Лежу на траве под раскидистой кроной могучего тополя. Тенисто, тени длинны! Воздух плавный, теплый как молоко на утренней плите. На небе горячее солнце и белые лошадки облаков. Иногда они заскакивают на желтую звезду и прячут ее в тень от моего настойчивого взгляда. Сегодня на улице жарко, спасает лишь резвый молодой ветерок, гуляющий по парку Политехнического университета. У меня послеобеденный отдых, в животе идет ожесточенная битва, звучит симфония подземных боев. Облака медленно тянутся к спрятанному в листве деревьев горизонту. Зелень деревьев увлеченно контрастирует с чистотой голубого непорочного неба. Я лежу, привыкаю к редкому теплому дню...
В траве, рядом со мной, большим тяжелым кирпичом лежит книга. Это Дима Черный, его роман «Поэма столицы». Я только что закончил чтение, сюжет стоит перед глазами. Текст тяжел, как архитектура позднего сталинизма. Футуристичен и объемист точно пролетарский конструктивизм.
Первые страницы: пристально вчитываешься, пытаешься поймать ритм слова. Привыкаешь к редкому ритму умело сложенных слов, точно из крепкого черного камня выстроенных. Отшлифованных в стройное здание генеральным замыслом автора.
Дальше дело идет легче, начинается спокойное чтение. Все же иногда текст вскипает бурной своенравной волной на моем пути. Вырастает из воды упорной гранитной скалой. Скалой потаенных смыслов, многозначия слов, глубин значений и ударений. Пристально читаешь заново, уже уверенно держишься в седле книги, скачешь во весь галоп дальше. Интимный пересказ прожитых восьми лет...
На новых страницах открываются новые страны, страницы стран. Слова сжаты, приставлены плотно к друг другу, словно белые летовские солдаты в строю. Чудовищная концентрация словесных армий! Армий, готовых выступить по первому зову в стремительный поход, начать петь поэму-инструкцию, песнь наших временных лет!
Все это в Москве, на фоне Москвы! На ее улицах и скверах, в шуме проспектов и пустоте переулков. Москва в детальной прорисовке времени. Далекого вчера и осязаемого сегодня. В камне зданий, архитектурных стилей, памятных дат и событий. Большая гранитная стела московской летописи, конца 90-ых и начала 00-ых годов.
Весь роман, каждое слово произнесено в воздухе Столицы, в ее древней исторической атмосфере! На палитре автора-художника много тех выдающихся людей, что жили и творили здесь, на этих улицах. Поэты, писатели, архитекторы, актеры советского кино. Печать столицы на каждой странице, это действительно ЕЕ ПОЭМА!
Здесь же рядом солидным вкладом в книжное дело, присутствует и любовь самого автора. Любовь самой поздней юности! Красивое, благородное чувство! Радость и счастье, печаль и тоска, - все как у людей. Вот это все было! Было на самом деле, уже навсегда.
А вот и сам автор! Идет вперед быстрыми короткими шагами. На ногах белые резиновые кеды. Защитная куртка-натовка, сам мал, неприметен. За плечами рюкзак-крошка. Похож на подростка. Лоб скрыт под черной челкой, сверкают угли глаз. Лицо задумчивое, сосредоточенное на какой-то мысли. Собой являет сейчас строгую завершенность!
Я иду ему навстречу, он меня не видит, занят важной мысленной работой. Останавливаюсь перед ним и замираю - могучий как ясень, спокойный как небо! Высокий и радостный. Дима резко останавливается, быстро вскидывает глаза. По лицу расплывается широкая улыбка! Я обнимаю его крепкими руками, о чем-то быстро сбивчиво переговариваемся. Оба рады этой вовсе не случайной встрече!
И вот медленно, не спеша, прогуливаемся по улицам и проспектам столицы, читаем ее поэму на стенах, площадях, лицах людей...
Отрывок из "Поэмы столицы", 2 часть:
2.07.2004. где же митинг? говорили, к памятнику подходить, К. Марксу. но Театральная площадь живёт полузаполненной, расслабленной повседневностью: у подземного перехода за Малым театром кучкуются проторекламные подростки... "студкоммуна", скорее всего. название-то какое обязывающее. но на лицах этих написано незамысловатой мимикой главное послание Постэпохи: пофиг. и такой же, если не генеральный пофиг - по поводу отдалённых, отсюда только и угадываемых (вот и понял - где митинг, у музея Ленина) звуков митинга.
