В комнату позвали охрану, все тех же правосеков. Они приказали лечь на диван. На нем валялось разное тряпье, старое одеяло, лег в одежде - отопления не было. Мою правую руку приковали наручником к той самой импровизированной дыбе с помощью цепи. Ее длина позволяла лежать на спине, укрывшись от холода одеялом. Мне это напомнило один из фильмов о похищении, когда человека держат на цепи, приковав к чему-то тяжелому. С этой жесткой сцепкой от прицепа действительно далеко не убежишь.
Молодой правосек предупредил, что бежать бесполезно - снаружи везде охрана, периметр заминирован. И вышел, заперев на ключ дверь моей новой тюрьмы. Его шаги снаружи я хорошо слышал, а в двери был сделан глазок.
Я остался один. В этом "подвале" было не так холодно, как в предыдущем. И светлее - в потолке горели несколько спотов, это же почти жилая комната. Из-за цепи я не мог встать, чтобы подойти к окну или к двери.
Снова мысли о неизвестном будущем. Убьют? Обменяют? Срок? Или на органы? Чтобы отвлечься, я снял с руки наручник. Для токаря или оружейного слесаря, как я, это дело минуты и подходящей скрепки. Но продолжал так же лежать на диване. А что толку, куда бежать не имея ни очков, ни понятия, где ты?
Возможно, заметив что-то, в дверь вошли правосеки. Увидев, что я освободился, они не удивились и иронично заметили, мол, этого ждали, от такого, как я "оружейного барона". Они были трезвые, поэтому это "освобождение" сошло мне с рук. Посовещавшись с начальством, мне приказали надеть маску и вывели из комнаты. Пройдя несколько десятков метров по улице, меня завели в... евроконтейнер. Да-да, самый обычный, стальной, 40 футов. Сказали, что можно снять маску. Подсвечивая фонарем, один из правосеков указал, куда лечь - это была большая пластиковая ванна длиной почти пять метров. Таких было четыре, по две с каждой стороны, а посередине проход. Конечно, в голову полезли самые темные мысли. Но мне бросили в эту пустую ванну спальный мешок и сказали лезть внутрь.
- Вот видишь, мы тебя не трогаем. Вот, держи бутылку - там вода, если захочешь пить. А это ведро - под туалет.
Фонарь выключили и захлопнули створки контейнера. Полная темнота. Я снова один, только звук падающих с потолка капель. Сыро и холодно.
Я на ощупь вылез из ванны. В такой странной кровати я еще не спал в своей жизни. И начал ходить от стенки до стенки по проходу, по каким-то деревянным решеткам. Что это за контейнер? Что стирали или замачивали в таких огромных ваннах? Со слов охраны, до меня тут был пленный, мерз три недели при тех ноябрьских морозах. Мол, вот ему было тяжело, не то, что тебе. Да, сейчас на улице было потеплее, около нуля. Снова везение?
Чуть согревшись от ходьбы, я опять на ощупь залез в ванну, в спальник, и встретил свою третью ночь в плену. Где я буду завтра? Какой мой следующий "подвал"?
Проснулся от грохота открывающихся засовов. После кромешной темноты контейнера дневной свет слепил. Мне одели маску и снова привели в ту же комнату. Теперь со мной остался один из охранников. Через несколько минут принесли завтрак. - самый настоящий борщ в тарелке и нарезанный хлеб. Я поблагодарил, сказал, что вкусно.
- Наконец-то моя стряпня хоть кому-то понравилась.
Оказалось, что мой конвоир являлся и поваром, это он сварил борщ. Бывший студент, доброволец, но значка с диагональкой нет. Начался обычный разговор - откуда, кем работаю, сколько платят в Москве? На мой вопрос о ротации ответил, что отпускают только в отпуск. Никакой ротации до конца войны.
- Сейчас бы проще дома залезть в горячую ванну с бутылкой водки! И на х** эту войну!
