В этом году будет 30 лет Первого Съезда Советов – даты, которая для тварей, захвативших в последующем власть в СССР, является такой же, как и 7 ноября для большевиков. С Первого Съезда Советов власть в СССР перешла тупым и подлым безответственным болтунам. «Революция бездарных» удалась!
А в 1937 году «революция бездарных» оглушительно провалилась.
Осенью прошлого года у группы оппозиционеров созрела мысль создать нечто вроде спектакля со взглядом участника событий 1937 года на те события, и снять этот спектакль в виде коротких роликов. Началось все бодро, мне поручили писать саму пьесу, я её написал, а дальше было, «как всегда». Дело застопорилось «из-за отсутствия финансирования».
Текст остался, лежит у меняв компе и лежит, и я решил его дать к выходным на сайте – не пропадать же довольно объёмной работе?
У пьесы пять актов, но давать их по акту – это сильно дробить в целом художественное произведение. С другой стороны, оно-то художественное, да на очень сложную тему, и давать всё сразу (без перерыва на буфет), тоже не видится правильным. Поэтому в преддверие пятницы и выходных я разбил пьесу на две части с тем, чтобы дать их в пятницу и субботу, окончив окончание чтения на воскресенье.
Но поскольку главный персонаж пьесы - Лаврентий Павлович Берия, то я хочу предварить текст довольно интересными свидетельскими показаниями о том, кем был Л.П. Берия, и как народ его видел. Это свидетельства ветерана атомной промышленности, в те годы рядового инженера, Нинель Эпатовой. Надо сказать, что я вот таких воспоминаний ни о ком не встречал - ни об учёном, ни о политике.
«В 1949 году, когда мы выходили на максимальную мощность, приехали Курчатов и Берия. Приходили они и в нашу лабораторию. Берия тогда был совсем не таким, каким его сегодня изображают. Весь замученный, не выспавшийся, с красными глазами, с мешками под глазами, в задрипанном плаще, не очень богатом. Работа, работа, работа. На нас, красавиц, даже не глядел. В первый день приехал, вышел из машины и попу трет: «Какие у вас паршивые дороги!» На другой день приходит - хромает: лег спать, а под ним сетка провалилась кроватная. И никого за это не посадили.
А потом сдавали в Течи первый деревянный театр. (Челябинск-40 - это поселки Татыш и Течь, старинные русские поселения, между ними сколько-то километров). Все съехались: расконвоированные заключенные, заключенные под конвоем, ИТР, охрана, Музруков и Берия собственной персоной. Его шофер дремлет, а задрипанный плащ Берии - тот же самый, в котором он в первый раз приезжал - лежит в машине. Торжества кончились, Берия возвращается к машине, а плаща нет. Подрезал кто-то. И тоже никого не посадили. Такое впечатление, что ему вообще было на все наплевать, кроме работы».
Итак, давайте теперь текст пьесы.
1937. РЕВОЛЮЦИЯ БЕЗДАРНЫХ 1
(трагедия в пяти актах)
АКТ 1
Экран мутный, звучит аккорд сигнала сирены «Скорой помощи», сквозь муть пробивается мигание её «люстры», смутные силуэты врачей и санитаров.
Голоса за кадром: Скорее всего инфаркт. Так прямо сказать нельзя. Вскрытие покажет…. Нет, его поздно везти в больницу, он уже давно умер. Нет, мы трупы не возим… (хлопает автомобильная дверь). Этот инфаркт сегодня уже и молодых не жалеет.
Резкая, внезапная полная темнота и тишина. Затем в центре экрана светящаяся точка, которая расширяется и расширяется на весь экран, который становится ослепительно белым. И уже иной голос:
Дежурный: Спокойно, спокойно, не волнуйтесь! С вами всё хорошо…
Историк: (восклицает) Я не чувствую ни рук, ни ног!
Дежурный: Не волнуйтесь! Это естественно! Главное – не волнуйтесь!
Историк: Как не волнуйтесь! У меня ампутировали руки и ноги?
Дежурный: Да не волнуйтесь вы так, просто вы в другом мире и у вас вообще нет тела.
Историк: Как нет тела? Нет тела, а я всё слышу? Я что – в раю?
Дежурный. (смеётся) можете считать и так, главное, не волнуйтесь. Вы сейчас начнёте как бы видеть…
Историк: Почему «как бы»?
Дежурный: Потому, что это совершенно иной процесс, основанный на совершенно иных свойствах материи.
Историк: На каких «иных»?
Дежурный: Вы кем были по образованию и по профессии в том мире?
Историк: И по образованию, и по профессии я был историком, писал диссертацию…
Дежурный: Понятно, гуманитарий. Тогда вы сейчас не поймёте меня. Не волнуйтесь, вы всё узнаете и всё поймёте, но со временем. А сейчас не волнуйтесь, сейчас вы начнёте видеть.
Яркость света падает и на экране появляется ангел с крыльями.
Историк: О, боже! Это ангел!
Дежурный: (смеётся) Да не ангел я! Я точно такой же, как и вы, у меня тоже нет тела. Поэтому вы видите во мне того, кого ожидаете увидеть. Вы ожидали увидеть ангела, вот вы его и увидели, а на самом деле я не ангел, ангел - это образ в вашем воображении. На самом деле меня скорее можно назвать дежурным, поскольку сегодня моя очередь принимать прибывающих к нам…
Образ ангела немедленно меняется на образ охранника у турникета, в синей робе и бейсболке, с дубинкой в руке и с надписью «security». Охранник смеётся:
Прекратите угадывать! А то я сейчас вам скажу, что просто присутствовал при ваших вторых родах, и вы представите меня в образе акушерки. Представьте меня в образе какого-либо вашего коллеги, с которым вы беседуете без напряжения и волнений.
