Скорее всего, снова придётся пройти через одиночную работу, кружковщину и домашние «чтения». Сегодня у нас есть готовая фундаментальная теория, сегодня делаются попытки на бумаге, на экране свести воедино осмысление современной действительности и объяснить её, опираясь на марксизм-ленинизм. Снова у некоторых товарищей появляется классовое сознание в том смысле, что общественных классов может быть только два, настоящих политических партий поэтому может быть только две, в том смысле, что парламентаризм как путь к справедливости есть небытие, не просто лжив и циничен, а пуст; человек наконец-то, с великим трудом понимает, в страхе и отвращении признаётся себе в том, к какому из этих двух классов он относится, т.е. какое отношение он на самом деле, а не в информационном поле, имеет к собственности и распределению общественного продукта. Хорошо. Но кто и как работает в коллективах? Опыт последних двух лет показал, что о партии пролетариата, даже в виде первых набросков проекта, говорить нельзя. Это обман. С другой стороны, в рабочих коллективах появился более-менее внятный спрос на твёрдое, твердолобое организующее начало, разумеется, ещё выраженное и обусловленное в терминах экономических улучшений, но именно здесь понадобится не рыхлый мякишкин профсоюз, не левые газетки, а один-два-три конкретных «буйных», «правильных», «шибко грамотных», «отставших от жизни», «шизанутых», с «изъеденным молью» марксизмом, непримиримых, неподкупных, «чокнутых» коммуниста, обладающих подвешенным и понятным классовым языком, рабочим (профессиональным) авторитетом и мужеством. Это значит, что сегодня рабочими, неосознанно пока, но всё-таки чувствуется нужда в строгой и педантичной идейной няньке, за которую всегда можно спрятаться, к которой можно бежать, как к старшему брату, когда смертно бьют или обманывают, указывая пальцем на обидчика, зная, что тому так или иначе, но «влетит». Будем говорить прямо: у нас не активный и дотошный пролетариат 1940-го года, а снова политическая tabula rasa, полу-ребёнок, полу-обломов. Пролетариат хронически недоволен своим материальным положением, он говорит, что знает, что нужно сделать для того, чтобы жить лучше, но не делает почти ничего. Значит, не знает.
Он объективно инфантилен, как и всякая масса, он это понимает, но открыто не признаёт, упирается в чувстве своей самодостаточности и не просто отвергает политическое руководство им, а боится его, - боится не только потому, что всякая социальная активность не приветствуется работодателем и полицией, но и потому ещё, что пока воспринимает совершенно необходимые для своей организации самоограничение, жёсткую дисциплину, суровую ответственность всех за каждого и наоборот, строгость и коммунистическую принципиальность – как заключение в монастырь, как покушение на последние оставшиеся у него «святые» демократические свободы, - не читать, не думать, бездельничать, пить, не напрягаться. Нам, мол, и так тяжело, а тут ещё и ты со своим Лениным.
Но диалектическая закономерность здесь проявляется в том, что рабочему, по его мнению, пока «Ленин не нужен», но «Ленин» понадобится сразу же, как только настоящего, живого представителя Ленина можно будет пощупать руками, услышать, увидеть на работе (1) – вместо абстракций и возжигания лампад утраченному раю; как только живой представитель Маркса – Энгельса – Ленина в первом же конфликте выступит против администрации, защищая «того парня» (2), т.е. впервые, на глазах у рабочего, будет бесстрашно реализована новая (старая) идеологическая и физическая сила; как только вокруг коммуниста или коммунистов образуется пресловутый «кружок» вначале только согласных с необходимостью борьбы на уничтожение - именно как с единственным реальным способом изменить к лучшему личную жизнь, а потом – и убеждённых в этом (3); как только рабочий увидит, что за твердолобыми стоит какая-то скрытая сила, которая поддерживает и защищает не только их, своих, но и «чужих», тех, хата с краю которых вдруг сгорает от безработицы и полицейщины (4); как только он поймёт, что идти ему за помощью, кроме как к ним, не к кому (5); наконец, он должен понять, почему эти смелые люди не боятся открыто заявлять о своих целях. Он должен перестать бояться, глядя на примеры; он должен организоваться и измениться под давлением и пониманием безысходности. Первейшая задача пропагандиста – убедить человека в том, что выбор у него невелик, или попытка радикально изменить несправедливое общественное устройство, или небытие и полная бессмыслица жизни.
У рабочего сегодня фантомные боли гегемона. Лекарство от них одно – честное признание себя угнетённым и раздавленным классом.
