Модераторы будущего
В самом конце года в Москве состоялся Глобальный стратегический форум «Будущее в поисках координатора». Название мероприятия содержало в себе и ответ на то, зачем все собрались. «Земля у нас обильна, порядка только нет», а значит нужен координатор - скромно и современно. Не князя же звать. Хотя кажется, слово "модератор" выглядит современней и как-то убедительней. С одной стороны, просто сама скромность, а с другой - впечатляющий объем полномочий.
С центральным докладом на форуме выступил знаменитый американский футуролог Элвин Тоффлер, который, естественно, не сказал ничего нового, как и положено свадебному генералу, а ограничился обширным самоцитированием и комментариями к самому себе. Хотя и заметил, что сегодня его идеи пользуются особой популярностью в бурно развивающемся Китае, в отличие от Европы и США, где спрос на «будущее» не так высок.
О прогнозах развития России рассказал не Тоффлер, а замглавы администрации президента Владислав Сурков.
Слово демиурга
Выступление Владислава СУРКОВА на форуме «Будущее в поисках координатора»:
Я хотел бы поприветствовать собравшихся здесь футурологов и футурологическую молодежь, а также всех, кто интересуется вопросами будущего.
К сожалению, должен заметить, что наше развитие идет по пути, когда мы ориентируемся на то, чего не должно быть и не очень понимаем, что быть должно. Это специфика нашего послекризисного состояния и мне кажется, что сегодня мы просто обязаны говорить о будущем и говорить о нем достаточно активно. Я хочу отдельно поблагодарить и госпожу Хайди Тоффлер и Элвина Тоффлера за то, что они присутствуют на вашем мероприятии, спасибо за такую подробную лекцию. Господин Тоффлер сказал о Евросоюзе, об Америке, о Китае. Он очень деликатно промолчал о России, и я понимаю, что если б он сделал некоторый объективный анализ, где третья волна и где Россия, то мы бы услышали очень много печального и критического из его уст. Это касалось бы и нашей политической системы, и нашего культурного уклада, и нашего образования, и нашей экономики. Я думаю, что мы с вами можем быть менее деликатными и открыто говорить об этих проблемах. Но не для того, чтобы уписаться (видимо, Сурков имел в виду "упиваться", но в стенограмме на сайте МГЕР было именно так - прим.ред.) самобичеванием, а для того, чтоб искать выход и путь их решения.
Мне кажется, что взгляд из утопии, создание образа желаемого и возможного будущего и принятие на основе такого образа решений о планировании нашей текущей жизни и постановке задач - это насущная необходимость момента. Мне уже приходилось говорить, что очень жаль, что среди таких широко известных футурологических брендов, как скажем «третья волна» или «постиндустриальное общество» или «плоский мир», «конец истории» и прочих, нет ни одного российского происхождения. И я поэтому хотел бы обратиться ко всем, кто профессионально занимается этой работой, сказать вам о том, что даже с точки зрения вымирающей бюрократии, ваша работа крайне важна. И я очень прошу вас не оставлять ее и наращивать эту работу. Надеюсь, что общество скоро осознает, что эта работа требует и общественной и государственной поддержки и максимального внимания, как со стороны государства, так и со стороны общества.
Я позволю себе в присутствии господина Тоффлера процитировать другого выдающегося исследователя, известного английского социолога Энтони Гидденса. Я выбрал из него три цитаты, надеясь подбодрить профессиональное сообщество футурологов. Первая цитата: «Футурология - построение таблиц возможных вероятных и достижимых версий будущего, становится более важной, чем летопись прошлого». Я абсолютно уверен, что сегодня, при всем уважении к нашим традициям, к нашей истории, критически важно сместить акцент наблюдения за настоящим именно в будущее. Вторая цитата: «Какие виды утопий можем мы создать как ориентированные будущие проекты, которые были бы связаны с тенденциями развития и тем самым оставались бы реалистическими?» Вот это очень мне импонирует, когда человек утопию считает не чем-то завиральным, не чем-то оторванным от реальности, а как раз связанным с сегодняшним днем. И утопия, как представление о возможном, желаемом и реальном будущем - это то, чего на сегодня не хватает в нашем обществе. Представления кем мы хотим быть, каким должен быть мир. Здесь, я думаю, тоже есть над чем поработать.
