Межимпериалистические противоречия

Петербургский историк и правозащитник Александр Валерьевич Скобов поднял очень важную и интересную тему о причинах конфликта путинистской России с Западом, о природе западного вектора путинизма.  Статья - явный ответ рассуждениям, в том числе, моим (майский тезис о "Путине-4": возврат к "нормальности" 2000-2003 годов).

И призыв Путина ответить на санкции "свободой бизнеса" (а не всеобучем и тренировкой по надеванию противогаза) - лишнее подтверждение этого. 
"Гумпауза" (отказ от зачистки Алеппо) и передача в Берлине Германии + права формировать «дорожную карту» по Донбассу, включая ввод в зону конфликта полицейской миссии ОБСЕ, и формулировать временное избирательное законодательство для ОРДЛО, также говорит о некоей адекватности. 
Пусть Путин и Нерон, но все остальные - очень себе адекватные: американские угрозы засветить счета путинского приближения и его самого, британские угрозы - конфисковать лондонские дворцы клептократов, страшное видение вежливого голландского лейтенанта, поднимающегося на борт "Княгини Святой Ольги" с ордером на арест имущества по искам жертв MH17... 

Теперь о природе конфликта путинистской России и Запада. В спорах об идеологических, геополитических, геоэкономических, социально-политических и иных его причинах не произнесено ключевое понятие – «цивилизационные» [как я им замучил читателей!]. 

Зададимся простым и наивным вопросом: чем вызвана такая конфигурация союзников и противников Российской империи в Первой мировой войне, как она сложилась к лету 1914 года? Не было для Петербурга больше идеологического антагониста (и одновременно – более «дурного» и вдохновляющего примера для либеральной оппозиции) нежели тогдашняя республиканская, воинствующе антиклерикальная Франция, где социалисты были вовсе не смутьянами, но респектабельной партией.  Не было у Петербурга более последовательно, упорного и беспощадного геополитического противника, нежели Великая Британия. А стали союзниками и братьями по оружию. 
Не было в Европе держав более близких Российской империи своей преданностью традиционализму (даже и донаполеоновских времён), своим культом аристократизма и верности идеалам священной монархии, нежели Второй рейх и Двуединая монархия. И именно с ними велась не просто яростная война, но война, названная Второй Отечественной.  Сто лет назад «русский гугенот» Александр Бодэ напишет стихотворение (вот его первый куплет):   


Вставай, страна огромная,
Вставай на смертный бой 
С германской силой тёмною,
С тевтонскою ордой. 

Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна,
Идёт война народная,
Священная война!


Это кто – «тевтонская орда»? Вечные милые карл-ивановичи: провизоры, булочники, настройщики роялей? Суровые петры-людвиговичи во всех столоначальнических кабинетах?  Грозные фёдор-фёдоровичи в мундирах лучших русских гвардейских частей? 

Когда 120 лет назад российская публика вдруг заболевает непанславизмом, то вдруг вспоминают салонные рассуждения Скобелева об угрозе «германизма». Характерно, что немцы совершенно не знают о своём «германизме». У них – чуть позже – появляется свой «пангерманизм» - но это о борьбе с Англией и «еврейским засильем». 

Но оказывается, что «германизм» - это не про державу Вильгельма II, а про державу Франц-Иосифа II, это – процесс культурной ассимиляции славянских подданных Дунайской империи, которые через немецкий язык и образ жизни входят в общеимперский истеблишмент и приобщаются к общеевропейской культуре. 

И возникает болезненная тема мессианской войны за вытеснение Вены из славянских стран и областей. При том, что тема «Истамбул-Константинополь» как-бы всё время присутствует на втором-третьем плане. Парадоксально, что если где и есть в Европе начала XX века славяне-христиане под властью султана, так это на Балканах, но, в отличие от 70-х годов XIX века, никакой антитурецкой пропагандистской «накрутки» в России нет – ни в официозе, ни у «истиннорусской» общественности, ни у либералов, оспаривающих у престола звание главных радетелей национальных интересов…

«Милюков-Дарданельский» не будоражит ни южных болгар, ни македонцев, ни фракийских эллинов, за освобождение которых будет вестись начавшаяся 104 года назад Первая Балканская, он сговаривает сербов и хорватов сбросить австрийское (на самом деле – венгерское) иго и создать общую нацию, благо языки почти идентичны, политические цели – одинаковые, а религии – кому они сейчас важны… 

Итак, 102 года назад Петербурская империя начинает войну в защиту идей панславизма и великосербского национализма – против двух максимально близких ей по идеологии и по политическому устройству империй, как и она преданных принципах монархической легитимности, феодальной сословности и полного неприятия этнического сепаратизма… 
Ничего в этом нет удивительного – Петербург решает создать свой Pax Russia в пределах «славянского культурного круга», как он был намечен Данилевским за 45 лет до этого.  И не вина, а беда царствующего в Петербурге православного мистика, что на пути у него оказались бывшие собратья по Священному союзу, а не либеральные империи, как при его прадедушке, когда Российская империя первый раз потянулась к Сирии, приговаривая: «а как там наши бедные христиане?»

