землей шел банкет с красной икрой, делили власть… Никто не победил, все проиграли….»  

Рокеры, благополучно дожившие до нынешних дней, сегодня сами смотрят на экранных себя тех времен с самоиронией    -   недаром Шевчук констатирует смерть русского рока, а значит, в значительной степени и себя самого:  «Русский рок умер, потому что был некачественным и пьяным».  Уничтожающие характеристики верны лишь отчасти   -  пьяным русский рок был всегда  (и тот же Крупнов, как и десятки своих собратьев по рок-сцене, умирает от нездорового образа жизни), а вот некачественным   -  вряд ли.  По крайне мере, был самобытным и самостоятельно пробивал себе дорогу, о чем Крупнов говорит в том самом знаменитом предсмертном телеинтервью:  «Я сам себе продюсер, в меня никто копейки не вложил».  

Внимательный и цепкий зритель порадуется и другим приметам времени, любовно найденным Иванковой и вплетенным в ткань фильма:  прекрасна юная Тина Канделаки, с придыханием берущая у Крупнова интервью, не вырубишь топором слов Отара Кушанашвили  «Крупнов   -  пьяная свинья», и прочие милые мелочи, без которых портрет эпохи был бы неполным.