Образ охранника расплывается и исчезает, появляется кофейный столик, Историк и Дежурный сидят за ним, перед ними чашечки кофе.
Дежурный: Молодец! Вот это прекрасно! Вот так можно спокойно поговорить за чашечкой кофе, которое вовсе не кофе, а ваше воспоминание о кофе.
Историк: Простите, у меня в голове страшный сумбур, я ничего не понимаю…
Дежурный: Вот поэтому здесь у нас всех прибывающих встречают дежурные, иначе из-за этого сумбура вы можете свихнуться и тогда с вами придётся долго возиться.
Историк: Простите, дайте я попробую восстановить события. Итак, эти бездельники-студенты практически не явились на лекцию, я был страшно зол, возвращался домой и вдруг мне стало плохо… Я умер?
Дежурный: Умерло ваше тело, а вы не только живёте, но и попали к нам. И вот с этим вас надо поздравить.
Историк: А я мог попасть ещё куда-то?
Дежурный: Да, могли, но давайте пока не будем об этом.
Историк: И кто я сейчас?
Дежурный: Тут две стороны медали. С человеческой стороны вы сейчас это ваше сознание - ваши память, интеллект, эмоции. Если вам это будет проще понять, то вы то, что в религиях называют душой. А с физической стороны… как бы это описать понятнее… вы то, чем являются образы, память, интеллект компьютера – вы свободно перемещающийся в пространстве отпечаток структурированного поля.
Историк: Про физическую сторону я ничего не понял.
Дежурный: В этом нет ничего ни странного, ни страшного – всё поймёте со временем. Сейчас это не главное, не надо пытаться сразу всё понять, сейчас вам необходимо обвыкнуть к своему новому состоянию. Сейчас главное - не перегрузить вас, как перегружают компьютер, - не перегрузить, чтобы у вас не произошёл сбой программ – не выскочил синий экран.
Историк: Вы будете моим руководителем?
Дежурный: Нет, я ваш помощник до тех пор, пока вы, как говорится, не встанете на собственные ноги. У нас все равны, поскольку все создали себя сами, то есть при жизни в теле воспитали в себе такую мощность своей души, которая позволила душе после смерти тела подняться сюда, к нам. Тут ни у кого нет власти ни над кем. Есть авторитеты, но вы же понимаете, что будете ли вы считать кого-то авторитетом, будет зависеть только от вас.
Историк: Но я ничего не делал, я не верю в бога, я не ходил в церковь и даже Кришну не славил!
Дежурный: Правильно делали, иначе вы бы к нам не попали. Но вы хотели, чтобы все люди жили хорошо? Вы боролись за справедливость всех? Вас волновало справедливое устройство общества?
Историк: Это да! Меня и из МГУ за это выгнали, и ещё из одного университета, судили, как экстремиста.
Дежурный: Вот вы и у нас. А если бы вы думали только о себе, о своём личном счастье, то могли бы все церкви свечками завалить, а к нам бы не попали.
Но для вас это уже всё в прошлом, не думайте об этом, вам сейчас главное успокоится. Сейчас у вас полезут мысли о ваших близких, которым вы уже ничем не поможете, о…
Историк: (перебивает) Вы сказали, что я мог попасть ещё куда-то? В ад?
Дежурный: (как бы взвешивая, стоит ли поднимать эту тему) Вообще-то, хуже ада. Вы попали бы в условия сенсорной депривации, проще говоря, вы оказались бы заживо погребённым навечно. Вы бы были живым, но без возможности что-либо воспринимать, как-либо действовать, с кем-либо общаться. Вы бы служили нам флэшкой с информацией обо всём, что вы при жизни в теле накопили в своей памяти.
Историк: Что-то я плохо себе это представляю…
Дежурный: Это хорошо. Хватит вам ужасов в день смерти тела, даже с учётом того, что ваша смерть - смерть вашего тела - была лёгкой.
Историк: Кстати, а кем вы были до смерти и как умерли?
Дежурный: Я был крестьянином в Индии, к середине XIX века англичане обложили нас такими налогами, что крестьяне начали умирать от голода. И тогда я присоединился к антибританскому восстанию сипаев, я считал власть англичан не справедливой. Я защищал Дели, в рукопашной схватке убил двоих английских солдат и ранил офицера, но и сам был ранен штыком в голову, меня без сознания взяли в плен, а потом расстреляли, привязав к жерлу пушки.
Со мною тут долго возились, пока я пришёл в себя. Тогда мы ещё не догадались ввести службу дежурных.
Историк: А как вы, индус, выучили русский язык?
Дежурный: (улыбаясь) Так ведь мы с вами не разговариваем – нам нечем ни говорить, ни слушать. Мы с вами напрямую обмениваемся мыслями и образами. Здесь у всех один язык – язык прямого обмена информации, который вы воспринимаете, как наш разговор на русском языке.
Историк: Что-то у меня голова кругом идёт.
