Многие привычно считают Че Гевару этаким "Дон Кихотом" ХХ столетия, образцом красного революционера-идеалиста, но при этом совершенно недооценивают его как глубокого и дальновидного теоретика. Возьмём для примера прогноз Че Гевары о тенденциях экономического развития СССР в 60-е годы. Че предсказывал — за 20 лет до "перестройки" — ни много ни мало, как "восстановление капитализма" в СССР.
Как ни удивительно, но ключевое слово для Че в анализе социально-экономической ситуации СССР 1966 года — это "НЭП". Ленинский НЭП 1921 года, разумеется. На первый взгляд это может показаться каким-то нонсенсом. В самом деле, ну какое отношение ленинский НЭП 20-х годов, давно и прочно, казалось бы, похороненный и забытый, имел к экономической реальности СССР 60-х?
Так дело выглядит на первый взгляд, но при более внимательном рассмотрении оказывается, что не всё так просто. Однако для этого придётся чуть-чуть отступить назад и объяснить, чем был НЭП в советской истории.
Как известно, в революции Октября 1917 года были, как в русской матрёшке, заложены две революции — буржуазная и социалистическая. Ввиду полного бессилия русской буржуазии осуществить абсолютно необходимые преобразования буржуазной революции — например, отделить церковь от государства, национализировать церковную собственность и помещичьи земли, упразднить сословные пережитки и т.д. — эту миссию пришлось взять на себя красным революционерам, то есть большевикам и левым эсерам. Позднее Ленин по этому поводу язвительно писал: "Каковы были главнейшие проявления, пережитки, остатки крепостничества в России к 1917 году? Монархия, сословность, землевладение и землепользование, положение женщины, религия, угнетение национальностей. Возьмите любую из этих «авгиевых конюшен», — оставленных, к слову сказать, в изрядной мере всеми передовыми государствами в недочищенном виде при совершении ими их буржуазно-демократических революций, 125, 250 и больше (1649 в Англии) лет тому назад, — возьмите любую из этих авгиевых конюшен: вы увидите, что мы их вычистили начисто. За какие-нибудь десять недель, начиная от 25 октября (7 ноября) 1917 г. до разгона учредилки (5 января 1918), мы сделали в этой области в тысячу раз больше, чем за восемь месяцев своей власти сделали буржуазные демократы и либералы (кадеты) и мелкобуржуазные демократы (меньшевики и эсеры). Эти трусы, болтуны, самовлюблённые нарциссы и гамлетики махали картонным мечом — и даже монархии не уничтожили! Мы выкинули вон всю монархическую нечисть, как никто, как никогда. Мы не оставили камня на камне, кирпича на кирпиче в вековом здании сословности (самые передовые страны, вроде Англии, Франции, Германии, до сих пор не отделались от следов сословности!)".
Но большевики, разумеется, вовсе не ограничились мероприятиями буржуазно-демократической революции, они пошли дальше и стали осуществлять уже революцию социалистическую. Национализировали банки, промышленность и т.д.
Так чем же был в этом контексте нэп? Кронштадтское восстание, которое и вынудило большевиков перейти к нэпу, Владимир Ильич называл термидором, то есть замаскированной контрреволюцией. При этом он понимал, что выполнение экономических требований восставших — это тоже шаг по пути термидора. "Термидор"? — записывал Ленин в 1921 году. — Трезво, может быть, да? Будет? Увидим". Таким образом, НЭП был "экономическим термидором" по отношению к социалистической революции (на итоги буржуазной революции кронштадтцы, насколько известно, всё же не покушались).
Своеобразие этого "экономического термидора" заключалось в том, что его осуществляли вовсе не сами термидорианцы (которыми в русской революции могли бы выступать меньшевики и эсеры и, возможно, часть правых большевиков вроде Красина или Бухарина), а якобинцы, то есть большевики в целом. Осуществляли они его безо всякого удовольствия, как меру вынужденную, неприятную, но исторически необходимую — стиснув зубы, скрепя сердце.
Об этом очень ярко высказался, и с обычной своей парадоксальностью, В. И. Ленин. Кстати, сейчас мы это характернейшее качество ленинских высказываний — парадоксальность — почти не воспринимаем, поскольку по историческим книжкам уже привыкли к головокружительному ходу его рассуждений, и "глаз замылился". Но у современников от сногсшибательных парадоксов Ильича, что называется, глаза на лоб лезли — не только у Плеханова, гневно обозвавшего их "бредом", но и у соратников-большевиков. В беседе с французским социалистом Жаком Садулем Ленин сказал: "Рабочие-якобинцы более проницательны, более тверды, чем буржуазные якобинцы, и имели мужество и мудрость сами себя термидоризировать". В другом пересказе эта или похожая мысль Ленина звучала так: "Это [Кронштадское восстание] — Термидор. Но мы не дадим себя гильотинировать. Мы совершим Термидор сами!".