И последнее: о том, насколько это все практически целесообразно. Потому что, на взгляд многих наблюдателей, это все разговоры, пустое дело и так далее. Я думаю, что в работе футурологов им часто приходится сталкиваться со скепсисом, с невниманием и так далее. В чем, собственно, значение нашего сегодняшнего собрания с пугающим названием «Глобальный стратегический форум»? Я позволю себе третью цитату: «Все дискуссии, рисующие возможность будущего, могут по самой своей природе воздействовать на происходящие изменения». Поэтому я прошу продолжать разговор о будущем, не прерывать его и чтобы он звучал в нашем обществе все громче.
Что касается образа будущего. Я очень люблю книги супругов Тоффлер. Там очень со многим можно не согласиться. Например, в одной из книг господин Тоффлер иронизирует над трубадурами национализма, но я, видимо, отношусь к трубадурам флагов, гимнов, национальных государств. Я считаю, что действительно, мир, в котором нет России, мне неинтересен, даже если он очень прекрасен. Возможно, это представление архаическое, такое, скажем, представление второй волны о будущем, но, тем не менее, это так. Поэтому я не во всем соглашаюсь с господином Тоффлером, но мне кажется, что в его книгах есть главное. Есть энергия, есть жажда познать это будущее, есть увлеченность этим будущим. И, что очень важно, его будущее - это не монумент в конце истории, а беспокойное, тревожное, меняющееся, очень нескучное будущее, в котором нужно всё время жить в состоянии интеллектуального и, наверное, физического напряжения. Мне очень нравится будущее Тоффлера, и я надеюсь, что представление и готовность к такому будущему в нашем обществе тоже возникнут со временем. И там не будет спокойно.
Если исходить из этого, не стремиться к тому, что когда-то наступит нечто, тогда ничего делать не надо, как у нас часто бывает в наших доморощенных представлениях о будущем. Нет, как раз надо. И чем дальше, тем больше придется делать. Вот это и увлекает в построениях Хайди и Элвина Тоффлера, и за это им большое спасибо. Мне кажется, не только в Китай, но и в Россию они привнесли эту энергию достижения будущего. Интересного, динамичного, неравновесного, неустойчивого и именно поэтому азартного и привлекательного будущего.
Спасибо вам, и я желаю успехов в вашей работе и хочу выразить надежду, что ваша работа будет востребована и обществом и государством.
Почему в будущем нет России?
Поскольку мероприятие с участием супругов Тоффлер и самого В.Ю.Суркова пробуждает прямые и неизбежные ассоциации с повестью Станислава Лема "Конгресс футурологов: Из воспоминаний Йона Тихого", правда, написанной в виде пародии, неплохо обратиться к последним прижизненным оценкам России, Путина и его режима, сделанным самим польским мыслителем, с которым, кстати, кажется, связано и само широкое распространение термина "футуролог".
«Сейчас происходит игра между Западом и Россией, а президент Путин находится как бы в шпагате. Россия из ракетно-атомного буцефала превратилась в пони, и, согласно с амбициями российского генералитета, должна восстановить свой имперский статус, а по мнению президента, который оказался трезвым человеком, самым важным является экономика и сближение с Западом, особенно с Америкой», писал С.Лем. Хотя по поводу сближения России и Америки Лем не имеет особенных иллюзий, о чем пишет в тексте «Страшный урок» о последствиях террористической атаки на WTC в Нью-Йорке: «Официально Путин очень сочувствовал американцам, но думаю, что в Кремле втихаря отплясали маленький «казачок».
Ну и, пожалуй, самый откровенный пассаж великого мыслителя: «Это некрасиво прозвучит, но хаос в России был для нас более полезен, чем попытки более умелого управления этой страной». Это, кстати, и ответ на полувопрос Суркова о том, что же так мало супруги Тоффлеры говорят о России. De mortuis aut bene, aut nihil.