Дежурный: Вот поэтому я с вами. Мне сейчас надо отлечь ваши мысли на что-то вам знакомое. Мы тут нашли методику приёма новичков, и для того, чтобы вновь прибывшие не потеряли адекватность, мы как бы продолжаем их жизнь в теле. С этой целью занимаем их проблемами, которые они тогда не окончили, а для этого сводим их с теми душами, с которыми они могли бы эти проблемы обсудить. Вы о чём думали перед тем, как потеряли сознание? Я имею в виду вашу работу, а не разгильдяев-студентов.
Историк: Я (пытается вспомнить) пытался написать работу о репрессиях у нас в стране в 1937 году, у нас их называют сталинскими репрессиями.
Дежурный: Прекрасно, прекрасно! Я, правда, не представляю, о чём вы говорите, но Сталина тут все прекрасно знают. Я сейчас попробую понять, чем он занят. (У Дежурного становится отсутствующий взгляд, он как бы всматривается вдаль)… Нет, со Сталиным не получится, он сейчас только начал работу и его нельзя отвлекать. С ним вы поговорите когда-нибудь потом, если это вас ещё будет интересовать. А кроме Сталина в то время были люди, которые могли бы вам рассказать об этих репрессиях?
Историк: (удивлённо) Сталин в раю??
Дежурный: (не менее удивлённо) А где же ему быть? А кроме Сталина, кто ещё может знать о репрессиях?
Историк: Ну, не знаю… Может Берия? Но вряд ли он у вас…
Дежурный: Как это - вряд ли? Он у нас, и хорошо известен всем. Я просто не знал, что Берия как-то связан с репрессиями, я, честно говоря, вообще про эти репрессии первый раз слышу. Подождите, я попытаюсь связаться с ним (взгляд Дежурного снова становится отсутствующим)… А вот Берия уже перегрелся, ему самому нужен отдых – ему нужно отвлечься от решаемой проблемы и временно, с целью дать отдых своему интеллекту, переключится на другую тему. И воспоминания о его жизни в теле дадут ему прекрасно отдохнуть. Так, что вы вполне можете с ним побеседовать, это пойдёт на пользу и ему, и вам.
Если не возражаете, то мы сейчас переместимся к Берии…
Историк: А это уместно?
Дежурный: Вполне уместно. Представьте, что вы взяли меня за руку. Представили? Тогда вперёд!
Смена сцены.
Кабинет в стиле 40-х, за столом сидит Берия в белой рубахе с и чёрных нарукавниках, перед ним возникают Дежурный и Историк.
Дежурный: Товарищ Берия, я дежурный по приёму новичков. Сообщаю вам, что индикатор уже давно показывает, что вы перегрелись и вам необходимо отдохнуть.
Берия: (досадливо) Да знаю я!
Дежурный: Товарищ Берия, у меня есть право в этом случае отвлечь вас и поручить вам работу по приёму новичка! Он историк, и у него последние мысли в теле были о каких-то сталинских предвоенных репрессиях. Он говорит, что вы о них знаете и можете с ним переговорить.
Берия: (вздыхает, с сожалением откладывает в сторону лежащие перед ним бумаги, встаёт, снимает нарукавники, снимает со спинки кресла и надевает китель маршала СССР, садится, водружает на нос пенсне и обращается к Историку) Ну-с, молодой человек, садитесь… нет, садитесь ближе - за стол… и сообщите, что же вас интересует?
Дежурный: Ну, я пока свой долг исполнил и убываю. Кода закончите, дадите мне знать, я покажу новичку, как подзаряжаться энергией.
Историк: (озирается) Это всё мне кажется?
Берия: Разумеется!
Историк: Я, честно говоря, всё еще не верю, что я говорю с Берией… кроме того, я ошарашен своей смертью… но если вы это действительно Берия, то меня, конечно, будет интересовать всё.
Берия: Я, конечно, не против поговорить с вами и даже обязан это делать, но здесь у вас будут совсем иные интересы, поэтому установление истинности событий чуть ли не вековой давности, для вас будет не более, чем развлечением… Да… Но о том, как вы будете здесь жить и чем заниматься, об этом вам ещё рановато сообщать, поэтому задавайте вопросы по, как вы их называете, «сталинским предвоенным репрессиям».
Кстати, а почему вы их называете «сталинскими»? Когда Хрущёв их назвал «сталинскими», то это было понятно, но вы-то, историк, почему их так называете?
Историк: Ну это же естественно! Они ведь проводились под руководством Сталина!
Берия: Постойте, постойте! Для того, чтобы кем-то в государстве руководить, необходимо иметь властную должность. А какую должность имел Сталин в те годы?
Историк: Ну он же был вождь!
Берия: А что – в СССР была такая государственная должность – вождь?
Историк: (замялся) Формально не было, но вы же знаете, что фактически она была…
Историк: Как это – «не было, но была»? Нет, я не готов отвечать на вопросы, не будучи уверенным в том, что вы понимаете о чём говорите. Поэтому я начну с того, что вы и без меня обязаны знать, по крайней мере, я буду понимать, что мы говорим об одном и том же. Итак, я вас проэкзаменую. Кто имел высшую власть в СССР?
Историк: Партия, политбюро…
Берия: Это и так, и не так. Высшей законодательной властью Советского Союза был Верховный Совет СССР, но да - депутаты от ВКП(б) – коммунисты – имели в Верховном Совете большинство, а посему можно говорить, что партия имела власть. А кто был главой законодательной власти – кто был главой Советской власти? Кто был Председателем Президиума Верховного Совета?
