Почему большевики оказались более адекватными вызовам своего времени, нежели «Россия, которую мы потеряли»?
Адепты царской России и через четверть века после гибели СССР продолжают звать нас в начало прошлого столетия. К крестным ходам, сохам, облакам ладана, к дворянской разнеженности. Горбатого, как говорится, могила исправит. Мы же зададимся вопросом: а почему Россия династии Романовых не выдержала испытания огнем глобальной войны, а СССР – сумел? И могла ли вообще сохраниться та самая, старая Россия в наступавшем Веке Стали и Скорости?
***
21 сентября 1914 года. Только-только в Восточной Пруссии погибли армии Самсонова и Рененненкампфа, разгромленные почти вдвое меньшими силами немцев. Надежды Российской империи на быстрое взятие Берлина рассеялись, как дым, война начала входить в затяжную, изнурительную фазу.
В тот день последний русский царь Николай II приехал в Ставку верховного главнокомандующего, великого князя Николая Николаевича, в Барановичи. Прямо с перрона монарх отправился … в церковь железнодорожной бригады, где молился очень долго и страстно. И все присутствовавшие высокопоставленные военные – тоже. Ибо боялись показаться монарху недостаточно набожными. Благо, соглядатаев хватало.
После молебна, поверхностно осмотрев Ставку, царь пригласил всех к обеду. Когда все обильно поели и вдоволь поболтали, главнокомандующий Николай Николаевич пригласил Николая Второго в штабной вагон, где начштаба генерал Янушкевич попытался сделать подробный доклад о положении на фронтах и планах Ставки. Но…
«Император слушал невнимательно, не задавал вопросов. Было видно, что он устал и желает поскорее закончить с официальной частью, чтобы вернуться в свой уютный вагон и отдохнуть. Николай Николаевич подал знак начальнику штаба. До отчета о причинах поражения войск Северо-Западного фронта так и не дошло…» (Первая Мировая в жизнеописаниях русских военачальников. Под общей редакцией В.П.Маяцкого. – М., «Элакос», 1994 г., с.26).
До доклада главе государства о причинах катастрофы в Восточной Пруссии дело не дошло и на второй день пребывания царя в Ставке, и на третий тоже. 24 сентября монарх покинул главнокомандующего…
Что было дальше? Возьмем довольно тяжелый для России 1916 год. 3 апреля, вербное воскресенье. Царь, к тому времени уже принявший на себя главнокомандование, в суконной рубашке отправляется в церковь.
«Вообще, он очень аккуратно отбывает все великопостные церковные службы. Наше офицерство и генералитет в эти дни, конечно, стали богомольны…» - записывает в свой дневник штабс-капитан Михаил Лемке. Его же запись за 5 мая 1916 г о происходящем в могилевской Ставке главковерха: «Церковная служба придворного чина продолжается 1 час 15 мин. Царь не любит концертного пения и потому при нем поют самое обыкновенное…» Целые часы убиваются на молитвы, пока в 1916-м страну терзают голод снарядный и винтовочный, дезорганизация железнодорожного транспорта, проблемы с продовольственным снабжением городов и фронтов.
Вот вам и причина катастрофы 1917 года. Сравните поведение последнего царя с неукротимой энергией Сталина в 1941 году. Можете ли вы представить себе, чтобы в критический момент Иосиф Виссарионович не занимался бы делами обороны, а часами молился бы и обедал с высшими чинами страны? С невероятной энергией Сталин выяснял причины поражений, маневрировал силами и средствами, латал прорехи, обращая взор и на фронт, и на тыл сразу. Именно поэтому Сталин закончил взятием Берлина и Вены, а Николай Второй – взрывом своей страны изнутри и гибелью самого себя вместе с семьей.
Наступивший ХХ век уже ревел моторами, он пах соляркой, чесночным духом тротила и озоном от электрических искр. Пришла эпоха стремительных и жестоких войн, что велись на пределе возможностей людей и тогдашней техники. Религией Жестокого Века становились наука и техника, биенье промышленных сердец, неуемное стремление к высоте и скорости. Авангардисты молились на бешеное вращение гироскопов, на полет радиоволн, на рев переполненных площадей и на мчащиеся автомобили. Фантазии Герберта Уэллса стремительно превращались в реальность: Марс пришел на Землю. Утонченность Серебряного века совмещалась с воздушными бомбардировками, бесшабашностью летчиков и газовыми атаками.
