Не вижу в новостях ничего, что могло бы прервать тему о плене.
Как правило, все бывшие в плену уверяют, что они в плен ПОПАЛИ типа в бессознательном состоянии. Но мы же понимаем, что многие из них лгут, - что они сами бросили оружие и начали махать белыми тряпкам, и сами перебежали к противнику. Сколько было тех, и сколько других? К сожалению, по итогам Великой Отечественной войны это соотношение невозможно оценить прямо, и вот почему.
В СССР к попавшим в плен никто никогда претензий не предъявлял – это понятно. Это честные солдаты, лишившиеся в бою средств сопротивления – какие могут быть к ним претензии?
Но сдавшиеся в плен становились уголовными преступниками, виновными по статье 193-22 Уголовного кодекса РСФСР 1926 года: «Самовольное оставление поля сражения во время боя, сдача в плен, не вызывавшаяся боевой обстановкой, или отказ во время боя действовать оружием, а равно переход на сторону неприятеля, - влекут за собой высшую меру социальной защиты с конфискацией имущества». И военнослужащие Красной Армии это положение закона знали.
Однако в ходе Великой Отечественной войны пленных было настолько много, гибель мужчин была так велика, а исход предстоящей войны с Японией был настолько непредсказуем, что невозможно было применить к добровольно сдавшимся немцам в плен не только высшую меру, но и просто наказать их. Невозможно было в этих миллионах дел разобраться, разрешала ли боевая обстановка сдаться в плен или нет?
Ну вот поставьте себя на место прокурора или члена тогдашнего военного трибунала и оцените рассказ, скажем, пленного Ф. Черона, в 1941 году сержанта формирующейся части в 900 человек, которой, между прочим, командовал полковник с полным комплектом офицеров. Да, этот пленный, наверняка, много будет врать о своём «героизме» или «муках», но зачем ему врать в том, что легко проверяется, скажем, о том, вела ли его часть бои?
В начале войны их часть находилась на западной границе на окраине бывшего польского городка у станции Гродек, и Чарон сообщает такие подробности своего попадания в плен в своих воспоминаниях «Немецкий плен и советское освобождение»:
«22 июня 1941 года. Подъем по тревоге в четыре часа утра. Приказ по баракам бежать в ближайший лес и собираться всем там. Без вещей, все оставить на месте, даже кровати не убирать. От бараков до леса было не больше двух километров. За несколько минут вся часть собралась там. Приказано была прятаться под кустами, за деревьями. Через 30 минут стало очевидным, что никто за нами не гонится. Отменили приказ прятаться. И вот тут-то нам сказали, что немцы перешли границу и двигаются в нашем направлении.
…После нескольких часов в лесу было объявлено, что можно возвращаться в бараки. Кто объявил — не помню, да и не видел. Без всякого строя, группами побрели в часть. Столовая была открыта и можно было завтракать. Порядок и дисциплина рассыпались на глазах.
…Было около 11 часов дня. Командного состава не было видно. До сих пор не представляю, что с ними случилось, куда делись старшие командиры полка. Словно их метлой смело. Красноармейцы бродили бесцельно и не знали, что делать. Разные слухи поползли, были преувеличенные искаженные и часто неверные. Никто этих слухов не опровергал. Всё принималось за чистую монету.
…Создавшийся хаос в нашей части перешел в неорганизованное бегство. Не нашлось ни одного командира, чтоб установить какой-нибудь порядок. Получалось так, что они убежали, оставив на произвол судьбы своих красноармейцев».
И надо ещё отдать должное, что эти толпы бегущих красноармейцев не стали ждать немцев, чтобы сразу сдаться, а попытались уйти на восток, и уходили пять дней, пока голод не заставил их поднять руки. Вот как тут считать - их сдача в плен была или не была вызвана «боевой обстановкой»?
Так, что проблема была не только в острейшей нехватке призывного контингента и работников в послевоенном СССР, но и с этой юридической трудностью у советского правительства тоже была проблема.
И, как сообщили бывшие в плену красноармейцы, приближение в 1944-45 годах Красной Армии к местам нахождения лагерей военнопленных, сопровождалось разбрасыванием советской авиацией миллионов листовок с сообщением: «Родина вас простила!».