Но вожжаться с тем, кого они уже похоронили в своих предвидениях будущего, западные футурологи обязательно будут - в конце концов, на покойнике могут оказаться вполне еще годные сапоги. Так, не замеченный в симпатиях к левым Станислав Лем писал перед выборами Александра Квасьневского : «Боюсь, что и я за него проголосую, поскольку лучшего кандидата не вижу: вместе со всеми его несомненными пороками и недостатками ему может быть проще - от имени Польши понятно и в ее интересах - найти общий язык, может, даже не столько с Путиным, сколько с его командой, которую он пока ставит на ноги, ведь, известно, что она будет состоять из людей, отобранных из запасов КГБ».
Утопия номер ноль
Почему в прогнозах западных футурологов нет России, в общем, понятно. Не случайно в советское время футурология называлась "буржуазной лженаукой" - в доктрине научного коммунизма никакая другая футурология, кроме марксистско-ленинской, не требовалась (см. Многообразным и противоречивым концепциям буржуазной футурологии противостоит марксистско-ленинское научное предвидение, которое опирается на теоретические положения диалектического и исторического материализма). В марксистской «футурологии» не было буржуазного общества, а в «буржуазной» футурологии не оказалось ни СССР, ни его наследников. Не случайно и то, что знакомство с "буржуазной футурологией" для советского человека началось с издания в 60-х годах "Библиотеки современной фантастики", куда вошли и упомянутый выше "Конгресс футурологов" С.Лема, и романы Артура Кларка, Айзека Азимова и многих других. Как писатели-фантасты.
Термин "футурология" предложил в 1943 немецкий социолог О.Флехтхейм в качестве названия некоей надклассовой "философии будущего", которую он противопоставлял идеологии и утопии. Естественно, что такая штука, как футурология могла существовать в СССР только в виде фантастики. Но любопытно, что автор термина противопоставлял футурологию с идеологией и утопией, а вот главный идеолог Кремля В.Сурков, кажется, считает, что все это - одно и то же. То есть либо Владислав Юрьевич давно превзошел всех буржуазных футурологов и марксистских идеологов, и, в соответствии с марксистской диалектикой пришел к синтезу. Либо просто не очень глубоко вникал в различия, хотя книжки Тоффлера читал и даже «не со всем согласен».
Хотя мотивация последних инициатив Суркова, в частности, его нашумевших лекций, статей, разных выступлений среди «высоколобой» публики и прочего, не исключая шоу с Тоффлером, имеет и вполне простую номенклатурную подоплеку - продемонстрировать свою важность и значимость именно в качестве кремлевского идеолога, показать, так сказать, свою «конвертируемость» среди мировых величин. Это очень интересно с точки зрения, правда, не футурологии, а «кремлевской энтомологии».
По сути, вся генерация современной путинской бюрократии, включая сюда и самого В.Суркова, пришла к власти на отрицании утопии - именно «утопией» называли они марксизм-ленинизм, и призывали отказаться от «догм», разумеется, марксистских. И вот всего за 15 лет слово «утопия» из отрицательно-пренебрежительной характеристики в устах кремлевского идеолога превратилась в нечто, остро необходимое, но в настоящий момент отсутствующее. Следует понимать, что наиболее умные и дальновидные представители путинской номенклатуры стали остро ощущать отсутствие будущего у созданной ими системы - что касается Владислава Суркова, то это для него является и отсутствием его личного будущего. И они уже готовы заменить это объективное понимание будущего - утопией.
Собственно, это нехорошее ощущение будущего для новой «элиты» страны - не ново. Еще в глубоко ельцинское время, когда идеолог Сурков еще трудился в Менатепе, и не помышлял о персональной демиургии, в Кремль был призван Георгий Сатаров с целью создать новую идеологию для России. И Сатаров целый год честно пытался сформулировать национальную идею, а потом был вынужден честно признать, что у такого государства, как ельцинская Россия, никакой национальной идеи быть не может, и будущего у нее никакого нет - одно темное настоящее.