А в это время та, старая, царская верхушка пыталась вести себя так же неспешно и вальяжно, будто на дворе стоял какой-нибудь 1812 год. С гусарскими ментиками и доломанами, каретами, беспредельно терпеливыми и покорными крестьянами. Старая Россия с ее благообразными церковными иерархами, помпезными богослужениями и сибаритствующей аристократией, больше думающей о развлечениях и страдающей от безделья со скукой, никак не вписывалась в новое, скоростное время. Русско-японская война была лишь первым шквалом, опасно накренившим одряхлевшую русскую монархию. Дальше прилетел настоящий ураган. Беспощадный и дьявольски сильный.
Факт остается фактом: «Россия-которую-мы-потеряли» не выдержала сурового экзамена войной. Ни по одной статье. В то время, как все остальные – Британская империя и Франция, САСШ, Япония – экзамен все-таки сдали. Даже Германия, потерпевшая в итоге поражение – и та намного лучше смогла мобилизоваться, нежели царская Россия. Причем к глобальной затяжной войне первоначально не был готов никто. Поразительно, но так или иначе все страны смогли собраться, превратившись в военные лагери и создав свои варианты «военного социализма», за исключением одной – Российской империи. В ней внешне были все те же органы военной централизации, но привела она к полной дезорганизации жизни страны. Соединившись с коррупцией «элиты» и ее безответственностью, царский «военный социализм» привел к полному краху всего и вся.
***
Если изучить записки штабс-капитана Михаила Лемке («250 дней в царской Ставке», издания 1920 г.), то увидишь, как лениво работал «мозг армии». Запись Лемке от 8 декабря 1915-го. Могилев. Оказывается, дежурному офицеру лень было расшифровывать секретные телеграммы, коли их приносили в восемь утра, за час до его смены в 9. Слова дежурного писаря: «Ваше высокоблагородие, можно отправить назад (в полевую телеграфную контору – М.К.), сказать, чтобы принесли после девяти, - так всегда делают».
«Вот отношение русского генерального штаба к существу дела. Тут все налицо».
Запись от 16 января 1916 г. Служебный день в Ставке обычно начинается в 10 часов утра, но все в сборе бывают лишь часом позже. «Служба никого, кроме Алексеева (начальник Ставки – М.К.) не утомляет, часами во время занятий разговаривают о совершенно посторонних предметах, преимущественно о повышениях и пр., читают газеты, агентские телеграммы, вообще, работают с большим прохладцем…»
В час с четвертью пополудни идут завтракать, причем, как пишет М.Лемке, во всем управлении не остается «ни одного офицера, кроме дежурного по аппаратной внизу, который и не обязан караулить что бы то ни было. В это время можно сделать что хочешь со всем, что незаперто, да и запирается все довольно примитивно. После завтрака, не оканчивающегося позднее 2 ч. 15 мин., почти все идут по домам…»
В это время начальник Ставки Алексеев вместе со своим заместителем Пустовойтенко идут на прогулку. Снова все офицеры Ставки собираются лишь к четырем-пяти часам дня.
«Опять те же беседы, то же переливание из пустого в порожнее. В 7 ч. 15 мин. (19 ч. 15 мин. – М.К.) идут на обед, после которого в управление изредка приходят очень немногие и сидят там не позднее 11-ти.
Общая производительность работы поразительно ничтожна, что не мешает, однако, почти всем считать себя – и, главное искренно – очень занятыми…»
«Штаб-офицеры генерального штаба по очереди дежурят сутки по управлению. Тогда им надо являться к 9 утра и безвыходно находиться (хотя умудряются сбегать в кинематограф, домой и в теплую компанию) в управлении, отлучаясь на завтрак и обед во дворец или собрание. Все дежурство, по существу очень ответственное в смысле наблюдения за целостностью документов и пр., на практике сведено к машинальному подписыванию без проверки телеграмм, проверяемых иногда помощниками, и на вручение их Алексееву и еще кому следует… Вообще, белая кость так устраивается, чтобы во время дежурства иметь одни удовольствия…»
Лемке пишет о безобразном отношении к шифрованию и дешифрованию сообщений. Зато царь (Ставка-то – его, главнокомандующего) регулярно молится. Резко контрастирует с «работой» штаба Николая II деятельность французского главного штаба, увиденного глазами генерала Жилинского в январе 1916-го. Каждый законченный бой разбирается немедленно, при участии командиров частей и штабов. Выясняются техника боя, ошибки, удачные решения, тактика противника. Ошибки офицеров и генералов, допущенные из-за «преступного по должности незнания» и неспособность строго караются. Подчас, после разбора операции, их и расстреливают тут же. Неспособные командиры очень быстро меняются на толковых. В итоге Франция к началу 1916 года потеряла пленными 250 тысяч человек, а Россия – два миллиона. Работа штаба идет с восьми утра до восьми вечера. Офицеры штаба живут не по виллам, а в скромных домиках рядом со службой. «Там боятся уюта, его ретроградности, способности усыплять энергию».
