Die Juden und die Kommunisten

- Правду говорить легко и приятно, - заметил арестант.

- Мне не нужно знать, - придушенным, злым голосом отозвался Пилат, - приятно или неприятно тебе говорить правду.

Уважаемый реб Израиль Зайдман приложил титанические усилия, чтобы снять с еврейского народа["К 100-летию Русской революции. Кто был за "отнять и поделить"?", "Каспаров.ру", 22-04-2017 http://www.kasparov.ru.3s3s.org/material.php?id=58FB3C883914E&section_id=444F8A447242B] вину за коммунистическую идею, за большевизм, переложив на христианство.

Это такая древняя традиция: когда что-то нравится, то евреи говорят, что это взяли у них, а христиане - что это их приоритет, рождённый в преодолении «ветхого» наследия, а когда взгляд на явление переворачивается, то всё происходит наоборот и взаимно... 

Но мне хочется восстановить историческую истину. Когда я был отроком, но уже латентным антикоммунистом, то нашёл в родительском книжном шкафу, рядом с биографией Соломона Михоэлса, вполне марксистскую брошюру 30-х годов об иудейский корнях коммунизма. Вполне убедительную, хотя кумранские находки об общине ессеев были сделаны лишь десятилетием позже, а первые исследования опубликованы - ещё спустя долгие годы.Так, первая работа советского учёного Иосифа Амусина на русском языке «Рукописи Мёртвого моря» - это 1960 год. Видимо, советские атеистический агитпроп исходил из того, что лучшей гадости христианству, чем приведение строгих научных доказательств его еврейских корней, сделать сложно. 

Я вынужден сказать со всей прямотой - коммунистическая идея, идея отрицания социальной и имущественной иерархии, вошла в западную цивилизацию через еврейскую традицию. Вместе с антимагией и антимонархизмом. Другое дело, что это была маргинальная часть традиции. Никакого иного онтологического источника у коммунистической идеи в европейской культуре не было. Христианство было синтезом радикальной эллинской и радикальной еврейской философии. В греческой мысли, безусловно, есть отрицающая собственность традиция. Но это, идущая от Платона (диалоги «Горгий и «Кратил») и Пифагора «арийская» кастовая традиция, отрицает собственность лишь у высших сословий - философов и аристократов («у друзей всё общее», «справедливость - это соблюдение равенства») или в эзотерической общине избранных посвящённых, оставляя простым людям - ремесленникам, лавочникам, купцам, землепашцам, снисходя к их приземлённости, возможность иметь частную собственность и думать только о её приумножении (надо же жить аристократам и правителям). 

А вот порицание частной собственности и порицание сословности - это еврейская экстремистская идеология, корни которой прослеживаются с 100-года до новой эры, со времён Войны Сынов Света против Сынов Тьмы - народного восстания фарисеев против династии Хасмонеев, превратившейся из борцов с эллинизацией и деспотизмом, в их насадителей.

Эта еврейская традиция вошла в резонанс с греко-сирийским и греко-египетским философским радикализмом гностического и манихейского толка. Изначальный получившийся религиозно-философский «сплав» был совершенно коммунистический по своей природе. Сцены страшной гибели государств имперского типа и грешников (эксплуататоров - знатных и богатых) в эсхатологических видениях Иоанна Патмосского - это такой свирепый революционный террор, только проводимый ангельскими руками. Между прочим, библейский образ ангела-палача - это просто архетип всех «рыцарей революции», а христианские картины адских мучений бывших сильных мира сего - это настоящие зарисовки ГУЛАГа.

Как известно, когда христианство вошло в силу и даже стало государственными религиями, еврейские уравнительные коммунистические «пережитки» были отброшены. В Советском Союзе это было повторено в 20-30-е годы, вплоть до имеющей явную антисемитскую подоплёку борьбу с левой оппозицией. Повтором этой уравнительной утопии была интеллигентская война с мещанством периода оттепели и начала застоя. 

