В зале, где с Т-образного креста глядят головы диссидентов, включая Галанскова (которому мой любимый поэт-шестидесятник Губанов посвящал свои энергичные пророческие стихи), проходила подготовка к конференции Всероссийского гражданского конгресса. Казалось бы: о чем говорить леворадикалу с либерал-радикалом (по крайней мере, таким сформировался его образ в 1990-х). Однако вытесненные буржуйской Системой на обочину государства общественные элементы, способные к осознанному и идейно обоснованному сопротивлению, если не желают «пропасть по одиночке» в неравном бою с олигархическим чекизмом, находят общий язык. Так и есть, и это свершившийся факт не только в еще несобранной, а лишь спроектированной Национальной ассамблее, но и в ВГК. Приятно было увидеть в числе организаторов конференции Алексея Пригарина и Льва Пономарева: да, активность правозащитного сообщества, давно объединившего активных левых и непримиримых с силовигархией либералов, сейчас нарастает. Об этом я и спросил Каспарова:
- Гарри Кимович, на ваш взгляд ВГК был или только будет?
- Изначально ВГК создавался как правозащитный «ковчег», создавался в первую очередь либералами, но в нем всегда была открыта дверь и для левых. Первый конгресс насчитывал среди восьмисот участников около 50-60 левых. В 2004-м году на конгрессе выступал 1-й секретарь МГК КПРФ Владимир Улас, потом к нам пришел и остался Алексей Пригарин...
- Я был и на первом конгрессе, - поправил Каспарова находящийся в зале А.А.Пригарин, - с самого начала...
- Ну вот, тем более. Однако благие пожелания и надежды на то, что левые активно включатся в ВГК остались несбыточными. Я тогда, как человек стоявший немного в стороне от политики, стал замечать, что конгресс мигрирует в сторону либеральной политизации: большинство в ВГК интересовало, объединится ли «Яблоко» с СПС, вступит ли туда Хакамада... Потом Касьянов пришел, и конгресс стал вырождаться: попытки заниматься социальной проблематикой подавлялись политической массой. В 2006-м году я предпринял последнюю попытку изменить однородную структуру ВГК и привел туда лимоновцев. Это было что-то жуткое! Конгресс шел два дня, и была дикая борьба либералов против новичков. Попытка использовать ВГК как экспертную площадку для «Другой России» не удалась. В 2007-м году произошло уже полное отмирание ВГК как структуры, хотя сперва он и пытался оказывать «Другой России» процедурную помощь. Но явно здесь слишком многие участники ВГК были завязаны на желание Кремля любой ценой развалить «Другую Россию». Целью конгресса стала демонстрация того, что гражданское общество отвергает экстремизм (имея в виду тут только лимоновцев). Главным глашатаем этого курса стал Аузан, ныне обретающийся в экспертной группе Медведева - видимо, это была мечта видного либерального эксперта. Последний конгресс завершился тем, что голосовавшие избрали меня, Сатарова и Алексееву сопредседателями, затем последние попросили меня вежливо уйти, но по факту сами вышли из ВГК. Сейчас же я пытаюсь придать ВГК изначальный смысл, приспособить эту экспертную площадку к гражданскому оцениванию тех политических реалий, которые складываются в России.
- Какой на фоне неудач ВГК вам мыслится Национальная ассамблея, как она задумывалась, откуда пришла идея, были ли примеры?
- Можно сказать, что ассамблея какие-то интеллектуальные корни имеет в ВГК, но очень условные. Я когда начал заниматься политикой, первые шаги делал в традиционно либеральном дискурсе, но очень скоро убедился, что это ничего не решает - то, что впоследствии будет названо демонтажом режима, либералы не ставят в качестве цели в своей правозащитной и иной деятельности. ОГФ уже в исходные документы вписал «мы не правые, мы не левые, цель - демонтаж режима». Для меня показательным было заседание Комитета-2008 на его излете - когда начал действовать закон о монетизации, когда я продолжал еще играть в шахматы, вернулся с турнира января 2005-го года... Я начал интересоваться у коллег, что происходит и почему мы стоим в стороне. На это зам Явлинского Иваненко ответил, что все это очень левое и только «Яблоко» каким-то боком может вписаться в этот протест, но вообще-то «нас там разорвут». И мой ответ ему был во многом началом моей политической деятельности, я сказал ему: «Не нас, а вас». Я понял, что при схожести взглядов, я все же принципиально иначе отношусь к своему народу. Начал формироваться ОГФ, и весной 2006-го года я убедил коллег по ВГК, что нужно пригласить разные политические силы. Первая конференция «Другой России» была попыткой создания переговорной площадки, я помню негативную реакцию коллег на Лимонова и на Анпилова, но тем не менее семена будущей коалиции и концепции Национальной ассамблеи начали вызревать. Причем, предложения концепции НА прозвучали с двух сторон: доказательная база была разной. Это были Илларионов и Лимонов. Для будущей истории важно, что в сентябре-октябре 2006-го года Илларионов уже не верил в возможность выдвижения единого кандидата, считал это абсурдом, а Лимонов поддерживал в тот момент Касьянова, который и продавливал выдвижение единого кандидата на парламентских и президентских выборах. Илларионов же сразу предложил создать альтернативный предпарламент. Тогда и начала зреть концепция НА, но идея единого кандидата забирала силы «Другой России». Я видел несколько иначе это, считал, что нужно выдвигать наиболее приемлемого кандидата по балансу политических сил, который смещался левее центра - и так возникла кандидатура Геращенко. Геращенко был одной из кандидатур, которые мне предложил Зюганов наряду с Примаковым. В тот момент, когда КПРФ рассматривала возможность взаимодействия с нами, с Зюгановым были плотные контакты. Геращенко поддерживали и либералы. Однако Кремль сумел системную оппозицию из процесса вывести.