А понадобились Петербургу «культурные круги», когда монархия и империя затрещали по всем швам. И подхватил эту доктрину распадающийся истеблишмент от полного отчаяния. То ли поветрия декаданса «конца века» навеяли ему сиё безумство, то ли кризис империи провоцировал неизбежную её трансформацию в виде радикальной индоктринации, а истеблишмент уже просто рабски, как медиум этим повелениям самой цивилизации повиновался. 

Россия тогда вновь, начиная с напрочь забытых времён Святой Руси, вспомнила достигшие пика при ИванеIV представления о своём цивилизационном паритете с Европой. И начала «цивилизационную войну» с Западом – в лице германизма - за последнюю невестернизированную часть Европы – Балканы. Петербургский истеблишмент, как известно, эту историческую задачу позорно провалил. Поэтому выполнять её, восстанавливая заново империю пришлось Ленину и Сталину. 

Когда путинизм также затрещал по швам и муссолиниевская формула «ешь и молчи» перестал работать, то спасение системы опять было избрано на путях идеологизации режима.

Поскольку идеи модернизации и попутной борьбы с тоталитарной оппозицией были отброшены, а антиолигархическая истерия была слишком обоюдоострым оружием (после воссоздания госкапитализма и насыщения «опричников», началось явное притормаживание http://e-v-ikhlov.livejournal.com/143293.html антипредпринимательской кампании), то осталось только стать на путь защиты «русского особого пути» http://vestnikcivitas.ru/pbls/3884 от Запада и отбрасывания западного влияния из «пределов русского мира».

Это немедленно спровоцировало конфликт с США, которые категорически отказывались соглашаться с тем, что СНГ – это сфера влияния Москвы. Особенно старательно Вашингтон поддерживал принцип, который вызывал яростное неприятие ещё у московских великих князей – право свободного ухода бывшего вассала от сюзерена. Только теперь он назывался «геополитический плюрализм». 
[надо же – такое в России любимое слово как геополитика и соединить с такой гадостью как плюрализм!]

Но тем не менее, я убеждён, что в своих исходных положениях путинизм действовал реактивно. Его задачей было обеспечить за Москвой статус «второй подписи», т.е. согласования принципиальных действий Запада, по крайней мере, в Европе и в Западной Азии. Но самое главное – обеспечить свободу рук внутри страны с точки зрения выстраивания авторитаризма и перераспределения собственности. Путин и его ближайшее окружение отлично понимали огромные финансовые возможности западного бизнеса, неплохие возможности отечественных олигархов и региональных боссов. При чрезвычайной коррупционности, сервильности и беспринципности политического класса и бюрократии у страны, казалось есть два выбора – стать вотчиной иностранных монополий, или – что предпочёл Ельцин – спешно вырастить свои и далее лавировать между «олигополиями». Путин совершил революцию сверху – превратил госбезопасность в настоящую партию власти («внутреннюю партию», в терминах Оруэлла), и восстановил госкапитализм, создаваемый Горбачёвым и Николаем Рыжковым и временно обрушенный Чубайсом.

Теперь ему надо было это защищать. И не более того. Для решения задачи нейтрализации западного влияния, точнее, для получения гарантий того, что Запад не будет «качать режим» [имеется в виду лагерное выражение «качнуть режим»] Путин периодически менял свой внешнеполитический курс, что доказывает именно "реактивность" его политики. 

Вот вехи большого пути. 
1)         Войти в Запад (как союзник по антитеррористическому «интернационалу») - при условии свободы рук в Чечне и для выстраивания своей авторитарности.
2)         Создание европейского антиамериканского союза (по Ираку) – совместно с Шираком и Шрёдером, с акцентом на европейские «социал-демократические» ценности – против заокеанского ультралиберализма.
3)         Стать как-бы лидером антиамериканского мирового восстания, голосом аутсайдеров глобализации вG-7.
4)         Стать как-бы лидером мирового антилиберального (включая отторжение ультраплюралистической Западной Европы) движения во имя Особого пути, солидаризоваться с европейским ультраправыми. 
5)         Открыто потребовать равного с США голоса при решении мировых проблем и права на свою зону влияния (Белоруссия + Украина + Сирия + Таджикистан/Киргизия/Армения).
         