Правда, в конце 20-х годов этот экономический термидор как будто завершился "великим переломом", то есть коллективизацией и окончанием нэпа (хотя о последнем никто и никогда не объявлял). Но мог ли он пройти бесследно, не наложив свой отпечаток на последующую историю советского общества? Конечно, не мог.
Именно на это и обратил внимание Че Гевара в 1966 году. Теперь читаем внимательно то, что написал Че Гевара спустя 45 лет после введения нэпа и за 19 лет до начала перестройки:
"НЭП — один из крупнейших шагов назад, сделанных СССР, недаром Ленин сравнивал его с Брестским миром. Решение было в высшей степени трудным и, судя по сомнениям, которые терзали душу Ленина в последние годы жизни, если бы ему довелось прожить ещё несколько лет, он исправил бы наиболее опасные последствия этого решения. Но его продолжатели этой опасности не увидели и так возник в конструкции социализма огромный троянский конь — прямой материальный интерес, в качестве основного экономического рычага. НЭП складывался, не будучи направлен против мелкого товарного производства, но как воплощение требований этого производства."
"Всё проистекает из ошибочной концепции — желания построить социализм из элементов капитализма, не меняя последнее по существу. Это ведёт к созданию гибридной системы, которая заводит в тупик; причём в тупик, с трудом замечаемый, который заставляет идти на всё новые уступки государству экономических методов, т.е. вынуждает к отступлению."
"Мой тезис состоит в том, что изменения, происшедшие в связи с НЭПом, настолько глубоко отразились на жизни советского общества, что наложили отпечаток на весь последующий этап его истории. И результаты этого — обескураживающие: капиталистическая надстройка во всё более отчётливой форме влияет на производственные отношения, и конфликты, вызванные той «гибридизацией», которую обозначил НЭП, решаются сегодня в пользу надстройки; происходит возвращение к капитализму."
Тут надо заметить, что писались эти строки в 1966 году, на второй год экономической реформы Косыгина, которую называют ещё "реформой Либермана". Эта реформа широко внедряла в советскую экономику вполне буржуазные понятия прибыли, рентабельности и хозяйственной самостоятельности предприятий. Они даже вошли (кроме слова "рентабельность") в советскую Конституцию 1977 года. Ключевые слова реформы — прибыль и рентабельность. На Западе идеология реформы получила название "либерманизм". Надо ли доказывать, что именно эти идеи и критикует Че Гевара в приведённых выше строках, считая их "отпечатком", то есть продолжением и возрождением НЭПа?
Кстати, не следует думать, что опасность этих идей для социализма видел один только Че. Совсем недавно я приводил слова не кого иного, как Леонида Ильича Брежнева, который выражал очень схожие опасения: "Да что вы, какие реформы! Я чихнуть даже боюсь громко. Не дай бог камушек покатится, а за ним лавина... Экономические свободы повлекут за собой хаос. Такое начнётся... Перережут друг друга." Была и довольно серьёзная оппозиция реформе среди советских экономистов.
Можно сказать, что в реформе 1965 года Че разглядел своего рода "отложенный НЭП", продолжение экономического термидора 1921 года.
Контрреволюция 1991 года, как лавина, снесла почти все завоевания социалистической революции Октября 1917 года. Что же касается завоеваний буржуазной революции того же Октября 1917 года, то сейчас мы тоже наблюдаем их постепенное размывание и отмену. То есть Реставрация в отношении социалистической революции плавно перетекла в Реставрацию по отношению уже и к революции буржуазной. Достаточно посмотреть, что происходит за последние годы с положением церкви и "реституцией" её собственности, с положением женщины (особенно в мусульманских частях бывшей Российской империи), с культом романовской семейки и почитанием дореволюционной аристократии, от барона фон Врангеля до барона Маннергейма...
В заключение замечу, что приведённые наблюдения и выводы Че, очень глубокие и дальновидные, по-моему, вовсе не противостоят (как считают некоторые левые), а лишь дополняют другие столь же верные прогнозы о восстановлении капитализма в СССР. Например, известный прогноз Л. Троцкого о побуждениях, которые будут двигать реакционной эволюцией бюрократии: "Привилегии имеют лишь половину цены, если нельзя оставить их в наследство детям. Но право завещания неотделимо от права собственности. Недостаточно быть директором треста, нужно быть пайщиком. Победа бюрократии в этой решающей области означала бы превращение её в новый имущий класс". Просто Че анализирует с экономической стороны тенденции, которые другие оценивали со стороны социально-классовой и политической.
|
|