Когда я ел за столом, то заметил бумагу с записями. Кто-то из солдат записал: "кредит 2670, продукты - ...., памперсы - ...." и еще несколько пунктов расходов. И в конце - "долг - ....", видимо, это были расходы на жизнь и семью. И этим занимаются на войне. Война в долг? Солдаты вынуждены посылать свои копейки домой ради погашения кредитов?
Я много раз спрашивал их про размер зарплат, которые они получают в АТО. Никто так мне и не ответил точной цифрой, лишь согласились, мол, близко, когда я назвал сумму в 3-4 тысячи гривен. И сильно удивлялись, когда я сказал, что один из моих знакомых, когда была Вторая Чеченская, поехал контрактником. И за сидение на блокпосту получал в месяц около 2 тысяч долларов плюс год за три для звания. Ополченцы, конечно, тоже если и получают, то не больше этих 3-4 тысяч гривен. Но ведь они "отмороженные террористы", а здесь - целое государство Украина и военный бюджет. Неужели так дешево стоит жизнь украинских солдат для власти?
За такими разговорами прошло утро. Меня уже не пристегивали к дыбе, только замкнули наручниками руки. Ждали нового этапа, теперь уже к ментам, как и говорил контрразведчик.
Когда за мной приехали, в комнату зашло еще несколько солдат. Это были десантники, не правосеки. Они тоже пришли посмотреть, спросили, кто я и откуда.
- Ну что, сепар, удачно тебе обменяться!
- И вам тоже вернуться с войны живыми!
- Спасибо!
И один из них подошел и попрощался со мной "кулак в кулак". Это удивило и меня. Вспомнилось о рукопожатии Моторолы и Купола недавно в Донецком аэропорту.
Снова маска на лицо, шаги до машины, в этот раз уже не багажник, а на заднее сиденье, с комфортом, везли уже обычные менты. Трое. Тот, что сидел справа рядом - щелкнул затвором автомата и обыденно попросил не делать в дороге лишних движений.
- Чтобы я тебя не убил по ошибке.
Я буквально спрашивал к него разрешения, прежде чем подвигать затекшей рукой или ногой, это напрягало. А машина, как обычно, мчалась на бешеной скорости, прыгая на ухабах. Я знаю, что такое патрон в патроннике и снятый предохранитель АК. И такая тряска. Плохое для меня сочетание.
Водитель-мент включил на всю песню Шнура "Москва сгорела до тла", я ее слышал впервые. Наверное, зная, что я из Москвы, хотели подколоть. Вот только слова про сгоревшие особняки на Истре и про сгоревшего Навального со всеми ментами с Болотной - были мне самому по приколу. Я улыбнулся под маской.
- Ну как, москаль, нравится песня? Хотя, конечно, ты же революционер, против Путина. Ты не думай, нас эти правосеки тоже за...ли. Вот только наших не трогайте, а то прямо тут в поле положим.
Ехали долго, час. Я слышал, менты рылись в мешке с моими вещами, смотрели фотографии. Один из них так и спросил: "Тебе что оставить - телефоны или фотик?" Я попросил телефоны. Потом следователь СБУ так и не досчитался этой улики, фотоаппарат до него "не доехал".
Менты были бухие и не очень разговорчивы. А я не забывал про наставленный мне в бок автомат. Сквозь маску было еле видно, что мы едем среди пшеничных полей. Потом был ж/д переезд и какой-то городок. Остановились.
Меня вывели из машины и сразу завели в подъезд какого-то здания, ступеньки вверх, два поворота, коридор. И только когда за мной захлопнулась с характерным грохотом дверь, я понял, что это не "подвал", а тюрьма, вернее, камера ИВС при обычном отделении милиции.
- Эй, тебе этот звук должен быть знаком!
С улыбкой попрощался со мной один из ментов уже из-за двери, захлопнув ее с силой. Я снял маску и огляделся.