Сохраняя логику процесса, мы после 2 декабря предлагали КПРФ выдвинуть любую кандидатуру в президенты - кроме конченного политика Зюганова: Жореса Алферова, Ивана Мельникова, Лену Лукьянову... Нужен был человек, который бы позволил оппозиции - нет, не победить, но в этой ситуации власти пришлось бы пойти на какие-то чудовищные нарушения и себя дискредитировать. Ведь понятно, что мог бы быть второй тур. Нас бы поддержали либеральные силы, Мельникова все бы поддержали, и пришлось бы регистрировать доверенные лица, давать им неприкосновенность, пускать их на ТВ - меня, Лимонова... А тут - и демонстрации в поддержку кандидата. Понятно, что Медведева и так «растягивали» до невозможности - я уверен, что он набрал меньше 40%. Если бы был единый кандидат от оппозиции - точно был бы второй тур. Имея безальтернативного Медведева власть не могла бы не пойти на уступки в случае широкой поддержки оппозиционного кандидата. Мы говорили об этом и с Харитоновым, он одобрил идею, но сказал, что при нынешнем руководстве КПРФ она невоплотима.
- Что вы вообще думаете о так называемой системной оппозиции?
- Сейчас, на мой взгляд, катализирующим эффектом существования «Другой России» на политической арене стало выявление (при расхождении идеологий парламентских партий) того, что в России больше нет идеологической партийной оппозиции. Целеполагание и алгоритм действий Зюганова и Явлинского одинаковы. У Зюганова есть фракция в Думе, у Явлинского ее нет, но поведение у них совершенно одинаковое. Различия патриота Рогозина и либерала Чубайса оказываются совершенно незначительными, потому что и тот и другой работают с Кремлем на своем участке. Я недавно читал спор Илларионова с Гайдаром в одной газете и обнаружил, что как только кончается обсуждение экономики, Гайдар заявляет, что принцип «чем хуже - тем лучше» - глубоко порочный, «что бы я не думал о власти, я обязан помочь ей не делать ошибок...». В этом суть разногласий наших (в данном случае Илларионова) и Гайдара. Интересно, что слова Гайдара полностью повторяли то, что говорил Рогозин в октябре 2007-го года, когда готовился к уходу в НАТО: мол, настоящий патриот обязан помочь своему государству, каким бы воровским и антинародным оно ни было... На данном фоне мы создаем в Росси впервые (хотя, после революции 1905-го года она, аналогичная, возможно, и была) реальную оппозицию. Но в современной России впервые появляется оппозиция. После октября 1993-го года оппозиция всегда понимала, что есть предел действий - отсюда и пошли разговоры о конструктивности. Если говорить о фиксирующей дате - фиксирующей то состояние и развитие оппозиции как системной, помогающей становлению путинской диктатуры - это октябрь 1995-го года. Все-таки на выборах в Думу оппозиция победила - КПРФ, аграрии и «Яблоко» - но Зюганов отказался от объединения, чем отказался от борьбы за большинство и за победу. Де факто это вымостило дорогу к его сдаче на президентских выборах, когда бодрому орловскому мужику победить полутруп Ельцина ничего не стоило. Учась на чужих ошибках, мы в ОГФ изначально заявляли о демонтаже ельцинско-путинского режима как о главном, понимая, что запущенный в 1993-м году и восторжествовавший в 1996-м процесс приведет к наследнику и к полному сворачиванию демократических процессов в России.
(ФОРУМ.мск продолжит публикацию интервью в ближайшие дни)
|
|