Да, работа царской Ставки очень непохожа на тяжелейший труд сталинского Генштаба (Шапошникова и Штеменко) в пору Великой Отечественной. Там офицеры дневали и ночевали в своих кабинетах, годами сводя сон к четырем-пяти часам в сутки. Все было подчинено одному: Победе. Отсюда и столь разные исходы Первой и Второй мировой войн для нашей страны. Но, в общем, атмосфера сибаритства и вельможной лени в могилевской Ставке царя соответствовала той, что царила в верхушке всей Российской империи.
***
Немудрено, что Российская империя не выдержала испытания войною. О том, как все буквально рушилось в тылу после августа 1914 года в России, уже исписаны целые тома. Война моментально показала, насколько наша страна тогда отстала в научно-технологическом отношении, насколько еще неразвита ее индустрия. В то время, между изобретением пулемета Хайрема Максима (1883 г.) и появлением на исторической арене ядерного оружия (1945 г.), в эти 62 года, пришла эра массовых машинных войн. Наказание за отсталость страны следовала быстро и неотвратимо. Что для царской России 1914-1917 годов, что для феодальной Абиссинии-Эфиопии 1936 года, что для аграрной Польши в 1939-м. Это не нынешние дни, когда противоборство идет в сфере экономики, управления, организации жизни – сравнительно небыстро и относительно безопасно.
Красноречивые детали: армия Российской империи мирного времени составляла 1,43 млн. человек – против 761 тысячи у Второго рейха и 400 тысяч у Австро-Венгрии. После мобилизации Россия поставила под ружье 5,338 млн. душ, больше, чем немцы и австрияки, вместе взятые. Но зато у немцев были в изобилии пушечные снаряды, которыми они засыпали русских, компенсируя тем самым нехватку своей живой силы. Срывая огнем артиллерии целые полки. А вот у России снарядов не хватало. Как, впрочем, и винтовок, и патронов к ним. Во время Первой мировой, которую при царе называли Второй Отечественной, русская армия истратила не более 50 миллионов 76-мм снарядов. Допустим, революции не было и русские воевали бы до конца, до 1918-г. Все равно не получалось бы больше 75 млн. выстрелов к основному полевому орудию. А вот расход артиллерийских огнеприпасов по другим странам.
Франция
75-мм выстрелов – 163,63 млн.
155-мм – 28 млн.
Германия
Выстрелов всех калибров – 271,43 млн.
Британская империя
Снарядов всех калибров – 170,38 млн.
Австро-Венгрия
Около 70 млн. выстрелов всех калибров.
(А.Уланов, Д.Шеин. «Порядок в танковых войсках?» - М., «Вече», СС. 17-19).
Нам говорят, что у Российской империи к августу 1914 г. была самая сильная авиация – 263 аэроплана. Но это преимущество стремительно утерялось: самолеты-то были импортными. Итак, с августа 1914 по ноябрь 1918 г. англичане произвели 41 тысячу авиационных моторов (и 55 тысяч аэропланов). Франция выдала «на гора» 93 тысячи моторов (и 51 тысячу самолетов). Германия построила 41 тысячу «движков» и 46 тысяч летательных аппаратов тяжелее воздуха. Россия же в 1914-1917 гг. – это только 1,5 тысячи моторов и 5607 самолетов. Даже если допустить, что никакой революции в 1917-м не случилось, и Россия смогла произвести 3 тысячи моторов и 10 тысяч аэропланов – один черт она выглядит как полный аутсайдер. За первые три года войны Германия построила самолетов в 16 раз больше, чем Российская империя. При этом аэропланы и моторы России отставали от западных. Так, к 1917 г. основной немецкий истребитель «Альбатрос» развивал скорость в 165 км/час, австрийский «Ганза-Бранденбург» - 187 км/час. Новейшие французские аэропланы «СПАД» - до 190-200 км/час. А русские машины того же периода (завод Лебедева) – максимум 135 км/час. Русское двигателестроение в 1917 г. покрывало лишь 36% потребностей собственного невеликого авиастроения.
***
Россия даже по объёмам промышленного производства отставала от США, Англии, Германии и Франции. Её доля в совокупном промышленном производстве пяти держав составляла всего лишь 4,2%. В общемировом производстве в 1913 году доля России – это 1,72%, доля США – 20, Англии – 18, Германии – 9, Франции – 7,2%. Но не забудьте: всё это – страны, население которых уступало российскому в два-три раза!