Рабочие агитаторы вполне могут и не называть себя коммунистами, их политический ярлык до поры может быть скрыт, так даже лучше: дело станет ясным только после первой схватки с хозяевами предприятия (или с местной властью), как бы она ни закончилась для коллектива или для группы внутри коллектива, так как станет понятно, что в драку за других, за своих товарищей сегодня может кинуться только совсем уж сумасшедший, то бишь, коммунист, а во-вторых, о своей идеологии эти твердолобые заявят молча, делом, как только и может быть у коммунистов, - что, кстати, и создаст первый разительный контраст с импотенцией «красной» болтовни. Но главная цель рабочего агитатора на производстве состоит не в том, чтобы делать вместо рабочих их политическую работу, не в том, чтобы они поручили ему драться вместо них, а в том, чтобы научить их политической борьбе и повести за собой. В противном случае, когда бороться за права рабочих будет только «организационное ядро», массовости достичь нельзя, зачатки коммунистической партии быстро выродятся в секту и отомрут.
Откуда возьмётся коммунист – агитатор? Кто он? Теоретически, любой человек, чьи коренные экономические интересы совпадают с интересами пролетариата, или не противоречат им; оговорка нужна для того, чтобы не исключать приход в коммунистическое движение отдельных представителей мелкой буржуазии и обслуживающих прослоек. У нас много пишущих о социализме, следовательно, много думающих о том, как его реализовать. Ну, так вот вам «лаборатория», вот вам и опытное производство. Ядро может возникнуть из первой беседы коммуниста со своим товарищем по цеху, буквально из ничего, от одного твердокаменного, в котором, может быть, никто и не подозревал коммунистической убеждённости. Надо постоянно беседовать с людьми, убеждать, не уклоняться от идеологических споров, говорить напрямую, нелицеприятно, популярно рассказывать людям о марксизме, выбирать вблизи и агитировать нужных людей, создавать вокруг себя лично орг. ядра и пускать эти ядра в ход по любому поводу, касающемуся ущемления социальных и экономических прав коллектива. Причём всё пока в одиночку, сольно, на свой страх и риск, без центральных, координирующих органов на местах, так как и создать эти ЦО нужно будет нам самим вместе с коммунистами и, более широко, вместе с теми рабочими, которые станут коммунистами в ближней перспективе.
Каждый из нас должен осознавать, что его могут уволить с работы, могут арестовать или убить, поэтому те, кто не готов «умереть за идею», в агитаторы не годятся, это хорошие люди, но им лучше пока отойти в сторону, так как в последующей реальной деятельности обязательно наступит такой момент, когда нужно будет или выступить вперёд, заслоняя в прямом смысле товарищей, и умереть, либо опозориться так, что единственным «моральным» выходом будет петля.
Марксистскую науку пропагандист обязан преподносить совершенно отлично от того, к чему привыкли люди старшего поколения, которые изучали её как обязательный предмет, воспринимали её в разрозненных элементах на вид или на слух в официальном советском изложении. Она должна сначала показаться чем-то совершенно необычным, особенным, затем, по мере раскрытия своей «технической стороны», интересным и только потом – необходимым, лично осознанно, а не «за компанию» необходимым. В беседах, на занятиях у рабочих полезно вызвать чувство досады на себя, подобное тому, что возникает, когда с изумлением узнаёшь в красивой женщине соседскую девчонку, которую знаешь много лет и на которую никогда прежде внимания не обращал. Марксизм должен открыться как «прикосновение к тайне», которая лежала у всех на виду.
Практика показала, что устные занятия с людьми наиболее важны, но недостаточны для полноценной учёбы. Нужны материалы на бумаге. Не питайте иллюзий относительно интернета, не говорите людям, что вы какой-то материал, статью, книгу разместили или видели на каком-то сайте. Распечатайте эти материалы сами, за свой счёт, и раздавайте даром. Считайте, что рабочий не будет тратить время на чтение с экрана, скорее, он найдёт и будет смотреть фильм. Для усиления эффекта печатные материалы нужно будет передавать из рук в руки, как когда-то в поганенькой московской среде передавался «самиздат». Листовки, статьи, брошюры должны иметь затёртый вид, таким материалам больше верят (да, это приём, он - из практики иезуитов, но здесь никакого обмана нет, здесь борьба за умы, в которой можно и должно использовать все «честные» технологии Лойолы: иезуиты - фигуры, весьма оболганные в европейской политической мифологии; эти люди неистово бились с протестантами, мы обречены насмерть биться с их идеологическими потомками. Грех не использовать сходную тактику и исторический опыт).
Заставляйте людей прорабатывать материалы с карандашом в руках, даже если это и вызовет недовольство. Приучайте рабочих к мысли, что их домашнее чтение – это домашнее задание. К следующему занятию они должны подготовить вопросы к вам, а вы – проверить, есть в прочитанных текстах пометки и подчёркивания.
