Мне очень жаль, что серьёзные вопросы решаются с кондачка.
Давайте обсудим вопрос об империи так, чтобы это помогло тем деятелям, которые через несколько лет будут его решать политически и юридически.
Для начала договоримся, что для нас главное – забота об огромном большинстве простых обывателей, а не об активистах и не о желающих раскурочить России как некое воплощение исторического зла.
Обыватель имеет не меньше прав на стабильность общественного уклада и на безопасность, чем активисты на свои священные права восставать и самоопределяться.
Активисты, разумеется, пополняют собой когорты мучеников, но у них перспектива – стать истеблишментом нового режима, властью новых государств.
Рекомендации тех, кто спит и видит крах исторической России я позволю себе вообще игнорировать, поскольку вижу своей задачей именно её сохранение.
Прежде чем развернуть дальнейшие рассуждения, я хочу напомнить великий принцип Учителя Куна: "Без исправления имён нельзя восстановить гармонию в Поднебесной".
Все мои последующие высказывание не понять, если не уяснить что термин "демократия" означает вовсе не "народовластие", как он фактически прописан в российской конституции, а власть гражданского общества над государственным аппаратом и государственными институциями.
Все иностранные переводы понятия "демократия" надо воспринимать, исходя из того, что на Западе сперва возникло гражданское общество, а уже потом оно добилось конституционной демократии, и поэтому наличие гражданского общества, т.е. умения людей объединяться для легальной защиты своих прав и интересов, уже воспринимается как естественный социальный фон, как некое "реликтовое излучение вселенной".
И вот теперь, исходя из этого – об имперской судьбе России.
Прежде всего, я совершено не согласен с тем, что противоречие империя – самоопределение – это базовая причина отечественного деспотизма.
Значительно большую роль здесь играют, по моему мнению, два иных фактора.
Первый – заданный ещё до Петра I вектор принудительной вестернизации, разделивший общество на "туземцев" и "прогрессоров", с очень чёткой культурной и ментальной границей между ними.
Второй – деспотическо-феодальный характер власти, всегда исходящей из неполноценности управляемых и необходимости авторитаризма, обусловленного масштабами державы и "отсталостью" огромного большинства населения.
На этом фоне необходимость договориться с украинцами и кавказцами и придавить поляков, финнов и жителей Ферганской долины были факторами даже не второй степени важности. Англия давила Шотландию, Ирландию и Индию, не только не превращаясь при этом в тиранию, а напротив, всё больше продвигаясь к либерализму и самой широкой демократии.
Характерен пример Израиля, где полтора десятилетия имперская политика опиралась на многопартийный консенсус, совершенно не препятствуя поэтапному расширению гражданских свобод, осуществляемому, как и в США, судебными решениями.
Русь стала складываться как деспотия, попирающая феодальные вольности, за десятилетия до оформления как полиэтническая и поликонфессиональная держава при завоеваниях Иоанна IV. Эпопея с покорением Иоанном III Новгородской земли была сродни с почти одновременным покорением французскими королями Бургундии или провалом поглощения Швейцарии Габсбургами.
Теперь подойдём к главному.
Россия – локальная цивилизация, точно также, как и Северная и Латинская Америки, дочерние от Европейской. Политически локальная цивилизация может организоваться как целое либо как империя, либо как демократическая федерация. В этом её отличие от европейских колониальных империй, которые формировались из заведомо цивилизационно чуждых "заморских" владений.
Сочетание европейскости культуры и континентальности наблюдалось ещё только у Дунайской империи Габсбургов, про которую ещё в императорской России было принято говорить "лоскутная", не понимая (или – старательно умалчивая) то, что Венская монархия по сравнению с Петербургской – настоящий цивилизационный монолит.
Но демократическая федерация по североамериканскому, или, если угодно, индийскому образцу требует наличия демократии и единой политической нации.
С созданием единой политической нации не справилась ни думская монархия, ни советский союз с его "новой исторической общностью", ни послеавгустовская Россия, мучительно колеблющаяся между желанием русских законодательно объявить русскими все остальные нации и нежеланием русских смириться с существованием гражданской нации "россияне", хотя этот термин образован по всем правилам исторического русского словообразования – англичане, римляне, египтяне, израильтяне, вавилоняне, сирияне...
В таком случае России просто предстоит ещё раз пережить "удельный" этап и фазу "феодальной раздробленности". Но попав в эту фазу, мы неизбежно обречены пройти две альтернативные исторические возможности.
Первая – это строительство жёстко интегрированной империи, когда самый относительно могущественный или дипломатически одарённый правитель нома (области/полиса) или локального княжества, приращивая владение к владению, воссоздаст державу (не залезая в историю Эллады или Месопотамии, достаточно вспомнить эволюцию княжества Московского, а если захочется в заглянуть в будущее "собирание русских земель", то всё достаточно реалистично описано в "Дикарке-1" ["Фея свободы"] Александра Бушкова.
Второе – это раздел территории локальной цивилизации между соседями. Латинская Америка сейчас представляет из себя умилительное зрелище союзов государств с близкородственной культурой.