пропускает Метрополь, ходят, показываются на столичном солнышке, на лесенке перехода своими упитанными задиками-грудинками девахи нецентрального происхождения (мода пошла на вываливающиеся из ниже талии посаженных джинс задЫ). обычный денёк... но нет: по эту сторону перехода подземного, то есть у Метрополя, справа уже видно - чем денёк необычен. стоят сгрудившиеся ПАЗики и худые, невыспанные, смутные срочники в серой бендеровской форме, в кепариках полицайских: значит, что-то ждут власти от этих отдалённых, явно нелояльных звуков.
а митинг-то вон, полыхает у внутренне недоступного "бывшего" музея Ленина. но что-то грустно в это солнечное утро мне. и даже знамёна красные, трепещущие там, откуда слышится звукоусиленный голос - не разжигают. всё грустно: и ритмичное стояние этих, ничего не понимающих, ментов-юнцов, и митинг ни на что не надеющихся старцев по поводу попрания их прав...
интересно, что в головах этих под серыми кепками - головах, которые должны "контролировать" ситуацию? прислушиваются ли к содержанию выступлений, отсюда уже слышных? или думают: "а мне наплевать, я не старый"? кем себя считают - неследниками СССР или россиянами РФными? понимают ли связь эту зыбкую - нынешнего митинга и СССР? или вообще не думают о таком? а обо мне, одетом камуфляжно (майка из "Полигона" и зелёные альтернативщицкие шорты), то есть с боевой раскраской - что думают? что случайный прохожий или - дай-то бог! - что я как раз "одинИз", тот, который может участвовать в "беспорядках", то есть который идёт со своими мыслями, со своим пониманием, сознательно идёт Туда, а именно это Туда для них потусторонне в этой, сверху навязанной им приказом, нарядом, начальством игре...
но чем ближе - тем ярче и участнее. и всякая грусть станет конструктивной - то есть побудительной: не грустью, а горечью, осознанной действительностью, которую нужно менять.
уже издали узнаю лица наших, стоящих кто где. здороваюсь - это такой странный узор зигзагами, от кучки к кучке. вот вдали троцкачи и наш Григорий Сивачёв, завернувшийся по-фанатски во флаг СКМ, мною рисованный. вот низкий, с явно аномальной внешностью, весёлый распространитель газеты "Рабочий Совет". сколько их, этих газет? кто издаёт их? тут же ходят с ящичком сбора средств для политузников. тут не до юмора, но слово политУзники - на вербально-ассоциативном уровне фигурирует-дефилирует как нечто смешное мультяшное: собачки-тузики, телепузики с майки Егора Летова какие-то ассоциируются звуковО.
что ж за сонная грусть на меня налипла сегодня? а ведь надо начинать записывать репортаж для сегодняшней передачи «Молодой патриот» - митинг давненько начался...
далее должен бы последовать сам репортаж, начинающийся со слов после не скрытого вздоха, выводящего звуки митинга на комментарий: второе июля, площадь Революции...
конечно, грустинка вместе с пылинками - а сколько пылинок столько и грустинок - прилетела ко мне от напротив митинга разрушаемой Москвы. да уж, символ: рушат законы советские, рушат и здание той же эпохи.
единственное тут реально происходящее, а не словесно - это разрушение Москвы. и грустна если не траурна мысль о собственном бессилии в данном случае: уже не придумываю как год назад предлог попасть в гостиницу, не бегаю между газетным и дирекцией к которой вход с торца - с письмом от главреда "НО". не лезу на одно из плеч гостиницы, чтобы увидеть оттуда, с высоты сталинской, начало уже другой, этой, теперешней эпохи: серый необлицованный Триумф-палас (престановка букв тут может скаламбурить: я па...л с палас, самого высокого здания в Европе); не бегаю коридорами, пытаясь одновременно оживить взглядом и укрепить эти стены. нет, стен-то уже и нет. чудовищно хмурый, как в разбомбленном Берлине зияет провал внутреннего этажного интерьера за окнами и сохранившейся зачем-то надписью "ресторан Столичный". не была ты, Москва Сталинская с рестораном Столичным настолько доходна, чтобы тебя оставили первозданной, зданье. а выходящая к музею Ленина стена с ослепшими окнами ещё хранит наверху идеосимволичные барельефы - усталые там серп с молотом разлеглись отдохнуть, опершись на звезду, на лаврах... правильно: Брежневская эпоха достраивала архитектурный этот сталинизм.