Историк: (вспоминая) От революции и, кажется, до 1919 года его возглавлял Яков Свердлов, а после него – Михаил Калинин.
Берия: Правильно. Но тогда почему репрессии «сталинские», а не «калининские»?
Историк: Ну, законодатели настоящими руководителями не считаются…
Берия: Это так, однако именно Верховный Совет назначал тогдашних министров (они тогда назывались народными комиссарами) и главу страны – Председателя Совета народных комиссаров – Совнаркома, и именно Верховный Совет издавал законы, которыми глава страны обязан был руководствоваться. Так, что ваш ответ может быть принят только условно.
Ну, ладно, СССР руководил Совнарком, а кто был его председателем не вспомните?
Историк: Председателем Совнаркома, с начала и по 1924 год, был Владимир Ленин, а после него… кажется, Молотов.
Берия: Нет, вы забыли – после смерти Ленина по 1930 Председателем Совнаркома был Алексей Рыков, и только после него, по май 1941 года, то есть во время указанных репрессий Председателем Совнаркома был Вячеслав Молотов.
Вот персонально все высшие руководители СССР по май 1941 года – Калинин и Молотов! И других руководителей государства в СССР больше не было! Должность вождя в СССР отсутствовала, следовательно, репрессии, о которых вы хотите узнать, необходимо называть либо «калининскими», либо «молотовскими».
Историк: Но Сталин же руководил партией!
Берия: Ну и что? Партия – это не государство, репрессии вела не партия, а государственные органы, а Сталин не мог давать никаких команд государственным органам, поскольку не занимал никакой государственной должности.
Да и партией Сталин не руководил! У партии не было единоличного руководителя!
Историк: Вы меня запутываете!
Берия: А, что тут непонятного? Партией руководили съезды партии, которые собирались раз в четыре года. А для непосредственного руководства партией съезды избирали Центральный комитет, по-моему, в то время ЦК был численностью около 100 человек. ЦК – эти 100 человек - руководили партией непрерывно и непосредственно, ЦК состоял из видных партийных и государственных деятелей, руководившей партией в республиках и областях. Текущие вопросы члены ЦК решали по почте – им телеграфом посылались вопросы для голосования, и они голосовали. Но это были простые вопросы типа «кого-то ввести в члены ЦК», «кого-то вывести», а более сложные вопросы, требующие коллективного обсуждения и выслушивания мнения друг друга, решались общим собранием членов ЦК. Эти собрания назывались пленумами ЦК, и члены ЦК собирались в Москве на пленумы ЦК минимум раза три в год.
Так вот, чтобы эту работу ЦК технически организовать, Центральный комитет избирал пятерых секретарей партии, и из самого названия этой должности – «секретарь» - вам должно быть понятным, что секретари сами ничего не решали – они исполняли решения этих 100 человек – членов ЦК.
И Сталин был одним из пяти этих секретарей, правда, до начала 30-х его звали Генеральным секретарём, но потом Сталин настоял, чтобы и это звание убрали, и он был простым секретарём – равным по власти остальным четырём секретарям.
Историк: Простите, но получается, что Сталина вождём начали называть когда-то потом…
Берия: Ни в коем случае! Сталина начали называть вождём не только партии, но и всего Советского народа уже в начале 30-х. Сначала, конечно, его начали называть вождём и славить (куда уж тут деться) высшие руководители партии и народа, за ними низшие, а за ними уже и вся партия, и весь народ. Вернее, подавляющая часть партии и народа, поскольку было достаточно много и тех, кто ненавидел и Советскую власть, и, соответственно, её вождя – Сталина.
Я сам в Грузии и во всём Закавказье вывешивал портреты Сталина и устанавливал его бюсты, и по-другому было нельзя – меня бы не поняло моё окружение – большинство местных партийных и государственных функционеров, большинство членов партии, - меня не поняло бы большинство народа. Все они решили бы, что я враг Сталина, следовательно, я их враг! Потому, что бюст Сталина, портрет Сталина – это олицетворение Советской власти. Если бы я высказал неуважение к Сталину, меня бы сразу спросили – ты что? Против Советской власти?? Ты враг народа?!
Историк: Подождите о врагах народа. Мне не понятно, почему именно Сталин?! Почему его выбрали вождём?
Берия: Его никто не избирал вождём, Сталина стал вождём сам!
Историк: Но как это можно сделать – как можно стать вождём, не имея должности, с которой можно командовать??
АКТ 2
(то же место действия)
Историк: Но как это можно сделать, не имея должности, с которой можно командовать?? (Историк продолжает как бы для себя). Гитлер был вождём немцев потому, что был главой нацистской партии и канцлером – главой государства Германия. Муссолини был вождём итальянцев потому, что был главой фашистской партии и главой правительства Италии, у него даже официальный титул был: «Его Превосходительство Бенито Муссолини, глава правительства, Дуче фашизма и основатель империи». А Сталин был всего лишь одним из пяти секретарей, чуть ли не секретарём-машинисткой…
Берия: (засмеялся) По-моему, где-то в 1932 году, по поводу заключения какого-то договора в Москву приезжал министр иностранных дел Польши Бек, так вот он не захотел встречаться со Сталиным, поскольку это опозорило бы Польшу – как он целый министр Польши, мог переговаривать с неизвестно кем – с каким-то секретарём?
