Наверное, хорошо, что «Приразломная» в Арктике – наша, а не чья-то ещё. Правда, простой гражданин РФ этой «нашести» не ощущает – ибо частные нефтяные компании, пусть даже и номинально государственные, клеймят северные завоевания своими лейблами, своими инвестициями… Отпадение северных территорий не грозило в период расшатывания СССР так, например, как отпадение Казахстана, как обособление плодородного юга. Кстати, Казахстан после выхода из состава СССР стал жить во много за счет нефти – не даром новый «Ленский» расстрел прогремел именно в Жанаозене (Новый Узень - в СССР), демонстрацию бастовавших нефтяников разгоняли новые хозяева, по приказу Назарбаева. «Свою» нефть Казахстан разрабатывает уже совместно с Китаем – надо ли говорить, что в составе СССР такая ситуация была бы немыслима. Потому, возможно, и жили так дружно народы, что было всё общее, - где бы ни отыскалась нефть, как и золото, как и алмазы того самого Севера… Всё разрабатывалось не в частных, а в общественных интересах. И общество развивалось, росло.
Север и уж тем более Арктика, как зона осложнённого проживания – стали видеться цивилизованными именно в СССР. Путь на Север прокладывали одновременно крылья Советов (перелёты не одного только Чкалова) и несправедливо забытый Лысенко, выводивший культуры, способные переносить холода и морозы – наука шагала в ногу с общественным развитием, с наступлением социализма на территории, прежде казавшиеся дикими. Победа человека над природой из песен переселялась в пятилетки, вырастали новые поколения там, где прежде жили одна вечная зима, пурга да тайга. Вот и поэт Евтушенко гордился всегда тем, что он сын Эпохи…
Кто-то писал стихи, кто-то разыскивал нефть для будущих поколений, для энергообеспечения социалистического прогресса (как говорил главный герой «Девяти дней одного года», энергия это свет, тепло, от энергии зависит, в конце концов, коммунизм») – завоевания Севера советского периода ещё долго будут рекордно высоки, недостижимы. С наступлением Постэпохи наметилась обратная тенденция. Скажем, в регионе Абрамовича выяснилось, что народ счастлив сбежать в тёплые края за счёт олигарха, целыми самолётами бежали – оставались лишь непосредственно занятые в добыче богатств для новоявленных олигархов, высокооплачиваемые. А богатств там открыли в «проклятом совке» немало – теперь лишь добывай. Лишнее для Севера население, точно так же, как прежде туда завозилось, - для развития культуры, образования северных народов, науки, - стало утекать «на историческую родину». Вот как силён человеческий, а точнее формационный фактор: централизация капитала потянула за собой к Москве и социум, всем нашлось местечко возле нового правящего класса, чтоб иметь свой ломтик после передела СССР в РФ.
И вот поэтому мне хочется рассказать о людях, которые открывали ту самую северную нефть, - богатство, которым поныне прирастает бюджет Российской Федерации. Бюджет, что на фоне зарплат таких топ-менеджеребцов, как Сечин или Миллер, выглядит неказисто. Подлейший парадокс Постэпохи заключается в том, что постсоветский капитализм 21-го века до сих пор питают социалистические открытия века 20-го – которые были бы невозможны ни в каком ином обществе.
Летом 1961-го года, когда звезда поэта Евтушенко была в зените, когда и нефтеразведка велась воспетыми им геологами в самых неожиданных до той поры районах, – в Салехард поездом Москва-Лабытнанги прибыли участники поисков нефти на Ямале. Да-да: столичные студенты проходили практику именно там, в самых неуютных районах. Отчасти тенденция проникновения высокообразованных кадров в труднодоступные районы с целью вырвать у природы необходимые советскому народу богатства показана в «Сибириаде» Михалкова-Кончаловского… Но тут уж надо севернее брать. Полуостров Ямал с его вечной мерзлотой и скрытые ею мрачные глубины – вот что манило геологов.