встретив Рэдвольфа и говоря с ним в диктофон, подхожу к следующей кучке, выключаю запись, приветствую Немца АКМного, прикинутого мрачноцветно и как всегда по-фанатски, в задиристой бейсболке. он сразу говорит:
- Так, ребят, далеко не уходите, за нами держитесь - пойдём когда к Марксу.
вот и это бы в диктофон. но, впрочем, это не для эфира, не комментировать же цивильным голоском: куплено 10 фальшфееров и готовится прорыв-перекрытие Охотного ряда во главе с Зюгановым. АКМ для этого поджаро мобилизовался и только ждёт сигнала. а сигналом фальшфеер и станет.
толпа медленно потекла в направлении памятника, по дороге с Рэдвольфом любуемся фонтаном, из которого задолго до переименования площади в Революции добывали воду "человеки": прислуга, челядь. блестят на солнце пухлые пиписчатые малютки-атланты, подпирающие фонтан, старина столичная. а там впереди - глыба-Маркс. и обступают его пожилые живые обломки эпохи, которой его теория фундаментом была. и есть...
мы продолжаем светские беседы с Рэдвольфом, он знакомит с двумя ребятами из его областного пополнения. они ещё и говорить-то не научились... скромные, но здесь, уже...
Гунькин запалил фальшфеер - как продолжение постепенно разжигаемого настроения масс вокруг памятника Марксу. шум проезжей части и напрягшиеся ОМОНовцы неплохо отделяют происходящее у памятника от остальной театральности, летней спокойной респектабельности площади - там у Малого театра продолжают кучковаться рекламщики-кокакольщики, люди идут по своим делам. ну, бросят взгляд сюда с той стороны... неужели так же было и перед 1905-м? кто-то стоял, слушал, простужался на митинге, а кто-то шёл мимо в бакалею или к Мюру тутошнему, серому, готичноватому?
воспылавший факел подействовал воодушевляюще на пенсионные массы недолго, погас. прошло минут десять.
и вот, совершенно внезапно, внутри скучкованных у памятника масс возник вектор вовне. движение мгновенное, бесповоротное - но почему к троллейбусной остановке? тем более, что за ней, почти вплотную к ней - ментовской ПАЗик. словно ребята давно там не были. но тут не до шуток: комсомольцев АКМ и СКМ, рванувшихся и поваливших оторопевших ОМОНовцев, быстро отпрянули. на лицах ментовского командования растерянность и пострадалось (такого резкого и целенаправленного броска они не ожидали, готовились, небось, просто "отдавливать быдло") сменилась яростью и быстрыми командами догонять и карать налётчиков. ОМОН пошёл квасить ответным клином. выхватили и поволокли из атаковавшего звена наших Гришку Сивачёва, Веселова и АКМовцев во главе с Удальцовым - к тому самому, так и не преодоленному автобусу (Немец потом прокомментировал: оказывается, предполагалось обогнуть ПАЗ и оттуда уже двинуться к Думе, перекрывая Охотный ряд). генерал-майор из куваевских охранников, в фуражке и при параде всех своих орденских знаков орал на омоновского полковника: "Полковник, отставить!". но один из омоновцев выполнил приказ старшего по званию вовсе не в том направлении: положил на асфальт, грозя дубиной. пожилые массы (пчувствовалась перед этим не дрожь, но словно стон или синяк задвигался по телу массы) отреагировали на омоновский рейд сразу же:
- Фа-ши-сты! Фа-ши-сты!
с той же стороны точно заработал конвейер: первый ПАЗик, в который нахватали мятежников, в момент контрнапора масс, отъехал и тут же подкатил второй, куда тоже нашлось, кого пригласить. в этот ПАЗ из масс под усиливающееся "фа-ши-сты!" полетело то ли яблоко, то ли иной фрукт, смачно и стыдяще внутринаходящихся, расплющившийся о боковое стекло. чувствовалось, что кинули бы и что потяжелее, да не оказалось под рукой. действие у стеклянной троллейбусной остановки вовлекло в себя пожилое большинство, кто-то, беспомощно шаря палочками, оказался под ногами у омоновских жеребцов. телеоператор один, стараясь выбрать наибольший охват происходящего для своей в синем чехле камеры, так ловко сгорбился и вписался в дальний верхний угол, "девятку" этой самой остановки, что его и не сразу заметишь. началось перетягивание некоторых, уже ухваченных омоновцами молодых красных неугодников. кто-то был красен действительно: кровь лилась по лицам, коим досталось вскользь демократизаторами. третий, в который тоже кого-то нагребли, случайно прихватив и неприкосновенного Тюлькина, ПАЗ откатил, и напор на омоновскую цепь стих, причём, Куваев сам, спиной к верным серым псам маргариновой демократии, встал как барьер перед своими, негодующими, уже раскисшими от поражения и осиротевшими массами, и в мегафон стал успокаивать:
- Товарищи, спасибо всем, кто пришёл сегодня на митинг. Московский Горком выносит вам благодарность. Но здесь, к сожалению, ничего не решается. Давайте мирно расходиться...