Историк: Ничего не понимаю! Как стать вождём, не имея никакой должности вождя? После Сталина был Хрущёв, Брежнев, Андропов, Черненко, наконец, пресловутый Горбачёв, они занимали порою по несколько государственных должностей, Горбачёв даже президентом был! Но их никто не считал вождями, а вы говорите, что Сталин был вождём безо всяких государственных должностей! Как он им стал? Не понимаю!
Берия: (улыбаясь горячности историка) Да, этот вопрос - это камень преткновения для очень многих… Прежде всего вам надо понять, что в тогдашнем СССР было коллективное управление, то есть решение по нужному для организации вопросу принимали голосованием несколько человек, как в политбюро, или больше сотни человек, как в ЦК. Но прежде всего нужно было выработать это решение – найти, как решить этот вопрос.
Историк: (начиная догадываться) Нужно было сформулировать вопрос, за который все проголосуют?
Берия. Естественно! По идее, это решение обязан был искать каждый член коллективного органа, но ведь это же работа, это же надо тратить время. Чтобы изучить вопрос, нужно читать учебники и научные работы, изучать статистику, изучать настроение людей и прочее, прочее, прочее. А многим, очень многим членам ЦК, заниматься этим не хотелось, им хотелось развлекаться, на охоту ходить, на рыбалку, а потом прийти на работу и проголосовать за что-то или что-то подписать, и считать, что они и есть руководители. Но сначала необходимо, чтобы кто-то написал эту бумагу, за которую надо проголосовать, или её подписать.
Вот Сталин и был тем, кто искал решения за всех. Нет, не только он, другие товарищи тоже предлагали свои решения. Но Сталин предлагал самые правильные решения, и за эти его решения всё чаще и чаще голосовали члены и ЦК, и Политбюро.
Историк: Но почему?
Берия: Потому, что Сталин работал, как вол, Сталин самообразованием достиг уровня, который вряд ли кто-то достиг в мире. Вот смотрите, Сталину передавали книги, вышедшие в СССР, и он сам заказывал книги по различным отраслям знания, у него в библиотеке на даче было более 30 тысяч книг! И всё эти книги он изучил, или, по меньшей мере, прочёл или просмотрел! И работал, как вол, во имя Советского Союза, для того, чтобы сделать народ счастливым как можно быстрее.
Кстати, вы знали, что Сталин под грузом всех тех дел, которые на него валили товарищи, трижды просил ЦК отпустить его с должности Генсека и послать куда-нибудь секретарём областного комитета партии? Слышали? Так вот, ЦК его не отпустил! Члены Центрального комитета партии не представляли, как они будут без Сталина – без того, кто найдёт наилучший выход из любого положения. Без того, кто будет работать за них!
Мы же в то время в мире были во вражеском окружении, потерпи мы поражение и нас бы всех (я имею в виду членов ЦК) просто повесили.
Историк: Вы сгущаете краски.
Берия: Отнюдь! Вам это надо запомнить и понимать – до победы во Второй мировой войне, до 1945 года мы в мире были изгоями, на нас смотрели, как на преступников, если бы мы потеряли власть, то лишились бы жизни немедленно. Это надо понять и для того, чтобы понять, откуда в СССР так много было лиц, начавших шпионить для других государств, откуда так много предателей. Они заранее готовили себе местечко в случае поражение СССР в войне, а в победу в войне верили только мы, назовём нас сталинцами. Остальные считали, что в случае крупной войны, СССР ждёт судьба царской России, которая не сумела выиграть войну даже с вдвое более слабой Японией.
Историк: Извините, что ещё раз перебью. Пока не надо о предателях, мне не понятно, ведь Сталин был вождём в партии, а при чём тут государство? Как он управлял не в партии, а в государстве?
Берия: Правильный вопрос. Поскольку мы находились во вражеском окружении, то в СССР была диктатура партии. Для многих диктатура - это пустое слово, а чтобы понять, что оно значит, нужно и понять механизм, каким эта диктатура осуществлялась. А в СССР она осуществлялась с помощью специального органа в партии – Политбюро. Персонально членов Политбюро (а их было около 10 человек) избирал Центральный комитет.
И любой мало-мальски важный государственный вопрос сначала поступал для решения в Политбюро…
Историк: Не партийный, а государственный вопрос?
Берия: Вот именно, партийный орган решал не только партийные, но и все государственные вопросы!
Правда, персональный состав Политбюро имел принципиальную особенность - официальный глава страны, председатель Совнаркома (Совмина) всегда был членом Политбюро и, кстати, именно он и председательствовал на его заседаниях. Мне ещё приходилось докладывать на заседаниях Политбюро, когда председательствовал Молотов, а Сталин ему бумаги подавал. Глава Советской власти, председатель Президиума Верховного Совета СССР (при мне это был Калинин), также обязательно был членом Политбюро. Ну и членами Политбюро, как правило, были и наиболее выдающиеся на тот момент государственные деятели, среди них и один секретарь ЦК, само собой, тогда это был Сталин.
Историк: Но получается, что это был не партийный орган, а государственный!
Берия: Партийный, поскольку ведь все были членами одной партии, и всех на государственные должности выдвигал ЦК.
