В понедельник произошло весьма заметное событие - было объявлено о создании Русского информационного центра, который по замыслу его руководителя Дмитрия Рогозина должен стать прежде всего правозащитной структурой. Вновь образованный РИЦ, совместно с клубом «Реалисты» провел круглый стол на тему «Гражданское общество и защита прав русского народа», на котором выступили многие разные по взглядам и позициям люди. Предлагаем вниманию читателей ФОРУМа.мск выступление научного руководителя Института проблем глобализации Михаила Делягина на этом круглом столе.
Начну с самоочевидных общих мест, не вызывающих сомнения.
Прежде всего, в соответствии с путинскими законами и путинским судопроизводством, экстремизмом может быть признана практически любая критика начальства, которая этому начальству не понравится.
Все мы знаем, что правящая бюрократия, столкнувшись примерно 2 года назад с ростом народного негодования своей людоедской политикой, действуя по принципу «разделяй и властвуй», перешла от разжигания социальной вражды к разжиганию вражды национальной. Напомню, что Конституцией запрещено не только второе, но и первое – и разжигание социальной вражды тоже, – но кого в нашей руководстве это волнует?
Если в 2003 году общество натравливалось на олигархов, то с 2004 года оно стало, с одной стороны, натравливаться на «гастарбайтеров» и «инородцев», а с другой – на «русских фашистов», которых сначала придумали, а потом превратили в обозначение всех русских как таковых, в обозначение для всех, кто уважает себя и уважает свое достоинство.
Насаждение русофобии стала нормой государственной политики, в том числе в СМИ. Насаждение и пропаганда русофобии стало обоснованием уничтожения политических свобод и лишения граждан России последних политических свобод – замечу, в целом при одобрении Запада, который использует положение с политическими правами и свободами в России исключительно как инструмент ведения торга по конкретным коммерческим или стратегическим вопросам.
Эти условия не только обнажили известные нам слабости русского народа.
Эти условия болезненно выпятили привычную, старую проблему российского правозащитного движения, порожденную его европейской цивилизованностью.
Современная западная демократия исходит из того, что большинство способно защищать свои интересы автоматически и не нуждается при этом ни в какой поддержке.
Эта ситуация, хотя и в специфическом виде, существовала и в Советском Союзе, и правозащитное движение унаследовало этот подход, как родовую травму.
Потому что в России большинство по вполне понятным культурно-историческим и политическим причинам не может защитить себя. В этих условиях забвение интересов большинства и эффективная защита интересов меньшинства объективно разрушает общество и, строго говоря, является антиобщественной деятельностью.
Мы видели это на примере позиции правозащитников по отношению к Чечне, когда они практически поддержали геноцид ее невайнахского, в первую очередь русского населения, на примере дела Иванниковой, которую чуть не посадили за то, что ее пытался изнасиловать армянин, и на общем подходе, когда преступление русского против представителя иной национальности рассматривается как межнациональный конфликт, а преступление представителя иной национальности против русского – как бытовое преступление.
Понятно, что в этих условиях либо традиционное правозащитное движение постепенно изживет свою ошибку и начнет защищать всех, а не только некоторых, - и определенные подвижки к этому были, например, во время протестов против монетизации льгот и лишения граждан России права на жилье, - либо большинство, не желая умирать, породит собственное защитное движение, в том числе и правозащитное, которое будет конкурировать со старым и неминуемо вытеснит его просто потому, что будет служить всем.
Надо сказать, что я сторонник первого пути, а в жизни реализуется второй, ибо правозащитное движение большинства, еще не сложившись и даже не начав действовать, уже вытеснили из общественного сознания традиционных правозащитников. Об этом свидетельствуют многие уголовные дела, да и отношение общества к введению суда присяжных в Чеченской республике, который – это понятно – легко может стать в лучшем случае инквизицией, а то и органом террора против российских военнослужащих и против российского общества в целом.
Все это можно обсуждать сколь угодно долго, но это понятно и самоочевидно. Жизнь уже ответила на эти вопросы, и последует ли российская интеллигентщина за жизнью или будет заниматься привычным малоинтеллектуальным онанизмом, никого, кроме нее, не интересует и не касается.
Вопрос в другом: кого мы признаем русскими, равными себе и признаваемыми своими?
Есть два принципиальных ответа: по крови и по культуре.
Выбор этих ответов для меня диктуется не нормами морали, - она у каждого своя, - а голым прагматизмом.
Среди нас, и в России тоже, и в Москве, есть огромное число людей, которые никогда и ни при каких обстоятельствах не смогут стать русскими по крови. Я помню, каким сложным в определенных сферах жизни в СССР было положение полукровок, воспринимавших себя русскими в то время, как окружающие считали их евреями.