Нынешние ненавистники СССР, восхваляя старую Россию, норовят всё свести к цифрам производства стали, чугуна, добыче угля. Мол, здесь всё росло. Но экономика не сводится только к металлу и углю.
Вот химическая промышленность. Архиважная в войне вещь! Но в Российской империи 1913 года сера завозится из Италии, колчедан – из Испании, селитра – из Чили. Нет производства нужных лаков и красок, их приходится импортировать. Удобрений производится в 23 раза меньше, чем в Германии.
Машиностроение? Нет важнейших, ключевых производств – вроде выпуска своих подшипников. За полвека рыночных реформ царизм так и не удосужился решить эту проблему: всё в Европе подшипники покупал. Первый завод по их выпуску в России построят уже красные, в первую пятилетку. На всё машиностроение в 1913 году – только восемь резьбошлифовальных станков, только 625 автоматов и полуавтоматов.
Энергетика? На 62,7% работы в 1913 году выполняются за счёт мускульной силы животных и людей.
На 24 472 предприятиях имелось всего 24 140 электрических, паровых, дизельных двигателей (со средней мощностью 60 лошадиных сил). Если брать такой важный показатель, как энерговооружённость, то по сей части накануне Первой мировой Россия отставала от США в 10 раз, от Англии – впятеро, от Германии, Бельгии, Новой Зеландии – в 4 раза.
Электрификация – ниже плинтуса, за киловатт-час для промышленности хозяева силовых станций дерут 18 копеек, с населения берут 22 копейки. По тем временам – сумасшедшие деньги. На 15-20 копеек в 1913-м можно было пообедать в тогдашних кафе-чайных, а пара сапог стоила от пяти до шести рублей. При этом большинство энергетических компаний Росимперии-1913 находились в руках иностранцев – они попросту вывозили из страны деньги, что собирали с промышленности и населения. Потребление электричества накануне Первой мировой на душу населения в США составляло 185 кВт/час, в Германии – 100 кВт/час, в России – 12 кВт/час. Даже если отбросить прочь Среднюю Азию, всё равно больше 15-16 кВт/час на русскую душу никак не выходило.
История будущего советского академика Г. Графтио весьма примечательна. Дело в том, что ещё в 1909-1911 годах Генрих Осипович Графтио спроектировал гидроэлектростанцию. Слишком уж достало всех засилье частных энергокомпаний, которые снабжали Петербург электричеством. Причём принадлежали им паровые электростанции, уголь к коим тоже завозился из-за рубежа. То есть они обдирали столицу Российской империи высокими тарифами – и прибыли за рубеж вывозили. Графтио предложил построить ГЭС на Волхове и запитать с неё Питер, покончив с зависимостью столицы от иностранцев и обеспечив её энергобезопасность. Но его проект провалили на уровне царского правительства: оно с иностранцами ссориться не хотело. А ГЭС на Волхове Графтио начнёт строить в 1919 году по распоряжению Ленина. Более того, он настоит на том, чтобы половину генераторов для станции заказали на "Электросиле" в Петрограде, и только половину – шведам. При царе-то у шведов динамо-машины брали…
Транспорт? Железные дороги нуждаются в модернизации. 73% магистралей оставались ещё одноколейными, с низкой пропускной способностью. Из-за отсталости железнодорожного транспорта уголь Донбасса не поступает в Центральный промышленный район. Оказывается, выгоднее завозить уголёк в Центр из Европы. Ввоз импортного угля и кокса за 1910-1913 годы вырос почти вдвое. Привозное топливо стало вытеснять уголь Донбасса. Многие шахты в нём накануне Первой мировой стали сокращать добычу из-за трудностей с вывозом продукции.
В 1913 году Россия купила за границей 8,7 миллиона тонн каменного угля (при своей добыче всего-навсего в 31 млн т). (Для справки: Германия – это 190 миллионов тонн каменного угля в год в 1913-м, Франция – 40 миллионов, Англия – 287 миллионов тонн.)