Так вот, государственный вопрос рассматривался, и если он мог быть решен Политбюро на основании действующих законов, то Политбюро находило решение и передавало его для исполнения находившемуся в составе Политбюро Председателю Правительства СССР - Молотову. А если вопрос требовал изменения законов Советского Союза, то решение, найденное Политбюро, передавалось для исполнения председателю Президиума Верховного Совета - Калинину, и Верховный Совет издавал соответствующий указ, либо изменял или принимал новые законы, утверждая их впоследствии на съезде Верховного Совета.
Историк: Таким образом получалось, что глава СССР, перед тем, как рассмотреть вопрос со своими министрами на заседании Совета Министров, сначала рассматривал его с товарищами по партии на Политбюро.
Берия: По своей сути это было именно так, но об этом мало, кто знал или догадывался.
Дело в том, что решения Политбюро оформлялись протоколами, выписки из них посылались исполнителям, но исполнители не имели права ни хранить эти выписки при себе, ни сообщать об их содержании кому-либо. Исполнители действовали на основании своих должностных полномочий не партийных, а государственных деятелей, и действовали от своего имени, как государственные деятели. Таким образом, партия – её ЦК, а точнее, даже Политбюро - руководила всем, но формально партия была как бы ни при чем, и формально Конституция страны не нарушалась.
Историк: Но ведь это оригинальнейший способ управления! Это «ноу-хау»!
Берия: Жизнь заставила! Любая страна, самая демократическая, в случае опасности превращается в диктатуру. И мы тоже осуществляли диктатуру, правда не одного лица, а партии, - диктатуру, по меньшей мере, 100 человек членов ЦК. Но вот, что вам нужно четко понять, – органом государственной диктатуры ВКП(б) в СССР было Политбюро! Есть у партии Политбюро – есть диктатура партии, нет Политбюро – нет диктатуры!
Это вам особенно важно понимать, поскольку именно за попытку упразднить диктатуру партии в 1953 году был убит Сталин, и за это же убили и меня.
Если, конечно, вас этот вопрос интересует.
Историк: Разумеется интересует, разумеется! Но давайте сначала всё же закончим с репрессиями.
Берия: Давайте, тем более, что они тоже связаны с вопросом власти партии в СССР.
Но я хочу, чтобы вы отчётливо понимали строение власти в СССР, поэтому повторю: диктаторами в СССР были эти 100 членов Центрального комитета ВКП(б) - они были безусловной властью.
Да, за счёт ума и работоспособности Сталин был тем, кому эти члены ЦК верили, кого эти члены ЦК слушали, он был вождём и авторитетом у этих членов ЦК, но при этом властью в СССР были эти 100 человек. И верили они Сталину, и слушали его далеко не всегда.
Историк: Хорошо, я понял и запомнил, а теперь вопрос: зачем нужны были репрессии, а если они были нужны, то почему они были начаты в 1937 году? Почему не раньше? Скажем, в 1929 году была начата коллективизация, в начале 30-х был голод на Украине и в казачьих областях, было недовольство людей, так почему репрессии были начаты не тогда?
Берия: Хороший вопрос (Берия ненадолго задумался).
В 1933 году в Германии к власти пришёл Гитлер с нацистами. Так вот, вы этого не знаете, поскольку, как я слышал, сегодня в России запрещено изучать историю, в частности под запретом программная книга Гитлера «Майн кампф»…
Историк: Это так, но и сегодня найти эту книгу не проблема, причём, не только историку.
Берия: Ну, тогда вы должны знать основную идею Гитлера, с осуществлением которой он собирался построить свой тысячелетний Рейх.
Историк: «Дранг нах остен!».
Берия: Да, Гитлер считал, что земля для немцев является насущной необходимостью, и эту землю немцам нужно отобрать не у французов и не у англичан – не в Западной Европе, и не британские или французские колонии, - а эту землю нужно отобрать у России.
Когда в 1933 году Гитлер стал канцлером Германии, то наше правительство официально запросило правительство Германии – стала ли теперь эта идея Гитлера начать войну с СССР официальной политикой Германии.
И немцы промолчали!
Историк: Вот-вот, почему же вы тогда не начали репрессии в год прихода Гитлера к власти – в 1933 году?
Берия: Дело в том, что по условиям мирного договора по итогам Первой мировой войны, Германии было запрещено иметь полноценную армию и современное оружие – немцы не могли начать войну, не вооружившись. Да, мы знали, что после прихода Гитлера к власти, немцы начали спешно вооружаться и увеличивать армию, но ведь и понятно было, что немцам потребуется время для этого. А вот сколько им надо будет времени для разработки оружия и вооружения, было трудно предсказать. Может пять лет, может, десять.
Правда, даже вне зависимости от сроков вооружения Германии, положение СССР всё равно стало ужасным.
Историк: Не было союзников!
Берия: Вот именно! У царской России в союзниках были Франция, Великобритания, а ведь это тогда были огромные империи, Япония была союзной, в составе Российской империи была часть Польши, а надо сказать, что к началу Второй мировой войны польская армия считалась сильнейшей армией Европы. Это сейчас, когда все знают, как поляки удирали от немцев в сентябре 1939 года, то в это не верится, а даже в начале того же сентября 1939 года многие военные специалисты считали, что польская армия разобьёт немцев и через пару недель после начала войны с немцами будет в Берлине.
Историк: Да, я слышал, что польский главнокомандующий Рыдз-Смиглы даже начал позировать для портрета, на котором он на белом коне въезжает в поверженный Берлин во главе польской армии.
