Дмитрий, по нашей оперативной, внутренней информации у вас, наконец, вышел роман. Третий по счёту, а второй вышел в 2012-м в ОГИ. Начнём с трёх вопросов-блиц. Что заняло пятилетку между этими двумя событиями, что книги отличает, и вопрос более локальный, но важный для нашей аудитории: публикация фрагментов из романа на портале Spinoza.in помогла в работе и в общении с читателем до выхода книги уже классическим, бумажным тиражом?
- Предыдущая книга, «Верность и ревность» была сугубо личной, хотя и с философской подкладкой на старте, однако это был всё же лёгкий для меня жанр жизнеописательства на женской, так сказать, ниве… В каком-то смысле, «подитог», как пишут на кассовых чеках в супермаркетах. А год выхода книги – стал «подитогом» для всей несистемной, широкой, общегражданской оппозиции-коалиции и т.д. и т.п. Печальным и закономерным итогом всех митинговых «нулевых» - балагурства и эдакого гандИзма, надежд, переходящих в уверенность, что мирные массовые акции могут противостоять произволу государственной машины (рулит которой вполне определённый класс, давно уже переделывающий государство и посредством его страну в эффективнейший механизм извлечения сверхприбыли из всего)… Революционный по настроениям год, в который вбрасывал я весною и свою лепту, свою книгу – был чем-то сродни обстановке вокруг Бастилии 1789-го года, из которой, согласно им же распространённым слухам, Маркиз де Сад швырял в революционные массы свои листки-призывы к освобождению от семейных пут и моногамных предрассудков. Ощущение возможных перемен подстёгивало, но – перелом случился в мае, а облом ощутили все уже осенью 2012-го. Оппозиция начинала убывать с улиц, и её, сперва политтехнологически, а потом, позже, но и вполне физически – начал истреблять правящий класс. И вот, морозной и далёкой от Москвы сибирской зимою 2013-го, я начал писать роман, чтобы в нём провести такой анализ всех боевых нулевых, который позволит не повторять шапкозакидательских ошибок в будущем, в классовой, а не расползающейся до бессмыслицы коалиционной борьбе. По ходу работы появилась совершенно незапланированная вторая сюжетная линия: и контрапункт (идеологически), и в чём-то очень созвучное «лучшим чаяниям либеральной интеллигенции» демдвижение конца 80-х начала 90-х, герои которых и поныне, как один эпизодический, разовый персонаж романа с немецкой фамилией, гордятся «цивилизованным разводом», «распадом» СССР, что происходил при их активнейшем участии. Так что пятилетка реакции и спада для меня была пятилеткой анализа двух событий новейшей истории – контрреволюции и неудавшейся «болотной революции», а точнее – той левой линии, что к ней вела среди прочих «коалиционных». Конечно же, публикация нескольких частей главы «Август зеркального года», самой историфицированной начинки романа – помогала и диалогам с участниками тех событий в Сети, но главное – в действительности. Многое уточнялось, добавлялось даже на стадии корректуры. И тут была неоценима как ранняя, стартовая помощь Анатолия Баранова, наблюдавшего события из журналистской «амбразуры Московской Правды», так и поздняя Валерия Скурлатова, небезызвестного лидера РНФ, одного из Народных фронтов, что гремели в те годы, и единственной организации, пытавшейся остановить заельцинскую лавину 19-го августа. Помогали многие – уж поскольку я затронул «конторскую» составляющую тех роковых событий, мне помогал информацией и Александр Гусак, а непосредственный у «Белого дома» стоялец Сергей Коротков подсказал такие подробности, которых никакое продуктивное воображение не дорисует. Им всем полагалось выразить в книге «спешал сэнкс», но кому-то не хотелось светиться, да и роль-то консультанта (как в советских кинофильмах) скромная, не всякому в радость, так что вот – тут, на родных просторах, проговорюсь разок, и хватит…
В истории были разные концепции времени. Тысячелетиями люди были уверены, что время идёт по кругу. Древние греки представляли, что время как бы удаляется от лучших времён, золотой век сменился серебряным, потом наступил медный. И только в эпоху становящегося капитализма установилась чёткая идейная связь времени и прогресса. Современный человек мыслит и не может не мыслить время идущим вперёд, так почему же у вас «Время вспять»?