Поэтому, если проверка освобождённых из плена показывала, что данный пленный не служил немцам, скажем, у власовцев, то проверяющие дальше уже не вникали в вопрос, как он оказался в плену. Если он был здоров, то его ставили в строй и посылали на Дальний Восток к предстоящей войне с Японией. (Кстати, именно эта предстоящая война и вызвала побеги в американскую зону оккупации не только предателей-власовцев, но и просто трусливых пленных).
В любом случае, как видите, прямо оценить, сколько военнослужащих Красной Армии попало в плен, а сколько сдалось, стало невозможно, поскольку это специально никем не выяснялось.
Кстати говоря, не выяснялось это и по итогам Первой мировой войны, хотя и было предложение поступить со сдающимися военнослужащими царской армии «по всей строгости!». Вот письмо начальника Штаба Верховного главнокомандующего исполняющему обязанности военного министра генералу Поливанову в 1915 году:
«...Уже были одобрены Его Величеством две меры: 1) лишение семейств лиц, добровольно сдавшихся, пайка и 2) по окончании войны высылка этих пленных в Сибирь для ее колонизации Было бы крайне желательно внушить населению, что эти две меры будут проведены неукоснительно и что наделы перейдут к безземельным, честно исполнявшим свой долг. ...очевидно, те нижние чины, которые добровольно сдаются, забывая долг перед Родиной, ни в коем случае не могут рассчитывать на одинаковое к ним отношение и что меры воздействия, в виде лишения пайка и переселения их всех, после мира, в пустынные места Сибири, вполне справедливы. Глубоко убежден, что это произведет огромный эффект. Правительство же (Министерство внутренних дел) могло бы через губернаторов перед набором и призывом также внушить эту мысль. Тогда на фронт приходил бы не заранее готовый сдаться элемент, а люди долга».
Однако последовавшая Октябрьская революция, считавшая Первую мировую войну империалистической и преступной, не дала внедрить в жизнь эти меры, и все пленные остались без наказания. А было их тоже немало.
В 1919 году «Центробежплен» – организация, занимавшаяся возвратом пленных в Россию, по своим именным спискам и учетным карточкам учла следующее количество пленных русских военнослужащих:
В Германии – 2385441
В Австрии – 1503412
В Турции – 19795
В Болгарии – 2452
Итого – 3911100
Добавим сюда и 200 тыс. умерших в плену и получим цифру более 4 миллионов человек. Но сколько из них в плен попало, а сколько сдалось, выяснить тоже невозможно.
Теперь о немцах.
Давайте отдадим должное, были и немцы, которые руководствовались выводом военного теоретика Клаузевица: «Если профессия военного вообще что-то значит, она должна опираться на непоколебимый кодекс чести. Иначе те, кто следует за барабанами, будут всего лишь кучкой наемных убийц». Посему в истории Великой Отечественной войны было достаточно случаев, когда немцы не добивали наших раненых, а доставляли их в госпитали для военнопленных (надо сказать, что по воспоминаниям и документам особым зверством отличались представители мелких национальностей, скажем, финны и венгры).
Так, к примеру, потомок князей Трубецких в звании сержанта РККА был тяжело ранен в 1941 году под Псковом, наши его успели перевязать, но доставить в госпиталь не смогли и, к тому же, по его словам, унесли его винтовку СВТ. Но после боёв его подобрали немцы, ехавшие в свой тыл на тягаче, и отвезли в госпиталь для военнопленных – в советский госпиталь, который немцы накануне захватили. А в дальнейшем его перевезли в стационарный госпиталь для военнопленных уже в Вильнюсе, в котором он и залечил раны окончательно. И такие случаи были не единичны – госпиталя, по словам Трубецкого, были переполнены раненными в боях.
Правда, потом немцы могли залечивших раны, но не пригодных к работе инвалидов и расстрелять, но, понятное дело, не все немцы были поклонниками Клаузевица.
Но вернёмся в теме. И вот именно такое неясное положение с количеством попадающих в плен и количеством трусливо сдающихся, и приводит к тому, что все трусы выпячивают грудь и утверждают, что они не сами сдались в плен из трусости, а героически попали в плен «в бессознательном состоянии».