Мы должны определиться, здесь и сейчас, сами с собой, чего мы хотим от этих людей.
Мы хотим, чтобы они были нашими врагами и работали против нас?
Или мы хотим, чтобы они были нашими союзниками и работали на нас?
Потому что от глобальной конкуренции, - а мы участвуем в ней и во внутренней политике тоже, - нельзя спрятаться под диван, она оставляет каждому только две позиции.
Так вот, я хочу, чтобы всякий, кто в принципе, теоретически может работать со мной и тем самым отчасти на меня, работал со мной и на меня. А моими врагами, пытающимися меня уничтожить, становились только те, кто никем другим по объективным и непреодолимым причинам быть не может.
А это означает, что от принципа крови при определении русскости мы должны решительно и категорично уйти к принципу культуры и сделать этот выбор осознанно и четко для самих себя.
Не потому, что вот эта еврейская девушка симпатична, а с тем грузином мы когда-то славно выпивали.
И не потому, что где-то и когда-то жил вечно живой в нашей памяти подонок Гитлер, который испортил репутацию принципа крови.
А потому, что иметь друга или, если он вам лично неприятен, союзника в целом лучше, чем иметь врага. Из этого правила бывают исключения, но из разряда тех, которые лишь подтверждают правило.
И поэтому я думаю, что нам следует четко зафиксировать, хотя бы для самих себя, что русский – это не тот, у кого папа и мама русские, а тот, кто говорит по-русски, думает по-русски, носит в себе русскую культуру – да, иногда и в неприглядных ее проявлениях, - и, главное, тот, кто хочет и, что очень важно, может жить в России по русским бытовым законам, по русским правилам общежития.
Это требует определенного великодушия и большой воспитательной работы – с использованием как кнута, так и пряника.
По данным переписи 2002 года, в России живет 288 тысяч человек, считающих себя русскими и при этом не владеющими русским языком. Если поверить, что перепись не врет и они действительно существуют, - они могут считать себя хоть марсианами, но они не могут быть русскими, потому что не знают русского языка.
Я расскажу историю, бывшую в жизни. Когда после войны бежавших на Запад выдавали Сталину, англичане выдали почти всех. А американцы дали возможности 10 тысячам русской элиты спастись и уехать в Америку. Помимо этих 10 тысяч русских, они принимали решение и в отношении других национальностей – и, поскольку кого-то надо было все таки выдавать, они решили выдать калмыков, которых всего было 500 человек.
И тогда руководители 10 тысяч русских заявили американцам, что, если они выдадут калмыков, то русские не поедут в Америку, и американцам придется выдать Сталину и их. И объяснили: «это для вас они калмыки, а для нас они русские калмыцкого происхождения».
Они действительно очень серьезно рисковали своими жизнями и жизнями членов своих семей. Им повезло – американцы их поняли.
И мне очень неприятно, что то, что достаточно ограниченные американцы, для которых все это, в общем, является посторонними и не касающимися их вопросами, понимали 60 лет назад, сегодня не понимают многие мои развитые и разумные соотечественники, для которых это является вопросом личного физического выживания.
Это не значит, что мы должны или имеем право прощать кому бы то ни было агрессию против русских.
Это не значит, что мы смеем прощать такую агрессию – наши оппоненты, если им по-христиански подставлять щеку, бьют по ней в лучшем случае бейсбольной битой, - у них такой обычай.
Да, руководители многих национальностей ведут себя в отношении подвластного им русского населения как фашисты, как крайние агрессивные националисты, как нерусь.
Но «священная война» с ними не должна распространяться на широкие массы подвластных им народов, одурманенных их националистической антирусской пропагандой – разумеется, вне конкретных враждебных действий, совершаемых конкретными представителями этих масс.
То есть хан или бай, разжигающий и использующий в своих целях ненависть к русскому народу – враг русского народа.
Подвластный ему и оболваненный им дурак, пока он не совершил преступлений, – не враг, а потенциальный союзник, подлежащий перевоспитанию и, грубо говоря, перевербовке.
Да, интеграционные способности разных народов различны, и русские китайского происхождения появятся сильно позже, чем русские происхождения, например, молдавского. Но те, кто знает, например, безупречно русских забайкальских казаков, знает, что при должных усилиях и политике появятся и русские китайцы, хотя и позже.
И поэтому даже Рамзан Кадыров, к которому я отношусь почти как к президенту Путину, если сильно захочет и очень постарается, в принципе может стать русским.