На некоторое время на национальную идею решили наплевать и жить просто так. Сатарова погнали из Кремля, а потом появился Сурков. Появился как практик-политтехнолог, однако теперь вот оказалось, что именно он призван провидением сказать: «Суверен-демократический проект относится к числу допускающих будущее, и не какое-нибудь, но отчетливо национальное».
Кремль решил допустить будущее, и это было его роковой ошибкой. Потому что в будущем никакого Кремля нет.
Нацидея как творчество червей
В общем, конечно, обидно, что у России нет и не может быть национальной идеи в том виде, в каком ее хотят иметь руководящие товарищи. У корейцев, например, может быть нацидея, и у поляков может быть, а у русских - никак. Но проблема невозможности нацидеи для России состоит как раз в величине и величии, в исторической судьбе России, которая в последние сто лет развивалась как субцивилизация, как своего рода альтернативный вариант развития для всего человечества. И спуститься с планетарного масштаба на национальный для России - все равно, что исчезнуть, деградировать до неузнаваемости.
Сурков пишет, что «мир, в котором нет России, мне неинтересен, даже если он очень прекрасен». Но мир, который возник на месте той России, которая была нашей с ним общей родиной, далеко не прекрасен, он уродлив. И в нем уже нет России в том смысле, который подразумевали под этим именем все великие мыслители, которых он читал и в работах которого он тщетно пытается найти образ будущего для «новой» России. У трупа нет будущего, и жизнеописание покойного ничего не скажет о процессах его гниения и разложения. Господа пытаются написать программу действий для того, кто уже лежит в гробу в белых тапках и готовится стать обедом для червей.
Но самое печальное и одновременно содержащее в себе громадный заряд иронии - это то, что именно эти господа и играют сегодня роль тех самых червей, утилизуя то, что еще осталось пригодного в умершем организме. Никакому Босху или Лукасу Кранаху не снилась картина могильных червей, пишущих программу для поедаемого ими трупа. А то, что они принимают за любовь к родине, является всего лишь чувством заботы о питающей их среде.
Вообще предложение: «Давайте-ка изготовьте мне к четвергу великую утопию» само по себе достаточно абсурдно. Миф не пишется по заказу, миф как-то сам зарождается и живет своей жизнью. Более того, миф никогда не может восприниматься как миф ни его создателем, ни его потребителями, иначе он перестанет быть мифом и превратится в предмет художественного творчества. В миф должны верить, а вера по заказу не бывает, даже если заказчик - Администрация президента.
И уж тем более нельзя на пустом месте создать теорию, поскольку теория описывает некую объективную реальность, а реальность придумать нельзя.
По большому счету, сама идея «национальной идеи» противоречит всему, что составляло основу человеческой цивилизации в последние 2 тысячи лет, как было сказано «несть ни иудея, ни еллина». То же, только другими словами, было повторено пророком Мухаммедом. А когда закончилась эпоха мифов и началась эпоха теорий, появился интернационал. Было заявлено о новой общности людей, и живость новой теории подтвердила советская история великой страны.
Такое бывает - Библия, данная маленькому кочевому народу, превратилась в планетарную идею, и сам народ стал «избранным», стал носителем той идеи, которая, после ряда трансформаций, сформировала мировую цивилизацию в том виде, который нам всем знаком.
Примерно так же идеи, высказанные Марксом и Энгельсом, оказались адаптированы не самым развитым и не самым образованным народом Европы, который через них пережил колоссальную трансформацию, превратился в носителя смысла для доброй половины человечества. И теперь этому народу предлагается создавать для себя «новую» национальную идею на манер чучхе? Смешно даже.
Конечно, человечество знало немало примеров крушения великих цивилизаций и превращения их потомков в жалких продавцов остатков былого величия. Это советский период был уникален, а эпоха могильных червей не несет в себе ничего нового. Так было, начиная с Египта. Так будет, когда и о России память сотрется. А «идеологическая созидательность» новой российской «элиты» имеет очень простой мотив - червям хочется, чтобы питательная среда не кончалась подольше.