- Это как раз и есть мессядж романа, а точнее – та его часть, которую не назовёшь просто констатирующей. Поскольку стартовая и основная сюжетная линия романа – это боевые нулевые и рок-составляющая в них, не Максидром-рок, а Рок-коммуны, говоря конкретно, - то есть, наверное, и философский стержень, который выковывается по ходу событий, как бы двумя молотами, как в кузнице. Один молоточек указывает, куда бить тяжёлому молоту – так события 1991-го подсказывали и нам в нулевых, и даже в 2012-м, что стоит делать, с какой скоростью стоит делать, а чего не стоит делать вообще… Движение общества вспять – формационное, прежде всего, как политически осозанное, до ужаса и до оторопи, должно появиться где-то к концу второй трети романа. Это состояние отчаяния, которое и меня охватывало там, при вычитке текста (корректором был сам: кризис, оптимизация, уже не до вальяжности былого ОГИ) – ощущения человека, попавшего в водоворот. Языком романа – «времяворот». Когда не цифровое, стрелочное время, а историческое волочёт страну с такой силой вспять – что и поразмыслить некогда, а как мы докатились до такой жизни. Что подтолкнуло к зоне временнОй воронки, в которой, со сменой вроде бы сугубо идеологических полюсов, капитализма и коммунизма (путаница терминов тут - лишь выражение фатальности впадения во вспятное движение и первичности событий на фоне бессилия общественного разума), со сменой векторов мы покатились из сверхдержавы в сырьевую империю по наклонной, через капитализм уже местами и в феодализм, в дореволюционное монархическое ублюдство-раболепие? Все ответы там, причём я не готов их снова формулировать, это не так быстро и просто делается, к серии выводов подводят различные эпизоды, в том числе и сугубо музыкальные, роковые, где уместно вспомнить пифагорейскую концепцию звука как разновидности числа (а значит и времени), то есть полностью «поверенную алгеброй гармонию» - в случае девяностых и нулевых, дисгармонию и попыток в борьбе, в сплочении новых общественных вихрей вырулить, выплыть на путь прогресса из заданной контрреволюцией вспятной воронки…
Конечно же пересказывать сюжет не принято, да и было бы не правильно, но всё же хочется немного заглянуть в книгу заранее. Что вы хотели сказать этой книгой?
- Тогда уж не сказать, а протяжно митингово проорать вслед за Гоголем: «Русь, куда несёшься ты»? С важным добавлением: ИЗ СССР?! Осуждая «своё-другое» в случае последнего майдана в Киеве, провоцируя Белоруссию сейчас на аналогичный сепаратизм, осуждая «укров» и «халявщиков», наши патриотствующие островитяне не замечают весьма увесистого бревна в собственном глазу, имя которому даже не «русский мир», а правящий класс. Этот класс легко манипулирует национализмом в своих целях, как всегда умел, и тут Гитлер лишь самый яркий, но не последний пример успешного «распорядителя» при национальном капитале. Пытаться даже заикнуться теперь о каком-то славянском братстве, «тысячелетней общей истории», общей «православной платформе» - позорно, так как это и будет подтверждением того, что всё та же распадная бацилла гложет и российский островок Союза. А одной чумой другую не лечат – это я к вопросу того, что в Донбассе происходит. Говорил ранее, и повторю сейчас: национализмом против другого не воюют! Замкнуться на стадии междоусобицы – и есть то самое состояние, в которое долгое время (да-да – тут следует читать «потерянное нами время») вводили враги внешние и внутренние сперва СССР, а затем и его островки. Чтобы советский народ занимался самоистреблением под рядом произвольных национальных флажков, будь то триколор или двуколор (всё это намечалось, кстати, у «Белого дома» - читайте главу «Август зеркального года», хотя бы в Сети). Сюжет же, точнее две сюжетных линии, переплетённые в книге – просты. Это ведущие к августу 1991-го жизненные и закулисные-«конторские» обстоятельства двух героев этой, «девяностой» линии – Виктора (КГБ) и Александра (который является отцом одного из эпизодических акаэмовцев, то есть тут ещё и диалог поколений) плюс уже наши рок-коммунарские нулевые, биография моей родной группы за первую пятилетку нулевых, будни, концерты, победы, поражения, и, наконец, полное идейное вырождение главного героя по имени Иван, которого лично и ухватила Вспять.
Как возникал замысел и как вы работали над этим романом?
- Замысел возник из простейшего желания сперва, ещё с сибирской дистанции – поведать даже участникам событий, товарищам-музыкантам, поэтам, ближайшему кругу, а затем и всем слушателям, коих было немало, тысячи, о том, что виделось с высоты не таких уж редких в нашей жизни сцен. В прямом и переносном смысле сцен – и сцен на уличных концертах, и со сцены ДК им. Горбунова (этот эпизод пришлось «перетащить» из «Поэмы Столицы»), и в сценах самых будничных, бытовых, банальных, но тоже «нулевых». Работал всего три года – сложно сказать, скоро ли, медленно ли. «Верность и ревность» писалась быстрее потому что был рассказный каркас, из коего выкинул просто лишнюю главу, и зазвучало вместе. Порой застревал, порой терял целую главу или эпизод, из-за множественности копий файлов, приходилось не только снова писать, но даже и опрашивать консультантов (тут снова спасибо В.Скурлатову за терпение). Сетевая публикация у вас, кстати, тоже работала позитивно и в сугубо внутреннем плане – подхлёстывала и ставила вехи, что уже пройдено, и что впереди – меньшая часть ещё не охваченных событий.