Обычная камера-одиночка: метров пять в длину и такая узкая, что легко достать руками обе стены сразу. Маленькое зарешеченное окно, затянутое в мелкую сетку, без стекол, дует холодный ветер с улицы. Под ним обычный тюремный туалет с умывальником, но воды нет ни капли. Один раз в день вечером давали ее в пластиковой бутылке 1,5 л. (питьевая) и 5 л. (для смыва) вместе с тарелкой с едой. В стену сбоку вмурованы нары на одного человека. Дверь с глазком. Голая лампочка под высоким потолком, а в углу - видеокамера для наблюдения. Вот и вся "мебель". Что ж, привычный для меня пейзаж, почти тюрьма.
Почти. Потому что это не ИВС и не обычное СИЗО. Как позже я увидел, когда меня выводили на допрос, это всего лишь одна из двух камер в здании отдела милиции. Для временного содержания подследственных. Но теперь, в военное время, их используют для скрытого содержания пленных в течение многих дней и даже недель (как в моем случае). Это тоже "подвал". Охрана, состоящая из ментов, не отвечает ни на какие вопросы. Только раз в день заходит, чтобы дать воды и ужин. Не говорят ни где я, ни что со мной будет. За все время я так и не смог у них выспросить, в каком я городе. Все было анонимно. Звуки близкого ж/д вокзала и двухэтажный барачный жилой дом напротив - вот все, что я мог видеть, если подтянуться к окну. Оно выходило на внутренний забор отдела милиции. Наверное, какой-то небольшой город или п.г.т. в Донецкой области. Фронта слышно не было.
В тюрьме всегда горит свет. Это мера безопасности. Тут же свет включали только на несколько часов вечером, в остальное время я сидел почти в темноте, от окна света было мало. А в этой первой камере света вообще сначала не было - сгорела лампочка. По-моему, именно о такой одиночной камере мне говорили ополченцы, когда рассказывали о 3 месяцах ареста одной из активисток антимайдана, которую потом обменяли по обмену.
Я как обычно сразу навел небольшой порядок, убрался как смог. На умывальнике стояла оставленная предыдущим арестантом тарелка с остатками еды. Под нарами - дюжина пустых бутылок от выпитой воды, я тут далеко не первый.
Темнело. За дверью постоянно ходили люди, говорили, смеялись. Хлопали двери кабинетов в коридоре. Слышалась мова. Про меня как будто забыли, не подходили к глазку. Но когда я начал стучать, прося еду, то какой-то местный начальник ворвался в камеру с двумя милиционерами.
- Руки вгору! Лицом к стене, швидко! Еще раз постучишь - получишь!
Только поздно вечером дверь снова открылась и мне принесли тарелку с гречневой кашей и, о чудо, несколько ломтиков сала с хлебом. Ну и воду. Я съел половину, а оставшееся отложил на утро, чтобы растянуть еду на завтрак. Здесь уже не будет такой кормежки, как у солдат раньше. Здесь менты.
Несмотря на сквозняк с окна, здесь плохо, но работало отопление. И я впервые за эти дни плена заснул, сняв куртку и брюки, здесь был даже матрас и старое одеяло. Верх комфорта!
Четвертая ночь, 19 декабря.
А наутро у меня был день рождения. 36 лет. Как и у моей мамы, за тысячи километров от моего "подвала". У нас он в один день. Конечно, я хотел встретить его в Москве, дома. Если бы не тот блокпост.
Грустно. В этот день я узнал, что такое писать стихи и что 8 шагов от окна до двери и обратно могут быть бесконечны. Это тюремная прогулка. Ходишь и грусть уходит. И приходят строчки стихов. Не знаю, почему так. Ни ручки, ни бумаги у меня нет. Записываю в память. Это потом, когда найду на полу монетку в 10 украинских копеек, смогу записать стих на стене камеры. Оказывается, медная монетка отлично пишет своим ребром по светлой штукатурке.
Продолжение следует
От редакции: Андрей сегодня сообщил, что по тюремным слухам, под Донецком возобновились бои и обмен явно закончен... Это означает, что его снова ожидает длительный период полуголодного существования в СИЗО и допросов в СБУ. Помощь товарищеская, рублём и продуктами требуется по-прежнему.
Яндекс-кошелёк, рублёвый: 410011044758415.
Материалы по теме:
|
|