Берия: Да. Было такое, но в данном случае главная проблема была в том, что мы были единственным в мире социалистическим государством, а все остальные были капиталистическими, то есть были нашими органическими врагами. И, кстати, в первую очередь врагом были пограничные Польша и Румыния, а Польша, если вы знаете, победила, тогда РСФСР в войне 1920 года.
Историк: Я как-то недооценивал Польшу…
Берия: Да что вы! Они же вместе с Румынией составляли военный союз против СССР – Малую Антанту. И мы реально опасались этих соседей.
Но дело даже не в них, а в том, что в 1936 году начался фашистский мятеж Франко в Испании. Причём, этот мятеж был открыто объявлен антикоммунистическим походом. Мы пытались оказать помощь этой, на тот момент даже не социалистической, а просто демократической Испанской республике, но мятежников тут же признали фашистские Италия и Германия и начали посылать в Испанию войска и оружие. И вот тут оказалось, что немцы уже имеют отличное оружие, особенно авиацию.
Испания потерпела поражение, причём, погибших в ходе трёхлетней гражданской войны испанцев, в процентном отношении было даже больше, чем погибших в ходе Гражданской войны у нас. Был убит каждый двадцатый испанец, включая женщин и детей. И, разумеется, фашисты убивали не столько в боях, сколько во время расправ над коммунистами и демократами в захваченных областях Испании. Фашисты были беспощадны и показали нам, СССР, особенно партийным руководителям всех рангов, что с нами будет в случае победы фашистов в СССР.
Вы должны понимать, как функционеры и активисты нашей партии начинали смотреть на всех потенциальных помощников фашистов – антикоммунистов – внутри СССР. Вы должны понимать, что победа фашистов в Испании взбодрила и вселила надежды в антикоммунистов в СССР.
Ну и нам, правительству СССР, стало понятно, что война может начаться в любой момент, что фашисты уже настолько сильны, что уже способны победить даже очень немалую европейскую страну. Мы, с одной стороны, бросили все силы на то, чтобы увеличить численность и вооружить армию СССР, но с другой стороны встал вопрос о том, что делать с «пятой колонной»?
Историк: С оппозицией, которая в случае войны нанесёт удар в спину?
Берия: Именно с ней. Предательство, как явление, и до Франко было известно, особенно славились предательством генералы и офицеры русской царской армии, но мятеж в Испании показал всю опасность этой «пятой колонны», которой, кстати, именно Франко или его генералы (уже не помню) и дал это название.
Историк: Я об этом знаю, у меня и статья об этом была. Фашистский мятеж начался в Испанском Марокко, откуда фашисты высадились собственно в Испании и двинулись на Мадрид четырьмя колоннами. А в это время сторонники мятежников в республиканском правительстве Испании и в его войсках подняли восстание против республики в поддержку мятежников.
Берия: Да, но тут надо понять особенность. К испанским мятежникам примкнула вся антикоммунистическая сволочь мира. Дело даже не в том, что на стороне испанских фашистов воевали белогвардейские офицеры и даже два белогвардейских генерала, но даже троцкисты подняли в Каталонии мятеж против Испанской республики.
Что нам было делать с антикоммунистами внутри СССР?
Знаете ли вы, что против врагов народа у нас в Уголовном кодексе в это время было две высшие меры социальной защиты – расстрел и высылка за границу? И раньше мы наиболее заядлых врагов выбрасывали из СССР. Ну, скажем, в 1929 году так выбросили за границу Троцкого. Но как теперь можно было высылать антикоммунистов за границу? Они ведь там будут создавать отряды для вооруженных действий у нас в тылу в случае войны. Они будут создавать «пятые колонны» колонны за рубежом.
Историк: Вообще-то мировой опыт разделяет ваши опасения. Да, к примеру, в ходе Англо-бурской войны в Южной Африке ещё в самом начале ХХ века англичане создали концлагеря и заключали в них семьи буров – боровшихся с Британией голландских колонистов этого государства. Семьи буров заключали в лагеря, чтобы лишить войска буров разведывательных данных и продовольствия…
Берия: Кого-кого, а колонизаторов-англичан в мягкости не упрекнёшь, но ведь в данном случае это была не вспышка какой-то особой злобности английского правительства, а исключительно государственная целесообразность!
Историк: Но в этих британских концентрационных лагерях погибли 26 тысяч человек, в том числе женщин и детей, – каждый пятый заключенный.
Берия: Вряд ли такие смерти были целью англичан, если бы это было так, то буров бы просто убивали. Но повторю, вы просто прикиньте, сколько жизней британских солдат, да и жизней самих буров, вынужденных сдаться, было сохранено этой мерой!
Нет, обезвредить «пятую колонну» - это долг, это обязанность каждого правительства, действительно заботящегося о своем народе, а народы с правительствами, которые «пятую колонну» перед войной не давят, дорого за это расплачиваются. В Норвегии, к примеру, в момент высадки немцами десанта в 1940 году «пятая колонна» парализовала работу государственного аппарата и не дала провести мобилизацию, поскольку сторонник немецких нацистов Квислинг выступил по радио как глава нового норвежского правительства, вызвав замешательство в стране и армии. В результате норвежская армия отдала слабому немецкому десанту Норвегию почти без боя…
И это же было по всей Европе повсеместно. Немецкое вступление в Прагу сопровождалось активной поддержкой «пятой колонны» под руководством Гелена. В Словакии нецев поддержала «пятая колонна» под руководством попа Тисо, в Бельгии немцев встретила «пятая колонна» Дегрелля.