я разошёлся тотчас - ждёт Эшелонная запись. вот уж действительно "Священная война". выходит, что наша работа сегодня - ответ, своебразный трудовой творческий фронт против происходящего. звучала у музея Ленина "Священная война" классическая. а вот тов. И. Баранов сегодня переписывает уже бэк-вокал в нашей эшелонной версии. в шутку на нашем слэнге обзываем эту перепись "бык-вокал": пишем-то мычание. акапельно получается ну чистейший кавказ. сталинизьм, однако? с музыкой, правда, это исчезает. но пора, уже близятся пять часов - из сталинизма архитектурного, ютящего два года наш революционный саунд-эмбрион - на Резонанс. там у Кафе Макс Олег Киреев ждет уже, небось, а я опоздать могу, при этом надо еще что-нибудь переесть успеть.
через Октябрьскую и на оранжевую - выходит экономия времени. так что прибываю к пяти, успеваю спуститься с седьмого резонансного этажа и зачем-то купить внизу в грильно-пивном ларьке невкусную ачму в двух экземплярах и пепси в бутылке, в банке нет.
что-то там рядом с кафеМаксом выдалбливают в радиоцентре, конкуренты, небось. ачма на своём покрытии имеет какие-то купоросового цвета точки-палочки. снять их крайне сложно. но такое лучше не есть. точки вынуты, а пресная ачма, явно не первой свежести, скучная и малосольная, без сырного вкуса, а с сыротестовым маслянистым - поглощается, хоть и без удовольствия. и на жаре. вот пепси - это питание. пожалуй, основное. пока жду Киреева на жердочке забора, где точно так же до меня рядом восседала девушка с сотовым. потом добавляются громкоговорящие и непрерывно матерящиеся юнцы - бойцы компьютерного фронта.
- Лёх, а чем биться против ильичей,.. у меня ничего не действует?!
два из войнов виртуальности выглядят стандартно-продвинуто, но уже зажёванно и скорее даже дворово, неряшливо - худые, как их грубо, но точно называют, "задроты". скорость азартного тыркания клавиши "спэйс", при лежащей на коленях клаве, ни с чем как с мастурбацией не сравнишь. третий, самый громкоголосый, толстый и грозный на вид, хоть и не такой скорословный - вообще персонаж характерный. пират. у него повязка на одном глазу. правда, не чёрная, а марлевая. видать, так замучал глаза виртуальным террором, что пришлось операцию делать. и не пожалеешь такого - это люди, живущие вне мира реальных сил, реальных энергий и борьбы реально наличествующих в обществе идей. для них "ильичи" - это нарисованные виртуальными постдиссидентами-художниками монстры.
но где же Киреев? уже даже больше половины. а в шесть десять начало. а подняться нужно минут за десять. спешащие часы сотового торопят ещё сильней, там уже больше без четверти. о, кто-то очень кирееватый выходит из Интернет-кафе. радушно ринулся. а это не он. блин, приходится топтаться теперь неприкаянным - зачем так рванул на глазах у публики?
вот воробьишко - правильно меня понял, я эту вторую ачму явно не хочу глотать: на, дорогой, кусманчик, на второй. один проглотил, другой уволок. вот это куш, на неделю.
Киреев появился в самый предпоследний момент, без пяти по спешащим. понеслись внутрь, получили в бюро пропусков синюю рамочку для проездного с номером на бумажке - и вверх. домосед Киреев приехал на трамвае, конечно. от этого и опоздал, артист. Киреев мал и сух, горячеглаз и весел, как обычно. взлетаем наверх, располагаемся на синем диване в предбаннике Резонанса и успеваем даже переговорить впопыхах о некотором, выбрать в качестве двух обязательных песен в (условленную между нами по мылу как антифа) передачу "Бандьера росса" и "Гренаду" столь любимого Киреевым Утесова. оп, новости-то за нашею беседой неспешно-задушевной кончились, а уже наша заставка пошла!
