- Михаил Геннадьевич, ослабление Запада, проявившееся в дестабилизации Ирака, провале Евроконституции, а теперь еще и исламском бунте во Франции и соседних странах открывает для России новое пространство возможностей...
- Не надо переоценивать ослабление Запада. Евросоюз безнадежен, но США еще долго будут сохранять лидерство. Война в Ираке проходит мимо сознания американского общества. К началу следующего лета американцы минимизируют свое присутствие в нем, а затем начнут новый раунд глобальной игры — вероятно, уничтожат сомнительную, с их точки зрения, часть ядерной программы Ирана. Это будет полезно для всех, кроме погибших под бомбами.
- Как это — для всех?
- Российская программа носит мирный характер, поэтому она пострадать не должна. Думаю, об этом позаботятся. Иранский народ сплотится вокруг своего лидера, конкуренты которого в лице либералов и бизнесменов будут выброшены из политики, а может, и дальше. Нефть подорожает. Новый уровень ее цен будет терпим для США (их прочность вызвана и эмиссией мировой резервной валюты!), но экономику Европы он же поставит на грань коллапса, что обеспечит покорность Евросоюза. Развитие Индии и особенно Китая будет резко заторможено, что в условиях роста ожиданий их населения создаст для этих стран значительные внутриполитические трудности. А торможение Китая есть стратегическая задача США, без этого мир лет через пять снова станет биполярным. Это непростая задача, даже сложная, но, думаю, Кондолиза Райс справится.
- Почему именно Райс?
- Всегда надо следить за будущими президентами.
- Но, если республиканцы выдвинут не Джулиани, позиции Хиллари Клинтон будут предпочтительнее...
- Чемпионом становится тот, кто первый пересек финиш, а не тот, кто бежал впереди всю дистанцию.
- Ну, хорошо, а какие это открывает новые возможности перед Россией?
- Во-первых, чем громче о них кричать, тем быстрее они закроются. Во-вторых, правящая бюрократия за последние 6 лет разложилась так, что не сможет использовать вообще никакую возможность. А самое главное — не надо пытаться строить свое благополучие на чужих бедах, это ненадежно.
Надо делать свое дело самому и изначально строить его так, чтобы оно было устойчиво к внешним воздействиям. Именно такова формула величия.
- Это невозможно.
- Совершенно верно. Человек — или народ — становится великим именно потому, что успешно делает то, что все остальные считают невозможным. И это остается невозможным, пока он это не делает.
- И что же может быть подобным делом для России?
- Давайте посмотрим на один шаг дальше: что делает мир, в котором нефть в относительных ценах становится дороже, чем в 1974 году? Прежде всего, он начинает бороться за контроль над энергоносителями. И нас могут запросто разорвать на части не только США, Китай и исламский мир, подпитываемая нефтедолларами экспансия которого направлена на слабейших, но и, например, такие зависящие от импорта нефти страны, как Япония.
Если мы избежим этой опасности, мы прорвемся в мир, помешанный на энергосбережении. Однако все будет не так, как в 70-е годы, так как одновременно человечество будет решать еще и проблему глобальных монополий.
- Кому они мешают?
- До краха СССР крупные корпорации с обеих сторон сдерживались логикой биполярного противостояния. Борьба двух систем обуздывала их и ограничивала их алчность геополитическими интересами. В 90-е годы этот ограничитель исчез — и глобальные монополии немедленно, в полном соответствии с классиками, начали загнивать.
Это проявилось в ужесточении глобальной конкуренции до уровня, когда она лишает огромную часть человечества всяких возможностей нормального развития. Всесокрушающая глобальная реклама навязывает современные стандарты потребления развитых стран, в том числе и миллиардам людей, четко понимающих, что ни при каких обстоятельствах, ни при каких личных и коллективных усилиях ни они, ни их дети, ни их внуки не смогут жить так, как они, в соответствии с воспринимаемыми ими рекламными установками, должны жить. Это безысходное противоречие создает колоссальное глобальное противоречие, и международный терроризм является лишь его внешним и относительно безобидным проявлением.
Однако, погружая в нищету и безысходность целые континенты, глобальный монополизм создает проблемы не только для них, но и для себя: относительно бедные люди не могут потреблять относительно дорогие товары, производимые развитыми странами. В результате глобальный монополизм сам сдерживает жизненно необходимое ему расширение рынков сбыта и, таким образом, рубит сук, на котором сидит.
Таков механизм его загнивания, уже приведшего к двум глобальным встряскам — кризису развивающихся экономик в 1997-1999 годах, ошибочно именуемом «азиатским фондовым», и болезненному краху «новой экономики» в США.
- И при чем здесь Россия?
- История учит, что монополизм разрушается не проникновенными статьями и не политическими акциями, но лишь приходом качественно нового технологического уклада. Так вот, удорожание энергоносителей до уровня, нетерпимого для основной части человечества, в том числе наиболее динамично развивающейся и лучше всего управляемой, — я имею в виду Китай — как раз и станет катализатором массового и резкого обновления технологий!
А Россия имеет колоссальные запасы технологических решений, наработанных еще в рамках советского ВПК. Ведь рынок сдерживает развитие принципиально новых технологий: невозможно инвестировать в неизвестность, и костыли венчурных фондов — не более чем костыли. В СССР такого ограничения не было; негативные стороны этого мы с лихвой оплатили, теперь пора получать дивиденды с позитивных сторон.
Сверхэффективные технологии даже получили название «закрывающих», так как их применение обессмысливает многие существующие производства. Примеров множество — «нефтяной реактор», позволяющий перерабатывать нефть без чудовищных затрат на строительство НПЗ, хоть в стакане, и резко снижать стоимость бензина, гидроэлектростанции, работающие на любом ручье, дешевые, теплые и мгновенно возводимые дома... Сейчас эти технологии частью заброшены, частью блокированы крупными корпорациями — как нашими, так и иностранными, частью используются мелким бизнесом в микроскопических масштабах, частью контролируются преступными элементами как источники денег, берущихся, с точки зрения классической экономики, ниоткуда, «из воздуха».
Однако глобальная потребность подействует на них, как магнитное поле на металлические опилки, выстроив их в новые, еще непонятные нам системы, в том числе и глобальные. Если Россия — или другая постсоветская страна с достаточным интеллектуальным потенциалом, хоть та же Белоруссия, — уже сейчас начнет их поиск, доработку и коммерциализацию, через 5-10 лет она окажется в положении Билла Гейтса, снимающего свой доллар с каждого продающегося в мире... например, колеса.
О политических же возможностях влияния на складывание нового мирового порядка я уж и не говорю — дух захватывает. Такие возможности не снились никому — ни Александру I, ни Сталину.
И эти возможности, что исключительно важно, крайне слабо связаны с территорией и численностью населения. Так что возможности открыты; в формулу величия, о которой я говорил, сегодня могут вписать свое имя и свою страну многие люди.
Жаль только, что для России сначала надо будет драматически обновить правящую тусовку, возомнившую себя элитой...
|
|