Кстати, о железных дорогах в Первой мировой. Однопутность, незавершённость железных дорог в царской России сыграет роковую роль в ходе Первой мировой. Ведь возникнет огромный фронт боевых действий от Чёрного моря до Балтики. Окажется, что к этому фронту из России ведёт только 13 магистралей, двухпутными из коих были только пять дорог. Зато по территориям Германии, Австро-Венгрии и Румынии к русскому фронту идут 32 магистрали, из коих 14 – двухпутные. И потому русские могут двигать к фронту 211 поездов в сутки, а их враги – 530! Немудрено поэтому, что Первая мировая сложилась для царской России весьма напряжённой. Чёрт возьми, надо было не х…нёй русским верхам маяться, а полноценные магистрали строить! Глядишь, и спасли бы старую Россию. Но увы…
Общий тоннаж торгового флота России-1913 – всего 1% от мирового. 79% этого флота составляет мелочь: парусные и парусно-моторные суда. У царской России торговый флот был слабеньким, составляя на 1914 год всего 1,8 миллиона регистровых тонн. В то же самое время Англия имела 19,3, Германия – 5,5, США – 5,3, Франция – 2,3, Япония – 1,7 миллиона регистровых тонн. Из-за маломощного торгового флота Российская империя теряла громадные доходы, ибо была вынуждена фрахтовать заморские суда для перевозки своих грузов. Она не могла и зарабатывать на перевозках чужих грузов, как это делали европейцы и американцы. Соответственно и кораблестроение старой России было плохо развитым. Первый свой ледокол, "Ермак", царское правительство строило в Англии. Легендарный крейсер "Варяг" – в США.
Металлургия? Обычно говорят, что царская предвоенная Россия смогла по развитию чёрной металлургии достичь пятого места в мире. Это так. Мы по производству стали (4,2 млн тонн в год) уступали США, Германии, Англии и Франции. Германия давала в 1913-м 18 миллионов тонн стали, Англия – свыше 7 миллионов, Франция – 4,69 миллиона тонн. Но развитие техники в начале XX столетия требовало и хорошей цветной металлургии. А здесь царская Россия находилась в глубоком загоне. В "тринадцатом году" она произвела только 17 тысяч тонн меди (1,7% мирового производства), всего 1,5 тысячи тонн свинца (0,14%), 3 тысячи тонн цинка (0,2%). Алюминия не выпускали вовсе. Потребление цветных металлов в 11-13 раз уступало уровню потребления таковых в Соединённых Штатах. А ведь развитие электротехники, производства двигателей, оружия требовало массы цветных металлов!
Но и в чёрной металлургии мы смотрелись бледновато. США в 1913-м произвели 25 миллионов тонн стали против 4,2 миллиона тонн в России. Однако с 1908 года янки нарастили выплавку на 5 миллионов тонн, а царская империя – лишь на 1,7 миллиона тонн. В 1913 году США делают по 327 килограммов чугуна на душу населения, а Россия – лишь тридцать кило. В 1913 году русским приходилось ввозить из-за рубежа один миллион тонн стали – не хватало своей-то. (В 1913 г. Германия – это выплавка 17 млн тонн стали, Франция – 4,7 млн, Англия – 7,8 млн. тонн.) Немудрено, что в Первую мировую западники резко (и практически с ходу) нарастили производство оружия и боеприпасов, а Россия пережила снарядный голод, продолжавшийся до 1916 года.
В царской России 1913 года не имелось ни моторостроения (появится в Первую мировую), ни оптической индустрии, ни часовой промышленности. Проведённая царями индустриализация оказалась неполной, "разорванной", частичной – страна зависела от импорта по множеству позиций. Не имелось развитого станкостроения. Приборы и всякая измерительная аппаратура? На 93% – импортные.
Автомобильная промышленность? Обычно говорят о трёх заводах в России накануне Первой мировой – Лесснера (фактически отверточное, сборочное производство немецких машин), Пузырёва (за 1911-1913 гг. выпустил 38 машин, потом скончался) и "Руссо-Балт", который в среднем с 1909 по 1918 год выпускал по 60 машин в год.
В США в 1914 году производилось 569 тысяч авто, в Англии (в 1913 г.) – 34 тысячи, в Германии – 20 тысяч, во Франции – 45 тысяч автомобилей в год.
Да и то "Руссо-Балт" для производства своих авто завозил из-за рубежа хренову тучу комплектующих. То есть специальную сталь, шарикоподшипники, свечи, насосы, покрышки и камеры, карбюраторы, магнето, колёса, маслёнки, приборы, валы, шурупы, винты, болты, тросы. Лишь с конца 1914 года завод овладел искусством изготовления радиаторов, а затем и конических шестерён. Немудрено, что царское военное ведомство прибегало к большим закупкам автомашин за границей. Например, у фирмы "Рено" (что особенно лоббировал помощник военного министра Сухомлинова – полковник Секретев). Как это похоже на нынешнюю РФ, где власти закупают военные беспилотники в Израиле.
Входить в Первую мировую всё ещё технически и промышленно отсталой, на 80% крестьянской и средневековой России было смертельно опасно. Откроем статью И. Маевского "К вопросу о зависимости России в период Первой мировой войны" ("Вопросы истории", 1957, No 1, с. 69-77).