резко с дивана вшмыгиваю в студию, но Киреева за собой не наблюдаю. а "Гуэрилла рэдио" уже переходит в "Молодую гвардию". уж полночь близится, Киреева всё... выбегаю - оказывается, он пролетел мимо открытой двери самой студии зачем-то в пультовУю, операторскую, и ищет там меня, благо что вооруженный очками... ну, не был человек на радио! ну, странник он, триппЁр, так сказать. вот, заблудился, блин, не вовремя. затаскиваю его и, не отдышавшись, начинаю эфир. далее, можно бы по логике прослушать СиДи с передачей "Молодой патриот" от 2 июля 2004-го года, если кто имеет сию МР3шку. того самого числа ни я, ни Киреев не знали, что это вообще последняя передача под таким названием на таком радио. 10 июля Резонанса не стало. чувствовали мы с Довгалем или просто угадали, но последнююю передачу 9-го пустили в записи, которая с "Анклавом" и "РВ" была недавно, сами не пришли, были ибо на комс-разборках непреложных, в тот момент наиважнейших. но - мой пардон за запрещённый сентиментальный приём мемуаристики, возращаемся в радреал.
- Нет, менты виноваты!
это Олег отвечает одному слушателю, который имеет милицейское звание и в эфире извинялся за ОМОН, сказал, что не все такие. но Киреев пошёл в атаку:
- Вам стоит снять форму и посоветовать сделать то же самое вашим сотрудникам...
звонивший товарищ потом перезванивал после эфира: не всё так плохо, он ведет пропаганду, у Белого дома в 93-м в свое время стоял... однако Киреев сел на излюбленного антимент-конька и красиво его погонял. что логично перешло в тему антифа и замечательную цитату:
- Охранники фашизма - это сторожевые псы, у которых агрессия превышает чувство самосохранения.
а за стенами Новокузнекой-25 - прямо в том направлении, куда указывает его угол-вход, на Манежной площади, перед разрушаемой, догрызаемой всеми возможными экскаваторами «Москвой» уже готовится другое действо, куда я зову Киреева после удачного, красиво высказанного им (о советских завоеваниях в борьбе с фашизмом: «Только ради этого стоило быть СССР») окончания передачи, пока умильно сипит Утёсов заключительную песню. забываем на пульте студии новый "Образ жизни", словно школьную тетрадку - Киреев настоял, чтоб взял я и читал, - садясь в свой трамвай, что довезёт его аккурат до дому, до Вавилова его легендарного, того же поколения дом, что и мой.
вышел из новоотремонтированного выхода "площади Революции" и, снова встретившись лицом к лицу с "Москвой" в разгромленном Берлине, спешу к тоже разгромленному экс-Манежу, к ступеням торг-разв-комплекса. до уровня четвертого-пятого этажа уничтоженная, добиваемая, гостиница Москва с влажной пылью сеет вокруг печальный, траурный запах. известковый, астматический. последние выдохи дома. запах внутренней стАри Твоей. так пахнут гибнущие дома, за несколько дней вынужденные выдавать свои запаховые таинства прохожим - тревожно, безнадежно. мокрым деревом и штукатуркой. так было на Рабочей. оттуда этот запах стал так неприятно знаком мне. успел до 19.20 к Манежной. до радиопередачи вызвавшая меня по мОбу Марина из нашего аппарата МЛФ, звонит когда я иду на предполагаемую толпу, минуя тут и сям поколение "нэкст" и туристов, топчущих посыпаемую пеплом сталинской архитектуры стеклянно-каменисто-фонтанную верхотуру комплекса на Манежной. пляжная, засвеченная тут обстановочка.
- Дим, ну ты где?
- Да вот, уже на комплексе, к Манежу, к фонтану иду.
- К какому фонтану?
- Да вон там вроде толпешник некий.
- Что-то я тебя не вижу. Мы в центре... А, так ты у второго купола - ты нас прошёл уже.
- Не понял. А вы-то где?
- Повернись и иди назад, в сторону Думы... Ты в чём?
- Да в том же, камуфляжная майка, альтер-шортЫ.
- Всё, я тебя вижу, ага. А ты меня?
- Розовенькая? Вижу.
подходим компанией из МЛФ и АКМ к камере - только мы пока и съемочных три человека. толстенький гнилозубый режиссер этих уличных включений "Свободы слова" привечает нас всегдашней улыбкой, ещё раз переговаривается с Мариной. «Москва» продолжает дышать на нас прощально пыльно.
- Дим, в общем тут план следующий: первыми говорим мы. Белов как очевидец из автобуса расскажет, как там избивали и прочее. Потом ты расскажешь про само столкновение...
- Да, я уже в радиоэфир всё это выговаривал, так что наработано.