Июнь студенты и дипломированные геологи провели в Салехарде, откуда уже самолётом были в июле переброшены на шестую скважину. Три буровые бригады двигались по южной части Ямала, от Обской губы – с востока на запад. Работа буровиков и геологов – монотонная, медленная. От скважины к скважине, каждая – на пятьсот метров в глубину. Буровики, наёмные рабочие, накручивают штангу на штангу – первую, вторую, третью… Делать профили – значит, извлекать в помощью бурильного станка керн, этакую колбасу пород, толщиной в десять сантиметров, рассматривать изменения по слоям. Где заканчиваются морские, слоистые породы, осадочные… Западная Сибирь, давшая во второй половине ХХ века Советскую нефть - вообще сравнительно недавно была дном морским.
Студентка третьего курса Геофака МГУ Ирина Таборко была мерзлотоведом, и её задача на этой практике была - следить, как менялась текстура и количество льда в вечной мерзлоте.
Жили в балкАх, купались в термокарстовых озёрах. Главный геолог Светлана Чирва, из Ленинграда, была невысокой блондинкой с длиной косой, светлыми глазами и строгим нравом. При ней купания в озёрах стали носить упрямый, спортивный характер – геологини поспорили с буровиками, что будут купаться, пока не найдут нефть, до конца бурения. Неглубокие, но широкие карстовые озёра в летние месяцы прогревались, что позволяло девушкам купаться. И даже в августе: выбегали из натопленного печью-буржуйкой балка в купальниках, искупаются – и назад в тепло. Буровики глазели, но никто не позволял себе ни одного сального словца – Света Чирва была строга и справедлива, не дала бы даже вербально обидеть третьекурсницу из Москвы и третью соседку по балку, Валю, из техникума, широкоплечую и мужланистую.
Некоторое время с геологами пребывал ещё один студент-мерзлотовед, Володя Шлейников – но его потом перебросили на самолёте на другую скважину. В свободное время играли в преферанс – проигравший летел на самолёте в Салехард за спиртом. Нет: в разумных, положенных количествах отпускался спирт буровикам, того всегда требовал Север. Быт геологов и буровиков показался бы уже однообразным, но Света Чирва нащупала, точнее, предчувствовала пока нефтяной купол. В керне появились маслянистые участки с битумными проявлениями – вовсе не чёрные, едва-едва бурые, но для опытного глаза геолога и этого было достаточно, надо было сделать ещё пару скважин, чтобы рапортовать на большую землю уверенно, что на Ямале есть нефть.
Как Нил Армстронг, переведший свой лунолёт на ручное управление и отключивший связь с Землёй, Света взяла всю ответственность на себя: такие образцы, такие керны нельзя было оставлять, не доставить в Салехард. Просто невозможно.
Три геологини продолжали купаться в термокарстовых озёрах весь август и даже сентябрь – но когда нащупали первые, ещё очень робкие признаки нефти, скважина и балки находились между озёрами, тут уже было не до купаний. Связь была односторонней (что-то сломалось в рации) – большая земля давала свои сводки, изредка прибывали самолёты. И вот, по рации дали информацию, что бурения на всех участках закончено, всем команда возвращаться.
Но Света Чирва упёрлась своей светлой косой, точно рогом: необходимо сделать ещё пару скважин! Из буровиков лишь один был женат и жил в балке с семьёй – отгороженной занавеской в торце, сынишка да жена, вот и вся семья. Конечно, не ему одному хотелось поскорее вернуться – но все послушались геологической интуиции Светы, остались на её страх и риск, благо запас продуктов позволял. Стране нужна нефть – какие тут могут быть сомнения?
Наконец, вскрыли купол – когда уже полуостров накрыли облака и пошёл первый снежок, в конце сентября. Сомнений в обнаружении месторождения нефти уже не оставалось никаких, и Света Чирва отправила в Яр-Сале одну бригаду буровиков, - два трактора с прицепленными балками и буровым станком. Путь их медленный составлял две недели – большую часть продуктов отдали им, ведь долго ползти-то. Девушки-геологи и несколько буровиков, включая женатого с семьёй, остались ждать самолёта – как самый быстрый в этих и не только краях вид транспорта.