Нужно быть готовым к внятному ответу на сложные, иногда провокаторские вопросы. Однозначность и тезисность в ответе, без плавных доказательств, воспринимается как незнание, как проигрыш. Но и излишняя многословность оценивается так же. Дискуссия прогрессирует, становится очень ответственным делом, едва ли не главным полем войны, поэтому требует огромного напряжения всех сил. Например, задают вопрос о причинах развала СССР. Ответ, сводимый к предательству партийной элиты, не принимается, необходим краткий марксистский политико-исторический анализ целого периода, буквально с Коллективизации по 1991 год. Ответ на вопрос о гуманизме привёл к необходимости ночью писать целую статью и читать её на следующий день тому, кто этот вопрос задал. Вопрос о диалектике может потребовать перечитывания «Науки логики» Гегеля и «Немецкой идеологии» Маркса.
Постепенно должен сложиться и «малый», местный организационный центр. Каждый пропагандист и его орг.ядро обязаны считать себя ответственными за создание такого ЦО, поэтому чем больше будет в городе и области предприятий, имеющих свои, как бы самозародившиеся коммунистические группы, тем выше вероятность и самоорганизации местного ЦО, так как трудно предположить, что реально действующие коммунисты одних предприятий города не узнают о других коммунистах, работающих на соседних, географически близких, предприятиях. Здесь нужно выяснить, смогут ли руководители или члены этих «первичек» встречаться по неотложным делам в обеденный перерыв, это важно, не всё можно говорить по телефону, документ или вещь не передать по телефону, а близость мест работы позволит оперативно решать многие вопросы, в том числе и касающиеся их нелегальной стороны.
Совершенно невозможно игнорировать своим вниманием все и всякие объединения и союзы граждан, даже не связанные непосредственно с каким-либо производством, заводом, цехом, малым предприятием. Это те же профсоюзы, пусть самые пустые и трусливые, туда нужно идти и работать; это клубы, секции по интересам, всевозможные домовые и родительские комитеты, собрания жильцов, словом, использовать для коммунистической пропаганды необходимо любую доступную «площадку». Тем самым оказывается влияние не только на пролетариат как особую категорию граждан, но и вообще на граждан.
Не нужно рассчитывать на массовую газету как на центральный орган до тех пор, пока не будет преодолён период кружковщины и орг.ядер. Её просто некому и не на что будет издавать, рабочие ни копейки не дадут на её издание и будут правы, так как их копейки очень дорого стоят, потому что отрываются от детей. Что такого должна представлять эта газета, чтобы рабочие согласились её содержать? Она должна стать необходимой, настолько интересной, чтобы её номер перечитывался, передавался, чтобы следующий номер ждали с нетерпением. Она должна быть профессиональным, классным коммунистическим лектором, она должна быть бесплатным адвокатом; с другой стороны, она должна большей частью и писаться самими рабочими – корреспондентами из разных городов и предприятий, так как читающий её рабочий должен видеть в ней свою жизнь, одинаково паршивую везде; газета должна быть радикально революционной, не признающей иного пути для пролетариата, кроме уничтожения капитализма как явления; газета такая долго не сможет стать массовой и по финансовым, техническим и организационным причинам, и это неплохо в том случае, если она, будучи выпущенной, попадает только в нужные руки, в руки тех, кто в ней действительно нуждается, и тогда единственный экземпляр, попавший на завод, зачитанный и замусоленный, сделает своё дело, с которым даже равнять нельзя эффект от кип «красной» макулатуры, большей частью спущенной в урны и выгребные ямы; наконец, газета должна иметь грамотно подобранную периодичность, не частить, это объективно обесценивает, но и не затягивать, так как это притупляет её эффект.
И последнее. Немыслимо говорить о эффективно работающей партии пролетариата без её стержневого звена – профессиональных революционеров. Революцией нельзя заниматься в свободное от работы время, от случая к случаю. Это не осмысленная деятельность, ведущая к кардинальному изменению общественного строя, а мелкобуржуазный балаган, где вместо бубнов и балалаек – речи и статьи. Я уже приводил в пример деятельность философа, совершенно исключающую занятие чем-либо ещё: или поиск истины, или деньги и быт, середины не дано; каждый революционер-марксист, если применить к нему платоновский символ, это уже полноценный философ, который поднялся из мерзости пещеры наверх, увидел свет истины, а затем, в отличие от неполноценных философов (типа «героев» II Интернационала) снова спустился в мерзость и грязь, чтобы вытащить оттуда к свету и чистоте всех людей. Его нужно будет содержать за счёт партийных средств, а это значит, что и он должен быть «экономически» эффективен в том смысле, что эффект его работы неизбежно приводит к появлению нового, чистого и справедливого мира.
|
|