- Замечательно. А потом АКМ расскажет, что сейчас в отделении, кому какие травмы нанесены...
немного нас. шесть человек, стоим - горячие красные, переминаемся в предчувтсвии информационного боя. остается еще минут десять. но, пока начнётся передача, реклама, время есть. АКМ как всегда притягивает к себе панков, прямо тут, у манежного комплекса даже: со стороны Иверских выбрели два панка и подгребли к АКМовцам со своим знаменем хаотично двигающимся. две панкушки потому что у АКМ сегодня тут, они магнитят. слышны приветсвия, какие-то общие темы обнаружились. ирокезистый и наиболее грязный в майке "Азъ" бросил:
- Не, анархия реально уже не катит...
- Правильно, товарищ: уан солюшон - революшон!
- Ладно мы тут с вами потусуем, моежт в камеру попадём.
- Ты зря так, если шутишь: наши вот в камере сейчас по-настоящему.
- Ха, вышло весело - типа, да, я не в том совсем смысле...
появляется от Иверских же галантный в оранжевой рубашке Костя. вид имеет туриста, причем, иностранца. комментирую-цитирую Любовиголубей:
- Это откуда ж к нам такого красивого дядечку занесло?
Костя тушуется от шутки, но быстро и опять же галантно переплывает к новым темам. забавно что с той же стороны выходит уже теперь настоящий иностранец с кем-то, но в точно такого же цвета рубахе-безрукавке.
постепенно прибавляется люда: сначала прибежал еще один товарищ из АКМ, только что из Китайгородской каталашки, вот он-то и расскажет, что там. выстраивается всё строго и непремиримо, если нам дадут всё это высказать.
ощущение столпотворения возникло с появлением Жириновского, который почему-то из рядом стоящей Думы приехал напротив через улицу на машине, с эскортом раскормленных секьюрити и легко опознаваемых бандосов: народ почувствовал, что нечто публичное тут будет происходить - камеру прибавив к Жириновскому. мелькнули зеленоватые криминальноватые и ПТУшные лица ЛДПР-молодняка и их жевтоблакитные знамёна. Жириновского как-то болтает вместе с окружением окрест камеры. цвет лица свидетельствует - он избранный, он из Думы, у него тут же берут какие-то оторопевшие кобылистые девахи автографы. даже книжки Жирика возникли откуда-то, видимо, из его свиты: "ивАн, застегни ширИнку", ой, то есть - "Иван, запани душу" называются. но какие охранники в костюмчиках убедительные. такие, что ненавязчиво вобьют вас по самую шляпку в землю, при этом не нарушая респектабельность происходящего с их шефом. тут же сценарий, видимо, поменялся. да и как ещё мог разместиться тут, около камеры, не попав в самый её фокус Жирик, имеющий в плечах вместе со свитой метров восемь? встал перед камерой, вследствие чего мы уже оказались на галёрке, вместе с зеваками. вот величайшее таинство: как из шести-десяти человек, бывших у камеры десять минут назад вырастает круглая, центростремительная толпа, где уже пальца не воткнёшь.
однако, понты Жира пообломали. ему вежливо намекнул всё же гнилозубый восточный толстячок, что его место пока не в самом центре. жиры рассеились, и мы по команде Марины моментально выстроились в линию, поместив Белова перед камерой. на транслирующем нам "Свободу слова" без звука экране уже из рекламы Синди "Арктик" (ё дэй ё вота) родилась заставка шустрой программы. и вот он, седокудрый Савик, бывший антисоветчик. имя по росту. Саввой такого не назовёшь. Савва - это толстый и высокий татаристый промышелнник, финансировавший наших предшественников...
слово, после показа щёк и лбов мыслящих в студии, всё же выдали к нам, на площадь - как раз в процессе приближения к нам этого потенциального слова грохнули что-то в "Москве", от чего повалила неуёмная пыль прямо-таки на весь наш бурлящий перед камерой люд. и тут, наконец, Белов начал отвечать на вопрос Савика - что же было у памятника Карлу Марксу (пока Савик говорил, мелькнули кадры сегодняшней съёмки, где валятся с ног ветераны, а ОМОН теснит массы и истово взмахивает демократизаторами)?