Образ будущего
Нет, правда - будущее нельзя придумать. Как нельзя придумать и реальность под созданную красивую теорию.
Да, будущее можно предвидеть и предсказывать, но только до конца поняв те механизмы, которые движут настоящим. И, исходя из того, что эти механизмы и дальше будут работать примерно так же, можно предвидеть некоторый обозримый результат.
Описывая постиндустриальный мир «третьей волны» Тоффлер дал. реалистичную картину будущего, которая, судя по тому, что ряд его прогнозов вполне ощутимо оправдывается, будет сильно напоминать то, что ждет человечество в будущем. Но именно - человечество, а не вьетнамцев или португальцев в отдельности. Конечно, призыв Суркова к появлению «национально ориентированной» футурологии сродни задаче создания глобуса Рязанской области. Трансформацию переживает весь мир, и имеет смысл говорить о возможном месте России в этой трансформации.
Еще два десятка лет назад перед человечеством было две возможных модели постиндустриального государства - США и СССР. Причем советская модель, как более новая и содержащая в силу этого меньше архаичных элементов, была более совершенной, но, как и многие более совершенные вещи по сравнению с менее совершенными - оказалась и более хрупкой. Сегодня для постиндустриального развития не осталось альтернативной модели - только США. Европа и Япония повторяют именно американскую модель, заметно отставая при этом. Остальные регионы планеты все еще осваиваются в индустриальной фазе развития.
Роль России в таком раскладе самая незавидная - затеряться где-то между Индией и Бразилией, причем планетарный лидер, памятуя о прежней конкурентности, сделает все возможное, чтобы эта страна больше никогда не смогла стать соперницей. Так уже было с Мексикой и Латинской Америкой, после бурного роста в 19-м веке будто бы остановившихся в своем развитии. Так было с Германией и Японией после Второй мировой войны. Так уже есть и с Россией.
Возможно ли, чтобы Россия снова смогла бороться за мировое лидерство?
Как русский и как патриот я должен бы ответить - да. Но, как честный человек, добавить - маловероятно. И не потому что я не верю в потенциал нашего народа или считаю, что дух наш выветрился. Все это глупости, создайте условия, и сразу же найдется тот, кто сделает работу лучше других. Русских 120 миллионов, и еще столько же людей других национальностей, но все еще принадлежащих к бывшей великой субкультуре. Это очень много людей, и среди нас бродят и Кутузовы, и Кулибины, и Королевы. Несостоявшийся Менделеев торгует сегодня китайскими трусами на Тишинском рынке, а не написавший ни строчки новый Лермонтов служит на Северном Кавказе. И помощник присяжного поверенного даже не подозревает, что в нем так и не родился вождь мирового пролетариата.
Но для того, чтобы все эти таланты никогда не смогли реализоваться, и существует в России та самая «элита», которую бережно и терпеливо внедряли в верхние слои нашего общества, те самые могильные черви, которые питаются останками великой цивилизации. И вот техническое задание на новую идею России, и исполнение этого технического задания будут от начала и до конца контролировать именно они.
Ясен результат?
Евангелие от Иуды
Реальное Евангелие от Иуды, гностический текст, по-своему описывавший канонические сюжеты Нового завета, имеет один очень важный нюанс. Образ Творца, демиурга (не случайно это слово вынесено в один из подзаголовков) у гностиков лишен своей сакральности, известной еще с Ветхого завета.
Ветхий завет, а за ним и Новый считает слова «Творец» и «Бог» синонимами, и, обращаясь к Творцу, обращается и к Богу.
Гностики не считали Бога - творцом. Они относили Бога к абсолютно непознаваемому, а творение мира, со всеми его несовершенствами, приписывали «демиургам», творцам, не имевшим не только божественного начала, но и носившим черты явно демонические. Можно полагать, что и само сотворение мира было со стороны этих сил богоборческим актом.
Творцы «новой» России много, очень много работают. Творят...
|
|