Во всех этих метаниях нет никакой общей логики, могущей указывать на единый стратегический замысел. Вся проблема путинизма такая же, как у самодержавия государей императора Николая Павловича и Николая Александровича или у поздней (послечешской) советской власти – само существование либерального Запада, провоцирующее брожение умов. Ни королева Виктория (та самая «гадящая англичанка»), ни «Наполеон Маленький» население Российской империи (даже поляков) вовсе не поощряли к инакомыслию и не призывала к реформам - понимали разницу с Османской и Персидской империями. Но просто для защиты от их незримых либеральных эманаций графу Уварову пришлось создавать свою http://e-v-ikhlov.livejournal.com/177514.html  «теорию казённой народности». 

Верные подельщики Петербурга в будущем переразделе мира – Лондон и Париж - и не думали упрекать обоих царей в «нарушении прав человека» и намекать на то, что с конституцией и выборами оно будет лучше… 

Буш-старший и его госсекретарь Бейкер активно отговаривали Ельцина и Кравчука от распада Союза, а после его дезинтеграции Ельцину открыто гарантировали всё СНГ в качестве неоспоримой сферы влияния – под условие прекращения (замораживания) вооруженных конфликтов и предотвращения коммунистического реванша.    

Теперь о попытках Путина столкнуть Запад в архаику для лишения его привлекательности. Возможно, что действия Путина и могли привести к архаизации Запада, т.е. к возвращению его к своим базовым и воинствующим эпохам – середине 50-х или конец 20-х (два «золотых» периода). Это вызвало бы сильные протесты в США и Западной Европе. Это разочаровало бы египетских, бразильских, мексиканских, иранских, индийских и китайских поклонников западной демократии, но это бы как раз и сделало бы Запад наиболее приближенным к его идеальному образу в глазах российских оппозиционных либералов. А это как раз и не в интересах Путина, потому что его режим при независимом суде, сакральности частной собственности и честности выборов существовать не может, а перечисленное является устоями самого реакционного из возможных при сохранении его основ демократического капитализма.    

И потом, столкнуть даже свой социум в архаику задача сложная – даже, казалось, находящуюся лишь на тонкой пленочке европеизации, цивилизацию Петербургского периода удалось вернуть к средневековым социальным практикам ценой 12-летних усилий, эмиграции и уничтожения целых социальных страт, нескольких волн террора и Голодомора (после окончания Гражданской войны страна довольно быстро восстанавилась на своём довоенном цивилизационном уровне).    

Тем более сложно это сделать с чужим. Тут удар должен быть не просто страшным, но ювелирно рассчитанным. Даже Гитлер не столкнул англосаксов в архаику! 
Нацистам удалось только отбросить в дореспубликанские времена только Юг Франции, но это было продолжение старого французского конфликта (со времён движения Буланже и делу Дрейфуса), в котором оккупация помогла проигравшей стороне. 
То, что приписано Путину - это план покойного бин Ладена:  нанести такой удар по Америке, чтобы она стала смертельным врагом ислама и её культурная модель потеряла привлекательность за счёт провала на докартеровскую стадию. До бин Ладена иранские революционные аятоллы такой цели не ставили, им было достаточно самоизоляции и троллинга Израиля через Хезболлу и ХАМАС. 

И Халифат такой цели не ставил, стремясь лишь получить суннитские части Ирака и Сирии. 
Но бин Ладен своё получил - втравил Запад в две сухопутные войны и отбросил США в смысле прав человека в эпоху братьев Даллесов и Гувера: «летающий ГУЛАГ», Гуантанома с её бессудным содержание в течении 15 лет, легализацией некровавых пыток и тотальной слежки. 

Накануне своей гибели бин Ладен почти победил - пришедший на антивоенной волне к власти Обама открыл "зелёный свет" приходу к власти в Египте и Ливии (и возможно - в Сирии) "братьев-мусульман" и прочих изводов суннитского радикализма. 
Но поведение Обамы он не смог рассчитать, точно также, как и Путин, как Хрущев - Кеннеди. Теперь спасти дело бин Ладена по архаизации Америки может только победа Трампа. Она была бы неизбежна, решись Обама (поведись Обама) на интервенцию в Сирию в сентябре 2013 года, с её неизбежным "сомалийским финалом" и триумфальным входом халифатовцев в Дамаск и их конфронтацией уже с шиитами в Ливане.
Вот что такое реальный сценарий архаизации Запада. Но для выхода на такие возможности Путину надо было взрывать чужие дома.