Судя по всему, убийство Политковской – событие вековое, такого масштаба, который не сразу в горячке момента удается осознать. Многие сразу провели аналогию с гибелью Дмитрия Холодова, взорвавшегося в редакции «МК» 11 лет назад. (Он тоже, кстати, занимался Кавказом: это было самое начало первой чеченской войны.) Некоторым на память приходит почему-то убийство Кирова. Ну, про аналогии с украинским Гонгадзе и говорить нечего. Представляется, что смерть Политковской на самом деле имеет мало общего с этими тремя примерами. Разве что дело Кирова в чем-то может быть поближе.
Не исключено, что расстрел журналистки станет прологом к кампании расправ с теми, кто будет помещен в категорию «особо нелояльных» к власти – так называемую «пятую колонну». В действительности, убийц не интересовало, кем на самом деле была Политковская. Главное то, что она давно превратилась в символ. Политковская воплощала в себе абсолютное бесстрашие человека, который раз и навсегда решил, что смысл его короткой жизни – плыть против течения. Она была знаковой фигурой для всего Кавказа: человек, держащий свой особый фронт против криминальных бесчинств сатрапов и опричников государства российского.
Именно тот факт, что Анна Политковская стала символом, и был, скорее всего, использован организаторами убийства с тем, чтобы он послужил целям их собственной междоусобной войны, ибо сразу же встает вопрос: «Кто заказал?» Кому в какой бы то ни было форме была нужна смерть журналистки? Этот старый принцип римской юриспруденции «кому выгодно?» давно стал разменной монетой в кровавых политических интригах, в которых классическая ожидаемая реакция публики используется для создания скандала, политического шантажа, повода к атаке. Про убийство Кирова все «знали»: его убил Сталин. Зачем? Для того, чтобы обрушиться с репрессиями на оппозицию. Но дело в том, что Сталин как раз в этом единственном случае был не при чем, Кирова не убивал, хотя действительно это убийство использовал в своих целях. Вот и тут – первый, на кого показали пальцем, стал Рамзан Кадыров.
Дескать, ему это было нужно! Зачем? Да, действительно, между ним и резко писавшей о нем журналисткой особых симпатий не было. Кадыров не любил Политковскую. Но он прекрасно понимал, что ее гибель будет, прежде всего, принесена, что называется, «к его порогу». Убийство Политковской автоматически открывает возможность политического удара по Кадырову! Те, кому очень нравится кадыровская теория, говорят: «Ну, он конечно приказ не отдавал, но в его окружении мог оказаться услужливый дурак, который по собственной инициативе решил сделать ему такой подарок». То, что этот «дурак» подставил бы при этом своего шефа с неизбежными последствиями для своей глупой башки – ну так на то он и дурак!
Не представляется этот «простецкий» ход мысли убедительным! Сколько не происходит судьбоносных событий, все на пальцах и с пеной у рта доказывают, что все произошло очень просто, само собой, и не надо искать никакого заговора… Аннушка масло разлила! А заговор-то всегда есть. Не секрет, что среди чеченцев, сотрудничающих с федералами, есть такие, которые испытывают смертельную вражду к Кадырову. Некоторые из них в последнее время могли находиться по своим делам в Москве. И понятно, что они могли бы стать крайне удобным инструментом исполнения для организаторов убийства. В действительности, даже не сам Кадыров в данном случае является целью. Объектом дискредитации, так или иначе, становится та часть Администрации, с которой Кадыров связан. Вот почему убийство Политковской является ходом в междоусобной войне, раздирающей «вертикаль власти».
Было время, когда чеченский бизнес грозил занять командные высоты в только что приватизированной постсоветской экономике. Во всех крупных компаниях вторыми и третьими лицами (а часто и первыми) были чеченцы. Одна из многих задач первой чеченской войны была, в частности, выбить чеченцев из экономики. Логика «чеченизации» самой войны (без чего она не могла быть выиграна) привела к появлению легальных чеченских вооруженных формирований, которые сначала занимались боевиками внутри чеченской республики. Потом они приобрели характер общекавказского военного фактора, стали решать вопросы в Дагестане и иных местах. Потом московские политики стали приглашать спецназ этих суперэлитных формирований для решений уже свои вопросов в столицу. Сегодня их участие в столичных разборках «на высоком уровне» - обычное дело. Чеченская война все-таки – не мытьем так катаньем – пришла в Москву. Речь именно о войне, а не о ее криминальном фоне – похищениях, терактах, арестах и т.п. Анна Политковская стала первой жертвой вновь открывшегося Московского фронта этой войны, которую она ненавидела и с преступлениями которой бескомпромиссно боролась.
|
|