Белов - молодец, спокойно и внятно нарисовал картину, где вовремя не вызвана была скорая помощь к нашим пострадавшим, всё что в автобусах было. и резюмировал: не за льготы бьёмся - за нашу народную власть. а начал правильно пафосно: "Здравствуйте граждане великого СССР, ныне оккупированного буржуазной властью". что-то в таком роде, на записи передачи можно точный текст считать. и это летит в эфир! в прайм тайм. и эти самые граждане, понятное дело, встрепенулись. и если не согласились, то задумались. первый ход сделан. моё камуфляжное плечо мелькало подле Белова. чувство локтя, плечо товарища... речь его закончилась, когда очередное облако пыли "Москвы" опускалось на нас, и я успел в микрофон с уходящим звуком крикнуть "Савик, вы слышите этот грохот?.." (Это рушатся не только стены "Москвы", но и последние завоевания социализма). были другие варианты продолжения: это звучат улицы, на которые выходит сегодня политическая жизнь. вероятно, фидбэк от прозвучавших в эфире моих слов и разрешил бы дилемму меж вариантами...
нашу мезансцену благодарят и просят уступить место жирикОвцам. рассеиваемся и уже со стороны камеры лепимся. тут стоит крупная путановидная подруга депутата ЛДПР - вид у него арабский или минимум ближневосточный: худой бедуин печально оглядывает нас, в его глазах - увлечённость дискурсом и тяжёлая, многопоколенная тоска семитских племён. вот тут-то и начинаются в толпе искры: так и не сказавший ни слова АКМ, хочет поднять на заднем плане за ЛДПРовцами свой красный флаг с буквенноствольной эмблемой, но молодёжь из криминальной свиты Жира тут же сипит:
- Ты чё? Убери свою тряпку, щас завалю!
тинэйджАКМ под напором бандосовых аргументов тушуется, но флаг ниже лиц не опускает. однако, когда дали слово Жирику, за ним виднелись только жевтоблакитные... ну, пожилой клоун начал свой экспромт.
в конце словотока, в котором клялся, что все из его фракции голосовали против закона (враньё, есть список, голосовали точно 50 на 50, сам он - действительно против) и предлагал "да, а деньги надо раздать народу" - Жирик полез в карман своего понтового серебристого пинжака, извлёк оттуда толстенную пачку пятисоток (так, на карманные расходы) и тут же ими заинтересовалась обязательная, оказавшаяся сбоку от Жира бабулька, собственно, народ и представившая в зарисовке. но посветив деньгами Жирик положил их обратно. однако низменное ожидание чуда в толпе зажглось. он чувствует самые звериные инстинкты толпы, клоун этот, не такой он уж дурак, не думайте, кандидат клоунадских наук. на этом моменте, когда все ожидали денежного дождя, слово у Жирика забрали назад в студию.
тут же в эйфории сам Жирик пошёл кутить с народом в верхнее кафе Охотнорядское, в комплекс, засветились вспышки, часть толпы укочевала. но остались плотным строем как раз депутаты ЛДПР, включая незабвенного почволюба Чуева и некоего совсем молодого и наглого ЛДПРовца: "Я тоже молодой, сказали, что слово дадут молодым!". ребята явно не хотят уступать позиций, хоть мы им и намекаем, что уже не на их улице праздник. Марина настаивает на вытеснении оных, что и делаем мы мягко, вливаясь со стороны камеры. с нами подтягивается к камере и АКМ со знаменем что опять вызывает злую склоку позади нас опять с аргументом ЛДПР "прям тут завалю!". а страсти-то накаляются, однако. молодой депутат ЛДПР хамит нашей милой Марине - отвечая на наше наступление - что-то про женскую неудовлетворённость, чтоб дома на муже вымещала... приходится мягко и его осадить тут уж мне:
- Ты давай-ка тут не хами. Хочешь, режиссёра спроси - кто сейчас выступать должен.
молодчик из ЛДПР на вежливом наречии ничего ответить не может - давится яростью, в то время как интеллигентный и иссушенный безнадёжными политическими связями всеми забытый националист Чуев переговаривается со мной: что, мол да, чует, что слова уже не достанется. грустный полит-лузерОк. неизвестно какой хитростью или силой, но, микроскопически маневрируя и скапливаясь, мы снова образуем авангард перед камерой (но Чуева изжить не удалось, так и стояли щека к щеке). и в момент включения нашей площади опять я уже во всеоружии, к речи готов, первый выхватываю слово и медленно начинаю стрелять своими сентенциями в студию, где они как-то мимически отражаются на сытом хомячке Рогозине и прочих мыслителях. этот факт - то, что говоримое мной сейчас в реальном времени слушают, причём, не только эти лица в студии, но и невидимые лица перед экранами - неожиданно бьёт как хмель в голову и не удаётся речь развернуть во всю длину, чтобы выйти через метафору к пыльно и с грохотом опадающей под насилием лужковских грызунов гостинице Москве, к Тебе, к этому месту, где всё происходит и вдохнуть в речь все мятежные образы и эмоции сего дня, энергию, вычепнутую отсюда, не удаётся, сам виноват, стушевался - только вякнул что-то краткое про власть Советов и кинул детский аргумент, почему за неё бороться будем - "потому что все мы дети СССР". и цитату из Ленина напутал... впрочем, всё это есть в видеозаписях. ибо то была предпоследняя передача "Свобода слова" вообще. как и "Молодой патриот" на Резонансе, прямо печать тут некая.