Но можно вспомнить, как 170 лет назад Мексику уполовинили североамериканцы, а ещё через полтора десятилетия она стала жертвой англо-испано-французской интервенции. И вспомним про многочисленные высадки американской морской пехоты в Мезоамерике и о жуткой войне Чако, когда англо-американской соперничество за потенциально нефтеносный регион привёл к конфликту Парагвая и Боливии 85 лет назад, с потерями свыше 100 тыс. человек за три года изматывающих боёв.
Мои рассуждения о различие между демократией и "народовластием" необходимо вспомнить, когда мы погружаемся в рассуждения о создании новой федерации с безусловным и неограниченным правом на сецессию (отделение).
Прежде всего, мы должны исходить из того, что наши соотечественники понимают идентичность только и исключительно как этническое или конфессиональное объединение.
Это значит, что задолго до появления общегражданской солидарности возникнут импульсы к созданию либо этнонациональных государств как на закате СССР ("титульный" национализм с 70-х годов был криптоидеологией союзных и автономных республик), либо к конфессиональных квазигосударств, прежде всего, исламистских.
И можно было бы сказать им всем что-то вроде: любовь без радости была – разлука будет без печали. Но за последние сто лет произошло мощное этнодемографическое перемешивание. Например, значительное русское меньшинство ( к которому присоединиться крещены – православные татары) явно будет возражать против выделения Татарстана в независимое и шариатское государство.
Приблизительно так же энергично, как возражали ирландские протестанты в 1914 году против вхождения их графств в Ирландскую автономию.
Татаро-русское большинство Башкирии тоже будет довольно громко высказываться по вопросу о суверенитете титульного башкирского государства. Это я не затрагиваю "солянки" Кавказа, Якутии и Тувы...
Есть очень показательный пример Крыма, где русское большинство "утащило" в Россию и крымскотатарский народ, и тех, кто считал себя частью украинской гражданской нации. Теперь представьте, что таких "крымов" десяток, что революционная демократия нейтрализовала усилия "поклонских" запрещать меджлисы, но что одновременно нет ни денег в казне, чтобы соблазнить пребыванием в "возрождённом Арканаре" (упомянутые мною активисты полностью реализуют своё право стать "чиновниками от баррикады"), ни возможности спекулировать на внешней угрозе для национальной консолидации.
Я вспомнил Ирландию, но ведь её раздел по критериям демографического большинства, так же как и раздел Подмандатной Палестины привёл к десятилетиям терроризма (четверть века назад не было никакого исламистского терроризма – был социалистический палестинский и католический ирландский, ставший синонимом терроризма вообще, как российский – 110 лет назад).
И ещё – о праве на свободную сецессию. Любой ближний или дальний сосед России или любой олигарх способен будет, скупив на корню демагогов и чиновников местной власти, создать у людей квазиэтническую идентичность (тут лучший пример – "антиукраинское самосознание" в Луганской и Донецкой "республиках") и провести решение о независимости. Или шантажировать такой возможностью слабый послереволюционный центр.
Ведь не секрет, что абсурдное приравнивание статуса нищих и малонаселённых областей к бывшим автономиям стало результатом подобного шантажа Ельцина в 1993 году, когда вдруг объявлялись Уральская и Южноуральская республики. Возникла ситуация, когда полностью дотационное образование, с населением в половину московского округа вдруг получило права германской федеральной земли.
Давайте вспомним, что феномен путинизма и бюджетного централизма Грефа-Кудрина нельзя понять, игнорируя колоссальный разрыв доходов между регионами-донорами (объединёнными в альянс Лужкова-Шаймиева-Титова) и регионами-реципиентами (ставшими базой "МЕДВЕДя") в 1999 году, и что уплата налогов по местоположению центрального офиса сырьевых компаний давала возможность столице подобно пластырю вытягивать финансы отовсюду. Либерализация и децентрализация налоговой политики вернёт ситуацию на 18 лет назад. Надо очень хорошо отдавать себе в этом отчёт.
Я понимаю существование затаённой ненависти к москвичам, подсознательно подсказывающей такие политические рецепты, которые их в наибольшей степени ущемят. Однако вынужден напомнить, что столица – это 8% всех избирателей, а если представить себе послереволюционный разгул демократии, то москвичи – это ещё и сила, держащее любое правительство в заложниках. Поэтому любая попытка проведения антимосковского курса как стратегии неминуемо приведёт к консолидации столицы на самой понятной и шкурной идеи защиты от перспективы превращения в охваченные голодом и хаосом каменные джунгли, вроде тех, в которые распад Двуединой монархии превратил Вену.
Словом, процессы трансформации России из империи в иную форму самоорганизации должны быть очень осторожными и тщательно продуманными. Устроить здесь эпоху "Враждующих царств" политтехнологически несложно, но надо понимать что следующим неизбежным историческим этапом будет воцарение монстра типа Цинь Шихуанди с его уничтожением конфуцианцев и строительством Великой стены.
|
|