"…То же самое можно сказать и о производстве стали, которой приходилось в России в 1913 году на душу населения в 11 раз меньше, чем в США, в 8 раз меньше, чем в Германии, в 6 раз меньше, чем в Англии, в 4 раза меньше, чем во Франции. Добыча каменного и бурого угля на душу населения была в 26 раз меньше, чем в США, в 31 раз меньше, чем в Англии, в 15 раз меньше, чем в Германии, и в 5 раз меньше, чем во Франции. Намного отставала Россия от передовых капиталистических стран и по переработке хлопка. В 1911 году его приходилось на душу населения всего лишь 5,6 фунта, или в 8 1/2 раз меньше, чем в Германии и Франции, и почти в 2 раза меньше, чем в Австро-Венгрии.
Объём промышленного производства России с 1860 по 1913 год увеличился в 10,5 раза, в то время как в Германии – только в 6 раз, во Франции – в 3 раза, в Англии – в 2,5 раза, в США – в 6 раз note 1. Тем не менее, в предвоенный период Россия оставалась "невероятно, невиданно отсталой страной, нищей и полудикой, оборудованной современными орудиями производства вчетверо хуже Англии, впятеро хуже Германии, вдесятеро хуже Америки" (В.И. Ленин. Соч. Т. 19. С. 261)…"
Гм-м, с такой экономикой соваться в Первую мировую войну для России было смертельно опасно. Прав был премьер Столыпин, когда говорил о недопустимости втягивания страны в большой европейский конфликт. Нужно было ещё добрых четверть века избегать войны, занимаясь подъёмом народного хозяйства России. Причём такая работа потребовала бы от русских и крайнего напряжения сил, и прохождения через опаснейшие "перевалы".
В ответ плакальщики по "России, которую мы потеряли" поднимут возмущённый вой и начнут потрясать в воздухе цифрами небывалого роста экономики при Николае Втором. Дескать, в 1893-1900 годах среднегодовой прирост промышленной продукции составлял 9%, а в 1908-1913 годах – 8,8%.
Но цифры – вещь лукавая. Вполне можно представить себе через энное число десятилетий каких-нибудь будущих плакальщиков, что станут вопить: при в 2000-х, мол, экономика росла на 7-8% в год! Как жили-то мы хорошо! Сколько покупали автомашин на душу населения, сколько строили, по 150 миллионов мобильных телефонов держали! Да только мы с вами прекрасно знаем цену тому "росту". "Росту", при котором за сырьевые доходы закупались импортные технические изделия, но погибали самые высокотехнологичные и наукоёмкие предприятия у самих русских, деградировало образование, вымирали кадры учёных и инженеров. Что сей "рост без развития" был нездоровым и некачественным, сырьевым. Что в его ходе оборудование и инфраструктура страны превращались в рухлядь.
Так что цифры цифрами, а есть истинная картина. На самом-то деле отставание России от Запада увеличивалось. Да, потенциально огромные возможности для развития у нашей страны в начале XX века были: в её деревнях ещё жило несколько десятков миллионов славян (среднеазиатов мы не считаем), ведущих жалкое натуральное хозяйство. Несколько десятков миллионов нищих, способных потратить на товары не более нескольких рублей в год. Вы вспомните картины некоторых сёл: бесштанные босые дети, одна пара сапог на несколько сыновей, курные покосившиеся избы, крытые соломой. Но для того чтобы развиваться, нужно было примерно миллионов двадцать народу согнать с земли и направить в города. Да ещё этих же людей сделать рабочими на заводах и фабриках, строителями, железнодорожниками, трактористами и шофёрами. Цифру в 20 миллионов мы не с потолка берём: с 1913 по 1953 год доля городского населения России/СССР выросла с 15 (некоторые говорят о семнадцати) процентов до 33%. Да, ещё нужно было построить для этих переселяемых миллионов достаточные объёмы жилья. (Для справки: в Англии времён наполеоновских войн доля горожан в населении составляла 23%, в Португалии – 17%.)
То есть царской России в таком случае пришлось бы выполнить ту же программу, что и Советам. А вот получилось бы это без больших потрясений и сверхжесткого политического режима? Ведь для таких шагов нужна была огромная государственная воля. А мы знаем, что царская Россия, повинуясь желаниям французских и английских кредиторов, ринулась в войну – в войну за чужие интересы. Вместо того чтобы заключить пакт с Германией. Как видите, воли у российских верхов для проведения истинно русской внешней политики не хватило.