и вот, отвоевавшись, отстрелявшись, ещё стоим перед камерой, следим, какое там пошло по мыслителям эхо наших уличных реплик: некий пересказал чью-то заграничную фразу, что эРэФия до сих пор социалистичнее Китая. начинают собираться, кудрявить провода техники, а низкий восточный толстячок, уведя нас в сторонку, делает разбор полётов:
- В общем, нормально, ребята, дальше работать с вами мы будем. Только поменьше бы догматизма - ничего от ваших цитат, поверьте, не изменится - а вот когда вы сказали про то, что не оказывалась своевременно медицинская помощь, про кровь на лице комсомолки, вот это удачно было, это запомнят...
камера "Свободы слова", ставшая на эти полчаса воронкой для притяжения и трансляции уличных энергий - выключена и толпа, потерявшая центр притяжения, продолжая всё хаотичнее и медленней кружиться, расходится. Марина опасается рейда Жириковских бандосов, но я вместе с ней, придерживая товарища за талию как кавалер вышагиваю из круга перед камерой. стоим и кучкуемся вместе. белая пыль Москвы уже чётко ощущается на нёбе сухостью. да, Москва - вот до чего дошло моё стремление к ощущению тебя до конца, до втоего конца, перед муляжным воскресением... АКМовец где-то за спинами нашими отвечает на звонок командования:
- Да всё нормально, хоть мы и не успели выступить - но товарищ Чёрный, в общем, всё правильно сказал.
такие отзывы воодушевляют. но всё же сказал товарищ Чёрный хуже Белова. тот держался уверенней и повествовательней излагал. меньше чехарды вышло. теперь всей ватагой уходим - к Тверскому суду, где по мнению АКМ сейчас кто-то из их бойцов. решаем идти пешком под моим чутким руководством. Жирику, который направился к своим машинам кричит некий уцелевший из окружавшей нас тут толпы крепкий парниша в чёрной майке с зелёными листьями анаши:
- Молодец, Вольфыч, мы с тобой - легализация марихуаны в России возможна!
да, воронка телекамеры, действительно подтянула из центра всю там находившуюсЯ, в том числе и бездумно-безумную энергию. поняв, что прыгать на нашу красную группировку ЛДПРовские не намереваются - уходим вдоль Москвы... если так можно назвать этот грохочущий пыльный участок. теперь уже, когда мы залезаем в железный закрытый коридор, сооруженный вдоль площадки, вдоль ещё нижних этажей стен - твоя пыль, Москва, твоя растворяющаяся в Столице плоть совсем заполняет дыхание, накрывает духом сталинской старины, ещё год назад тут во весь рост возвышавшейся. ровно год, даже более понадобилось, чтобы сломить этого исполина Эпохи.
а мы, вдохнув, запечатлев «Москву» такой, последней - идём выручать наших к Тверскому суду. совратил я АКМолвский юнцов и юнниц идти пёхом. движемся хаотично - то натыкаясь на иномарки, злясь, то залезая обратно в железный коридор. снова, но уже на другом конце Москвы вылетает с другом анашист-лигалайзец.
- Ну что, девчонки, легализуем марихуану в России?
две панкушки из АКМ что-то вторят, хихичат. у одной из них бандана с марихуаной, так что оно и понятно... проходим место сражений перед Карлом Марксом, троллейбусную остановку. теперь рекламные пестрилки снова притягивают к себе всё внимание прохожих. какие-то курортные дивы, густонеоновые волны, просчитанная по секундам грудная соблазнительность загарная. лишь на полчаса утром перехватила внимание краснознамённая борьба, заведомо обречённая, малочисленная, но позволившая нам сегодня прорваться - из самого что ни на есть сегодня - на ТВ, сделать тему для часового ток-шоу. только сейчас начинаю понимать, что всё планировалось. и даже то, что без Зюганова всё равно пошли ломить всей силою. и то не всей, а тонким клинышком...
|
|
