Проходит время. Снова пью и спрашиваю, можно ли снять маску. Солдат нехотя разрешает. Предупреждая, чтобы сразу натянул маску на лицо, как только кто будет спускаться чужой. Он с интересом сам разглядывает меня, я надеваю очки, которые успел сохранить при обыске. И могу более подробно рассмотреть мою тюрьму.
Какой-то большой зал с колоннами по одной стороне. Стены в бетонной «шубе», что используют в тюрьме. Но нет, это не тюрьма. Это именно зал, и деревянная скамья, на которой сижу, - эта скамья ресторана, нет только столов перед ней, убраны. Под потолком – остатки лепнины, которую клеят для украшения помещений «под старину». И по центру замечаю зеркальный шар, из тех, что используют для светомузыки - точно земной шар, всё ещё в памяти вращающийся на дискотеках нашей юности…
Когда-то здесь был ресторан или кафе, люди ели и пили, танцевали. Но пришла война, и это место превратили в тюрьму. Треть зала, где стоят эти скамьи, разделили самодельными решётками, сваренными из железных уголков, из того, что было под рукой. Получились две клетки, в каждой по две скамьи. В клетках – дверь из арматуры с навесным замком. Туалет – пятилитровая бутылка с отрезанным верхом. Вода – в литровых пластмассовых бутылках. И то, и то было уже наполнено, я здесь не первый. От стены до решётки – шесть шагов. Вот такой «подвал».
Холод. Очень холодно. Мне ещё повезло – я выезжая оделся в английский военный свитер из шерсти, тёплое бельё. Поэтому почти не мёрз. А тут не работало никакое отопление. Здание заброшено. От бетонного пола тянуло болотом.
Окна на противоположной клеткам стороне зала наглухо закрыты какими-то чёрными пакетами. Не понять – день или ночь. Выход отсюда только один – там, где и вход. Через который меня и провели. В соседней клетке – никого, я тут один.
Как и мой первый конвоир, пожилой прикардонник – с Западной Украины. Венгр. Мобилизованный, на вид – за 50. Усы, лицо в морщинах, чёрные волосы. Форма нелепо сидит, мешком, автомат на ремне. Неразговорчив, но тоже спрашивает меня, как я попал в плен, и откуда я сам… Интересуюсь тоже – как его зовут и откуда он. Игорь, из Закарпатья. Спрашиваю – доброволец? Ухмыляется: мы все тут добровольцы. По мобилизации.
- Хлопчик, тебе ещё повезло, что попал к нам. Не бойся, тебя никто не тронет. Вечером принесут поесть.
И действительно, первый свой хлеб пленного я получил из его рук вечером – армейский котелок с горячими макаронами по-флотски, парой солёных огурцов и несколько кусков белого хлеба. И даже горячий сладкий чай, что здорово меня согрел в этом холодильнике. Как я понял, это была еда с обычной солдатской кухни, что ели и они сами. Я находился в расположении пограничников, недалеко от линии фронта.
Как я потом понял, такие места для содержания пленных есть в каждом расположении ВСУ. И у прикардонников, и у тербатов, и у нацгвардии. У всех. За две недели моих «подвалов» я прошёл через три таких места. Нас, пленных, много, и таких мест должно быть ещё больше.
Скоро этого солдата сменил другой. Этот пост у клетки был постоянным, дежурили по очереди. Поэтому я смог увидеть разных людей, со многими поговорить и узнать их истории.
Вот самые яркие.
Пожилой бывший мент с характерным гаишным брюшком. Конечно, с Западной Украины. Конечно, по мобилизации. На войну пошёл, чтобы не забрали 19-летнего сына (если в семье уже есть один мобилизованный, второго не берут). К обычному солдатскому пайку принёс мне литровую бутылку горячего чая.
Молодой, за 30, тоже мобилизованный, венгр. Сосед с той же улицы, что и мой первый охранник (между собой они говорили только по-венгерски). Вечно пьяный. Кажется, зовут Этин или похоже. Спускался ко мне чтобы «поговорить по душам». От него я услышал характерную фразу: мол, если вы сунетесь к нам, в Закарпатье, то вот тогда уже мы вам дадим! Я не спорил. И не напоминал ему, что это не к ним, а они сюда пришли. Этот же был ещё участником миротворческих сил Украины в Ираке, с его слов. И вот пошёл теперь на эту войну. Когда был пьян, пугал, что замок на двери может сломать одним ударом и тогда ничто не защитит меня от ножа. А трезвым принёс бутерброд с колбасой, которой я поделился с местными кошками. Они легко пролезали ко мне в клетку и с одной из них, чёрной как ночь, я даже спал вместе, закутавшись в тряпьё, что было на скамье. И ей тепло, и мне. Я кошек люблю.
Ещё был обычный школьный учитель. Тоже мобилизованный и тоже с Карпат. Он так мне и сказал, принимая через решётку ту пятилитровую бутылку, полную мочи, мол, помни, как тебе выносил украинский учитель, своими руками… В туалет меня не выводили, только так. Если он увидит эти строки, поймёт, что я помню и не забыл. Это был, наверное, единственный интеллигент среди всех, кого я встретил в плену. Как и ополченцы, это самые простые рабочие и крестьяне: сварщики, монтажники, селяне, зарабитчане. Ни одного богатого или даже среднего достатка. Те, кто не имел грошей откупиться, они и воюют, тянут солдатскую лямку. С обеих сторон.
Это еще больше вызывало во мне тихую ненависть, как у такого же как и они рабочего человека – социальную ненависть к богачам, развязавшим эту войну. И в голову лезли мысли, что вот эта самодельная решётка, разделяющая не только меня с этим солдатом, но и целые народы, должна быть сломана по-настоящему. А его автомат, направленный в мою сторону, должен быть повёрнут против настоящего врага. Общего для нас и для них. Как в том известном лозунге: превратим империалистическую – в гражданскую войну!
Но пока я был там, где я был. И на моей стороне кроме кошек - никого.
2012, швейка ИК2, Рязань. Крайний срок за участие в "Болотных протестах" (подброс патронов на работе при обыске ФСБ)
Продолжение следует
От редакции: Эти строки мы расшифровываем со снимков мобильника, переданных Андреем адвокату из СИЗО Мариуполя, находящейся в в зоне АТО. Но сейчас Андрея вместе со всеми сочувствующими ополчению часто вывозят на допросы в СБУ, где уже пытают серьёзно (кого пытали "болгаркой" кличут "болгарин"). Чем это кончится, неизвестно. Из-за ухудшения военной обстановки и питание сократилось, из еды дают такие крохи, что мускулистый рабочий-оружейник может превратиться в дистрофика. Но нужна не только еда, которая заносится в СИЗО только родными местных или в передачках, нужны средства на адвоката, поскольку обмен в силу возобновления боевых действий на Донбассе - затягивается.
Яндекс-кошелёк, рублёвый: 410011044758415.
Материалы по теме:
|
|