Но вот любимый многими российскими политиками Асламбек Дудаев, о чеченском происхождении которого до недавнего времени и не подозревали, русским стать не сможет, даже если вывернется наизнанку, - по той же причине, по которой не может стать русской Баба-Яга, всю жизнь жившая с ними бок о бок: он нерусь.
Но не потому, что он лицо «кавказской» национальности, а потому, что он лицо национальности «кремлевской».
Ну так получилось: есть москвичи, которые по своей субкультуре отличаются от остальных жителей России, - это я как москвич говорю, - а есть кремляди, как их сейчас называют, отличающиеся и от москвичей. Это я говорю как человек, который довольно долго и не один раз работал в Кремле.
Поэтому Кадыров - теоретически - может стать русским, а Дудаев, Чубайс, Березовский и иже с ними, - словом, кремляди, будь у их хоть все предки русские до седьмого колена, русскими стать не смогут. Даже теоретически. Даже если изо всех сил захотят.
Потому что им подобные являются врагами русского народа, потому что они осознанно уничтожают мешающий им русский народ, потому что своей политикой они убивают русских едва ли не сильнее, чем немецкие фашисты убивали евреев.
Разумеется, это относится не ко всем людям, работающим в Кремле или иных похожих местах: большинство и там честные люди, но погоду всегда и везде делает руководящее меньшинство.
Я напомню, что в любимое ныне в качестве примера Смутное время было очень много попыток объединить российское общество против жалкого 3-тысячного отряда, засевшего в Кремле.
Они возглавлялись уважаемыми людьми, они имели деньги, ресурсы и доверие – и все они проваливались, раз за разом, а осуществлявшие их люди хорошо, если не получали репутацию предателей.
И лишь последняя попытка, денег почти не имевшая – там вообще заложников брали, чтоб деньги собрать, - и возглавлявшаяся людьми хоть и способными, но не родовитыми, а тогда это было очень важно, - увенчалась успехом.
Отличие было только в одном.
Все провалившиеся попытки пытались собрать вместе всех представителей общества. Попытка Минина и Пожарского впервые отказалась от попыток поставить под общие знамена оппозиции, как тогда говорили, «воров».
И дело сразу же пошло.
И оказалось, что для правого дела, вершащегося правыми руками, надо немного сил, - а грязными руками его нельзя сделать вообще, как бы ни стараться.
И, думаю, это хороший урок и для нас сегодня.
Я говорю это как человек, который приложил, в том числе и в этом зале, огромные и долгие усилия ради объединения против правящей бюрократии всех здоровых сил общества.
Так вот: понятие здоровых сил не надо расширять до кожно-венерических диспансеров.
Союза с кремлядью, их представителями и пособниками – или, в терминологии, разумеется, исключительно начала XVIIвека, «ворами», - быть не может.
Представители правящей бюрократии, заговорившие о русских как о «коренном населении», пытаются низвести нас до положения национального меньшинства в стране, управляемой кремлядью, принадлежащей на правах собственности «лицам кремлевской национальности» и населенной неприхотливыми, покорными и на все согласными людьми из депрессивных регионов Средней Азии и Кавказа.
Этого не будет.
Россия – не «Курск», она не утонет.
Русский национализм – это не истерика национального меньшинства, но всеобъемлющий антибюрократический интернационализм. Когда-то давно интернационализм был только пролетарский, и в этом была его слабость; сегодня интернационализм – русский.
И последнее.
Вчера в Карелии, в Петрозаводске закончили голодовку наши товарищи – депутаты городского совета, в рамках путинской политики выпалывания последних корешков демократии разогнанного тем самым Катанандовым, который так славно отметился в Кондопоге. Напомню, что трагедия в Кондопоге произошла именно из-за этой же самой политики «зачистки» самостоятельных местных властей.
Трое были госпитализированы, голодовка длилась почти три недели.
Мне плевать, кто они по национальности.
Мне плевать даже, кто они по партийной принадлежности, - там голодают и формальные члены «Единой России».
Я знаю, что они голодают, что они борются не только за себя, но и за весь русский народ, против диктатуры безродной кремляди, ради, как она говорит, «бабла» предавшей своих предков и свою страну, за возвращение русскому народу его свобод, его прав, его имущества, его национального и государственного достоинства.
И там, в Петрозаводске, они голодали и за нас. Здесь есть люди, которые знают, каково держать голодовку, и думаю, что нам надо поддержать наших петрозаводских товарищей.
И я предлагаю, в рамках конструктивных позитивных действий, к которым нас призывали, принять резолюцию с простым и внятным требованием отставки Катанандова и дополнить лозунг, связанный с трагедией в Кондопоге, требованием: «Катанандов должен уйти!»
|
|