Отсталость романовской России с началом Первой мировой стала очевидной донельзя. 19 ноября 2001 года журнал "Эксперт" в статье "Памяти КЕПС" писал:
"…Известный историк науки и техники Алексей Кожевников, ныне работающий в США, отмечает, что для представителей российской научно-технической элиты четырнадцатый год стал своеобразным часом X: "Планы мобилизации индустрии в военное время не были разработаны. Во многих отраслях доминировали западные инвесторы, ориентированные, естественно, на ввоз своих технологий и ноу-хау, а не на независимое развитие местных исследований, разработок и экспертизы". Курс на закупку и копирование зарубежных инноваций привёл к тому, что, как пишет генерал А. Малиновский, ответственный за снабжение российской армии в Первую мировую, "Германия, обеспечивающая военными технологиями весь мир, включая Россию, получила от нас приличные инвестиции на развитие собственной милитаристической базы". Г-н Малиновский с сожалением отмечает, что только после того, как было затрачено 300 млн рублей на закупки импортных автомобилей для армии (тогда наряду с авиацией, химией, радио и оптикой автомобили, безусловно, относились к сфере high-tech), чиновники всерьёз задумались об организации собственного автопроизводства. Крупный химик Владимир Марковников, в 1914 году анализируя статистику внешней торговли, обнаружил, что "национальная индустрия способна производить только самые примитивные химические продукты, остальное приходится импортировать", и призывал русскую промышленность "простимулировать развитие нашей химии в правильном направлении". Владимир Вернадский уточнял, что "лишь 31 из 61 необходимого экономике химического элемента добывается и производится в России".
Даже такая "традиционная" сфера, как производство текстиля, оказалась полностью зависимой от импортных поставок синтетических красок и даже соды. Историк Ольга Елина пишет, что не только "оружие, боеприпасы, машины, всевозможные химические продукты, но и даже такие на первый взгляд абсолютно "русские" товары, как пенька, сноповязальный шпагат и мешковина, закупались на Западе". Кроме того, с началом войны Россия осталась без минеральных удобрений, оптических стёкол, измерительных приборов.
Mutatis mutandis – "ножки Буша" вместо минеральных удобрений, АТС вместо боеприпасов или микропроцессоры вместо сноповязального шпагата – похожая ситуация сложилась в России к концу 90-х годов, точнее, к 1998 году…"
И хотя героическими усилиями в ходе Первой мировой в стране удалось наладить производство оптического стекла, минеральных удобрений, электротехники и измерительных приборов (русские – народ талантливый!), было слишком поздно: страна успела взъяриться и рвануть революцией.
***
Кстати, я бы не ограничивался сравнением положения в экономике Российской империи Первой мировой с ситуацией в РФ до 1998 года. Ее вполне можно сравнить и с тем, что происходит сейчас. Тот же ввоз в страну «готовых» производств от западных и даже китайских корпораций. Та же политика «Продадим сырье – и закупим готовое». Параллели поразительны и убийственны. Нынешняя РФ зависит от вывоза углеводородов и цен на них. Российская империя точно так же зависела от вывоза сырья, но другого – зерна. Как только Турция, вступив в Первую мировую осенью 1914-го, перекрыла пути вывоза русского хлеба в Европу через Босфор и Дарданеллы, экономика царской России стала заваливаться. Царь же, как видим, молился.
Обратимся к статье англичанина Диллона (февраль 1916 г.) в журнале «Contemporary Review» (Современное обозрение, британский журнал, основанный в 1866 г.). Диллон пишет о том, что Российская империя с началом войны в 1914-м с ходу проиграла ее немцам экономически. Ибо Германия создала особый военный фонд, а Россия – нет. Немцы сами удовлетворяли свои военные нужды, а Российской империи «пришлось делать крупные заказы за границей, платя за них золотом».
Началось сокращение положительного торгового баланса России (сырьевой страны) – был затруднен вывоз зерна на экспорт (турки закрыли Дарданеллы, положительное сальдо упало с 442 млн. рублей до 85,5 млн.). Русские платили в импорт золотом, а немцы золота не тратили, изъяв его у себя в стране из обращения и «планомерно мобилизовав финансы». Зато русский экспорт в 1915 году (вывоз зерна и сырья через Финляндию и кавказское побережье) упал до 23 млн. рублей, уменьшившись на 93%.
Как и сейчас, сырьевая экономика в войну терпела крах.
***
Довольно примеров. Нам очевидно, что аграрно-крестьянская Россия начала ХХ века, где в год священников выпускалось больше, чем инженеров, не могла пережить новой эры, кардинально не изменившись. Требовалось менять буквально все. Хоть поведение и психологию верхов общества, хоть экономический курс, хоть элиту как таковую. Требовались ум, жесткость, скорость принятия правильных решений и немилосердная требовательность к исполнению оных. Требовались не молебны, а производственные планерки. Элита обязана была надевать френчи вместо фраков, забыв о Париже и увеселениях. Нужно было соединить русскую мечтательность с американской деловитостью.