Роман повествует о сравнительно недавних событиях. Расскажите, пожалуйста, о ваших героях. Быть может кто-то нам знаком, а в ком-то мы узнаем себя. Почему ваши герои именно такие?
- Они все, подавляющее большинство – реальные человеки. Это и упрощало и усложняло задачу – даже не в моральном аспекте, а именно в технике, в достоверности проработки каждого. Конечно, не удалось надо всеми поработать одинаково утончённо – всё же главному герою, который на этот раз не я (смеётся), уделено наибольшее внимание. Иван уже именем своим заработал билет в архетипичность – правда, рок-сфера и её субкультурная обстановка сужает возможности, но… это ведь и портрет всего поколения. То, что оно входит в нулевые с красным флагом – вряд ли кого-то отпугнёт из нынешней, уже родительствующей рок-тусовки, успевшей попрыгать и с триколором кое-где, а кто-то даже у БД. Герои и антигерои все именно такие просто потому что они либо были, либо не могли не быть (Виктор и Александр). В линии девяностых, наверное, почувствуется некоторое реконструкторство – всё же я был подростком тогда, но это же даёт мне ряд преимуществ Мнемозины. Атмосфера та отпечатывалась, фиксировалась ярче на ещё «незаполненный жёсткий диск». Надеюсь, читатель оценит всю достоверность и документальность под самым мощным микроскопом историка, и в таких ничтожных моментах, как перекуры «гэбни», и в макроэпизоде у «Белого дома». Никто, на моей памяти, ни из «героев» тех событий, ни из переосмыслителей не писал на сей счёт ничего подобного – это я не себя расхваливаю, просто констатирую результат собственных поисков материала, который помог бы писать роман. Только фрагментарное нечто. Кое-что я, кстати, позаимствовал из одной дамской прозы о тех днях...
У вас в фейсбуке можно было прочитать, что роман-эшелон – это такой жанр. Эта книга, как я понимаю, первая из написанных в этом жанре. Почему именно новый жанр? Что именно в нём нового, чтобы претендовать на то, чтобы считаться и называться новым жанром в литературе, где другим вашим новшеством красуется «манифест радикального реализма»?
- Там ведь поднята тема прогрессивной, восходящей направленности времени. И прицепляя жанр «роман» к слову «эшелон» я уже как бы решаю вопрос, в названии выставленный, в положительном смысле. Подчёркиваю движение прогрессивное, движение вперёд, но и конфликтность, диалектичность подчёркиваю. Борьбу и единство заголовка и подзаголовка выпячиваю, не старте не имеющую победителя, само собой. Чтобы не вышла очередная повесть о прошедшем, чтобы не повеяло мемуарностью, которую я критиковал практикой радреала в первом романе, в «Поэме Столицы». Нет, время там так вертится и крутится, и выворачивается, надеюсь, из пагубных, вспятных, регрессных тенденций, заданных определённой чередой довольно сулчайных событий – так, что… Что иначе этот жанр и не охарактеризуешь! Тут же подчёркивается автобиографичность романа для группы (в идеале в комплекте с книгой должен идти и ДВД-двойник с концертами, описанными в романе, он тоже недавно вышел небольшим тиражом, его треёлер наверху, прилагается к интервью - а минипрезентация ДВД Эшелона состоится 22 февраля в Драйв-холле, внизу есть именно об этом информация, группа Вконтакте - https://vk.com/pofigumoroz ), но ею, конечно же, книга не исчерпана, тут должен случаться синтез такой силы, что целое романа-эшелона уже не распадётся на части, главы и так далее. Лишь в данной связи, отвечая на первый из ваших вопросов, я сомневался, публиковать ли главу на Спинозе. Всего лишь одну из 18 глав… С радреалом тут, конечно, не всё гладко срастается – много попятных на собственной шкале требований к тексту. Главы вот появились, хотя раньше какое-либо дробление я отрицал. Герои и сюжетные линии выпятились. Но, надеюсь, этот ревизионизм пошёл радреалу на пользу. Он ведь тоже не скрижаль, должен развиваться.
фото автора
книга уже есть в Фаланстере
Материал по теме:
Дмитрий Чёрный: Исключительно первородная металлическая, раскалённая докрасна ярость классовая!
|
|