Но самолёта всё не было – облака накрыли Ямал плотно. Слышать самолёты удавалось, но вот увидеть – никак. И по рации не дашь сигнал… Небольшой запас еды, рассчитанный на время ожидания самолёта – быстро закончился. А самолёт не летел по понятной причине – ведь официально была дана команда возвращаться задолго до окончательного нахождения «месторождения Чирвы».
Начался голод – все оставшиеся крупы и сахар оставили для мальчика, сына буровика, сами стал собирать грибы и ягоды поблизости. Сухарей уже не было тоже. Уходить далеко нельзя: вдруг самолёт прилетит? Вот так жили герои 1961-го года – самые простые советские люди, студенты, дети, по сути… Обидно – почти как в фильме «Свой среди чужих, чужой среди своих», ведь вот же, уходят, уходят, а нас не видят! А мы нефть открыли, мы не купания ради здесь оставались…
Когда закончились ягоды и грибы, тогда настало время охоты. Места тихие и дикие, лесистости малой: тундра. Одни озёра, сюда птицы редко залетали. Но вот на термокарстовое озеро одно села одна утка – и это был момент истины. Все похватали ружья, залегли почти по всей окружности озера и начали палить. Потом уже осознали – ведь могли и друг в друга попасть. Как эта утка не пошла ко дну от дроби – тоже загадка. Но наварили бульон, мясо отдали мальчику, на несколько дней обеспечили себя пищей. А там и облака чуть расступились и случайный гидроплан заметил наших героев.
Он сделал повторный круг, чтобы рассмотреть – есть ли кто живой внизу. Тогда гидроплан приводнился, это была радость великая, но и испытание. Вот тут-то мужики-буровики проявили себя не самым лучшим образом – натянули болотные сапоги, похватали чемоданы, зашлёпали по воде и все набились в гидроплан. Конечно, первыми должны были улететь члены семьи буровика-семьянина, но помимо них – вот, набились. Лётчики объясняли, что вес принципиально важен - не взлетим. Отдали все продукты трём геологиням, уж они-то, девушки не проявили паники. Ведь было ясно, что теперь-то их, первооткрывателей нефти Ямала не забудут здесь… Гидроплан взлетел только со второй попытки – в первый раз пришлось тормозить, чтобы не врезаться в берег.
О чём, кстати, мечтали эти люди? Может, видели дворцы и какую-то шикарную собственность, которую на открытую ими нефть можно приобрести? Нет, единственно замужняя из трёх девушек Света Чирва – мечтала выспаться на открахмаленных хрустящих, прохладных, выглаженных простынях. Таковы были советские мечты ленинградки. Ну и, наверное, чтоб муж был рядом – для спокойствия, для гордости. Ведь они вернутся с Ямала с большой добычей, на долгие десятилетия обеспечившей страну.
Сложно сказать, кто сейчас из олигархий паразитирует на этой советской нефти – Лукойл, Транснефть, Роснефть? Имя им – Легион силовигархии. Силовики стали олигархами, взяли общенародную нефть в свои личные руки – у них это называется госкорпорациями. И вряд ли они вообще знают имена трёх геологинь, которые готовы были пожертвовать собой ради завершения своего исследования нефтяного. Советская нефть стала частной, и оттуда, с севера – видимо, транспортируется куда ни попадя, кормя экономики бывших врагов, нынешних конкурентов. Да, надо возвращаться на север – но явно не с такой политикой, предательской в отношении первооткрывателей нефти. Поколение их, дававших стране не только нефть – живо и наблюдает за приватизационным беспределом, за сырьевой деградацией.
Север, север… Благодаря освоению советского Севера познакомились мои отец и мать – Ирина Таборко и штурман Владимир Чёрный, летавший на полярные станции, и не только на гидропланах, а сперва и на военных самолётах. Но это уже другая история, описанная другим автором в книге 1962-го года (экранизированная в 1963-м в фильме «Туда, где сходятся меридианы») – в те же, 1961-62 годы отец был в полярной авиации…
|
|