Историк: Да, многие страны перед войной репрессировали у себя «пятые колонны», но репрессии репрессиям рознь. Я знаю, что с целю обеспечения прочности тыла в войне с немцами англичане в 1939 году у себя на островах арестовали 20 тысяч человек сторонников фашистов, плюс более семидесяти тысячи своих граждан, выходцев из Германии и Италии. Но ведь англичане не расстреляли их, а только поместили в тюрьмы и концентрационные лагеря. То же и американцы, которые посадили в лагеря свыше 110 тысяч своих граждан, у которых была хотя бы одна восьмая японской крови. Да, и во Франции были арестованы и помещены в лагеря все немцы, даже антинацисты, и все подозрительные по связям с немцами.
Посадили в лагеря, но не расстреливали!
Берия: Во-первых, и расстреливали тоже, если ситуация, как в СССР, этого требовала. Причём, не только шпионов и лиц, могущих ударить в спину во время войны, но и просто отбросы общества. Когда в начале Первой мировой войны немцы подошли к Парижу, то французы безо всякого суда, просто по указанию агентов парижской полиции, всех воров, мошенников и даже хулиганов расстреляли во рвах Венсеннского форта. Заметьте, безо всякого суда и рассмотрения их дела, просто по наводке агентов полиции.
Но главное даже не в этом. Ни в одной из этих стран не было такой ожесточённой гражданской войны, какая была в СССР, не было столько по виду сдавшихся противников, которые как бы сложили оружие, но не отказались от реванша. Не было настолько подлой и злобной «пятой колонны».
Историк: Но это всё слова…
Берия: Почему слова? Разве вы проспали перестройку 1991 года? Когда в совершенно мирном СССР вдруг как бы ниоткуда появились тысячи предателей и своей клятве коммуниста, и своей присяге СССР. Откуда сразу выплеснулось столько воров и уголовников? Вы, что не понимаете, что репрессиям в те предвоенные годы были подвергнуты точно такие же преступники, как и те, кто пришёл к власти в 1991 году? Мы таких расстреливали, а вы таких славите.
Историк: Я не славил…
Берия: Поэтому вы и здесь, но много ли вас таких осталось?
Историк: Но давайте всё же об истории…
Б: (раздражённо) Вы предали будущее своих детей! Мы за это будущее сражались, а вы его предали! (Опомнился). Извините! Я не хотел обострять разговор, просто это нечаянно вырвалось. Давайте об истории.
(оба задумались, как бы восстанавливая ход разговора)
Историк: Значит Сталин боялся удара в спину СССР от внутренних врагов в случае войны?
Берия: Почему Сталин?? Впрочем, и Сталин тоже, конечно, боялся, но главное – этого боялась высшая власть в СССР – в первую очередь вот эти 100 членов Центрального комитета ВКП(б). Можете мне поверить – я был одним из них - с 1934 года я был членом ЦК. И для этого страха членам ЦК не нужны были никакие сталины, не нужен был никто, кто бы готовил им резолюцию для голосования.
Историк: Причина репрессий – этот страх коммунистов?
Берия: Да сколько было тех коммунистов, которые бы об этом задумывались? Коммунисты верили ЦК. Причина репрессий - это страх ЦК, причём, в тот момент ЦК боялся не только удара в спину во время войны, вернее, не столько этого удара, поскольку войны-то всё же ещё не было! (Берия задумался над тем, как это понятнее объяснить).
Историк: Чего же ещё?
Берия: Вам это не просто будет понять… Члены ЦК боялись коммунизма.
Историк: Как это??
Берия: Я же говорю, что это понять не просто. Дело в том, что коммуна – это весь народ, а не только партия, коммунизм он для всего народа, а не только для части народа, пусть даже эта часть назвала себя трижды коммунистами. Коммунизм - это значит, что власть в стране должна принадлежать всему народу, а не только партии.
А отсюда следовало, что пока власть в СССР принадлежит партии, мы коммунизм ещё и не начали строить – у нас пока революционный переходной период. Собственно, мы и вводили диктатуру партии где-то с 1918 года для того, чтобы не дать буржуазии вернуть себе власть в стране
И во второй половине 30-х Сталин считал, что время для строительства коммунизма уже пришло, что уже пора передавать власть о ЦК всему народу, то есть Верховному Совету. Об этом не говорили и не писали, но ведь это означало, что ЦК, да и функционеры на местах должны лишиться диктаторской власти.
Историк: Вот оно как! Разумеется, член ЦК не могли это считать правильным!
Берия: Не так всё просто! Как можно было коммунисту сопротивляться коммунизму? Но отдавать власть неизвестно кому, члены ЦК тоже считали неправильным…
Историк: А вы? Вы тоже считали Сталина не правым?
Берия: Да, и я… Потом я понял Сталина лучше, но тогда считал, что в тот угрожающий момент истории было крайне неуместно лишить партию диктатуры. В конечном итоге, правы были мы – ЦК, а не Сталин. Не будь диктатуры партии, мы бы не выстояли войны с немцами. Да и практически со всей Европой.
Историк: А как Сталин технически хотел осуществить лишение партии власти?
(третий акт следует)
|
|