Христианская Европа вновь увидела появление коммунистических ересей и движений уже спустя тысячелетие - у богумилов (катаров, павликиан) и ещё спустя пять столетий - у германских анабаптистов. 

Крах клерикализма в XVIII веке открыл возможность для секулярного выражения радикального полюса иудео-христианской традиции в виде светского социализма и коммунизма. Просто потому что в других компонентах западноевропейской цивилизации - варварской германской и кельтской традициях и римско-эллинистического наследия нет ничего подобного. 

Реб Израиль Зайдман, цитируя Второзаконие («Ваикра») [а мог дополнить пророками, например, Софонией], убедительно показал, что мейнстримом иудейской традиции было социальная направленность. Но была и «малая» еврейская традиция - манихейско-коммунистическая (тут привет персидскому влиянию). И пробуждение русского утопизма, настоянного на гностицизме византийском, на византийской эсхатологии (мир обречён на гибель, реальность - проклята), вылившийся в доктрину «Святой Руси», кризис русской культуры, обнаживший самую дремучею архаику, включая поиск «Беловодья» - утопического места догосударственного социума, увело часть энергии пробудившегося еврейского утопизма [строго говоря - ереси лжемессианства] от создания своего государства в направление совместного коммунистического проекта. 

К этой еврейской коммунистической экстреме жажда воплощения нового Бар-Кохбы или сведение счётов с гонителями в духе Мордехая из Суз (в XIX веке был бы записан как Шушанер, Мордка Шушанер) имеет мало общего, тут главное - эсхатология библейских пророков и революционные идеи ессеев. Другое дело, что радикальная еврейская социальная идея в XX веке проявилась в русском, немецком, венгерском и польском коммунизме, левом сионизме и американском либерализме. 

Но само учение Иисуса, полемически заострённое против ессеев и сторонников насильственно-революционных идей, тут было не при чём. Поэтому Евангелие к коммунизму имеет только косвенное отношение. Другое дело, что в русских народных и русских интеллигентских движениях, кроме стремления к евангельским принципам, было много иных духовных компонентов, в том числе, «втянутых» в христианскую традицию соседним наследием - иудейским, эллинско-гностическим и «арийским» (персидским и древнегерманским) манихейским.

От редакции: Наверно, не стоит упрощать - идея социальной справедливости (а позже и социального равенства) присутсвовала практически во всех культурах, и, видимо, оформилась как универсальная антитеза только что появившемуся государству. То, что художественно оформилась эта идея именно в иудейской культуре - это и есть великий вклад еврейского народа в общую историю человечества. Я бы переадресовл тут даже к "Золотой ветви" Фрэзера как к копилке трансцивилизационных сюжетов.

Если относительно русской культуры, по определению более молодой, нежели еврейская, то в самых архаичных мифологических сюжетах еще дорусского, раннеславянского периода мы можем обнаружить те же мотивы социального равенства - и даже приоритеты простого труда над княжеско-дружинной властью. Я имею в виду сюжеты с Вольгой Святославичем и Микулой Селяниновичем в первую голову. То есть явно дохристианские сюжеты, и тем более дохазарские. 

В русском революционном движении тоже существовала не только марксистская, но и бакунинская линия - более радикальная социально-уравнительная, кстати. А Маркс при этом был куда более христианский философ, чем иудейский - несмотря на свое еврейское происхождение. Та же история, кстати, и с Иисусом (перефразируя известный анекдот).

Вопрос о первородстве, конечно, очень интересен, но малопродуктивен. Идеи, возникшие еще у ессев, были окончательно сформулированы германским выкрестом Марксом, чтобы быть реализованными потомственным дворянином Российской империи Владимиром Ульяновым-Лениным. И что с того? Следующим может стать негр преклонных годов - главное, что судя по всему, идея-то вечна. Или во всяком случае, имманентна человечеству.

Но евреям есть чем гордиться...

А.Б.