Скажу откровенно: чтобы выжить, прежней России – даже если бы в ней не победили красные – пришлось бы делать то же самое, что и большевикам. Причем самыми жесткими методами, без парламентской говорильни русской интеллигенции. Пришлось бы форсировано укрупнять земледельческие хозяйства и механизировать их, разрушая старую сельскую общину и перемещая в города – в растущую индустрию – десятки миллионов вчерашних крестьян. Пришлось бы давить неизбежные крестьянские бунты, ускоренными темпами готовя миллионы инженеров, техников, квалифицированных рабочих, медиков, исследователей, конструкторов. Плюс водителей, трактористов, пилотов. Ну, был бы у нас мавзолей не Ленина, а Лавра Корнилова, к примеру. Что это меняло в принципе? Едва выйдя из Первой Мировой, Российской империи, избеги она катастрофы 1917-1922 годов, пришлось бы иметь дело с суровым экономическим кризисом, причем с ходу готовясь к следующей глобальной войне. Ибо Версальский мир был беремен Второй Мировой, в данном случае – уже против слишком усилившейся России.
В подтверждение воспроизведу статью Артура Конан Дойля. Я, конечно, люблю его книги и экономические взгляды, но русофобом он был еще тем. Итак - "О компенсации за Дарданеллы", 1923 г.
«...В свое время мы пообещали России в случае успеха отдать ей Константинополь. Подумайте, сколь ужасно было бы наше сегодняшнее положение, если бы мы там одержали победу! Образ большевистской республики, распростершей крыла от Архангельска до Константинополя, навис бы над нами ужасным знамением!..
Но даже если бы победоносная Россия осталась Империей, разве не явилась бы она для нас (в отсутствии германского противовеса) источником новой страшной угрозы? Империя русского милитаризма надвинулась бы на Европу и в любой момент была бы готова на нее обрушиться. Любой исход дела вел бы к появлению новой угрозы для мировой цивилизации, сравнимой с той, которую представляла собой довоенная Германия...»
История сложилась так, что именно красные смогли собрать Российскую империю после ее внутреннего взрыва и распада 1917-1918 годов. Именно коммунисты, начав как русофобы-интернационалисты, сумели стать великодержавниками и обновителями России. Как ни крути, созданная ими модель управления – проектная, технократическая, научно-промышленная, воздействующая прямо на сознание масс - смогла преодолеть отставание страны. Именно она придала России динамику развития и позволила практически 60 лет (до горбачевского кризиса) преодолевать многочисленные опасности ХХ века. При том, что ресурсов у новой Российской империи (СССР) было в разы меньше, чем у Запада. Уже с самых первых шагов Красный проект наголову разгромил остатки той, старой России. Уже в Гражданскую войну большевики сумели организовать более адекватную времени систему власти. Чего стоит их непрерывная мобилизация в Красную армию в 1918-1920 годах, сломавшая хребет Колчаку, Деникину, Юденичу и Врангелю! Там, где белые (обломки романовского порядка) формировали армии и на том успокаивались, красные постоянно формировали все новые и новые части, мобилизуя для борьбы все, что только можно. Вплоть до барж и прогулочных волжских пароходов.
Двадцать лет спустя красные смогут решить на два порядка более сложную задачу. Они смогли победить в столкновении с танково-механизированной Германией Гитлера, одной из самых высокоразвитых стран Запада, сумевшей к лету 1941 года стать европейским гегемоном и испытать первый в мире ракетный самолет уже в августе сорок первого. Победить в яростной схватке с национал-социалистическим Рейхом, фактически вобравшим в себя прежнюю, бисмарковскую Германию и бывшую Австро-Венгрию. Имея в тылу уже не дружественную, но враждебную Японию. Мы не сможем расписать советский управленческий и экономический опыт в пределах одной статьи. Тут и целой библиотеки будет мало.
Да, ХХ век требовал от России коренного преображения. Эта миссия легла на плечи красных. Они, в отличие от внутрироссийских своих конкурентов, с такой задачей справились. Увы, не сумев совладать с вызовами времени в 1970-е и 1980-е годы, когда сами утратили свои же основополагающие приниципы жизни и борьбы. Но они заповедали нам самое важное: триумф воли и разума, футуристичности, смелости исторического и социального творчества. Теперь важно соединить их опыт с национальным русским движением.
Нельзя копировать решения, когда-то успешные. Исторические реалии необратимо меняются. А вот способность дерзко творить и седлать стремнину времени – вот этому у красных можно поучиться.
|
|