Давайте немного об этих «карбышевых», «героически сопротивлявшихся в плену». Попавший в 1941 году в плен майор РККА Палий, надо думать, постыдился возвращаться в СССР, и в эмиграции написал воспоминания «Записки пленного офицера», в которой пишет:
«Почти все пленные, попавшие в бобруйскую тюрьму, были из состава 4-й, 13-й и 21-й армий, разгромленных немцами при переходе Днепра, но были командиры и с других участков. Постепенно выяснилась общая картина размеров немецкой победы: немцы у Киева, в их руках вся Прибалтика, немцы подходят к Ленинграду, к Одессе, их танковые дивизии с невероятной скоростью продвигаются к Москве. Красная Армия, дезорганизованная, в панике отступает по всей линии от Балтийского до Чёрного моря, почти не оказывая сопротивления наступающим.
Эти сведения сообщались главным образом «командирами рот», настроенными, все как один, крайне антисоветски, ругающими советскую власть, коммунистов, партию и самого «отца народов» Сталина. Они задавали тон. В течение этих нескольких дней вся масса командиров Красной Армии, попавших в плен, вдруг превратились в ярых врагов своей страны, где они родились, и правительства, которому они давали присягу на верность и обещали защищать свою «социалистическую родину» до последней капли крови, до последнего вздоха. За обращение «товарищ командир» давали по физиономии, если не избивали более серьёзно. «Господин офицер» – стало обязательным в разговорах. Никто не поднимал голоса в защиту того, что называлось Советский Союз, во всём широком объеме этого понятия. Без сомнения, среди пленных было довольно много членов Коммунистической партии, но все они, искренне или по соображениям камуфляжа, перед лицом опасности превратились в антикоммунистов. Это было как прорвавшаяся плотина. Голодные, грязные, бесправные, потерявшие прошлое и стоящие перед совершенно неизвестным будущим, советские командиры с упоением, во весь голос матом поносили того, при чьём имени ещё неделю тому назад вставали и аплодировали, – Иосифа Сталина!».
В связи с этим остаётся желание всё же найти помянутое соотношение. И оказалось, что найти его можно, по крайней мере это соотношение можно оценить.
В 1939-40 годах была Советско-Финляндская война, в ней тоже были пленные, после победы СССР их разменяли на финнов, попавших к нам в плен. И возвращённых в СССР пленных не спеша проверили на предмет того, как он оказался в плену, – разрешала ли ему боевая обстановка сдаться в плен или он сдался из трусости?
И 28 июня 1940 года нарком внутренних дел Л.П. Берия доложил Сталину:
«В Южском лагере содержится 5 175 красноармейцев и 293 чел. начсостава, переданных финнами при обмене военнопленными. Оперативно-чекистской группой выявлено и арестовано 414 человек, изобличенных в активной предательской работе в плену и завербованных финской разведкой для вражеской работы в СССР. Из этого числа закончено и передано прокурором МВО в Военную коллегию Верховного Суда СССР следственных дел на 344 чел. Приговорены к расстрелу 232 чел. Приговор приведен в исполнение в отношении 158 чел.
Бывших военнопленных в числе 4 354 чел., на которых нет достаточного материала для предания суду, подозрительных по обстоятельствам пленения и поведения в плену, – решением Особого Совещания НКВД СССР осудить к заключению в исправительно-трудовые лагеря сроком от 5 до 8 лет.
Бывших военнопленных в количестве 450 человек, попавших в плен, будучи раненными, больными или обмороженными, в отношении которых не имеется компрометирующих материалов, – освободить и передать в распоряжение Наркомата обороны».
Как видите, расстреливать трусов, как того требовала статья 193-22 УК РСФСР, Берия не хотел, посему предлагал под суд трусов не отдавать, а наказать их Особым Совещанием, которое не имело право приговаривать к расстрелу (8 лет тюрьмы был предел, к которому Особое Совещание могло приговорить).
Но дело не в предложении Берии, а в том, что из этого письма стало понятно соотношение - 450 человек, попавших в плен по отношению к общему количеству в 5,5 тысяч пленных – это всего 8%! Восемь!!
Если огрубить числа, то на одного попавшего в плен приходится минимум 10 сдавшихся в плен из трусости.
Вот это и основание ответить на стоны «диванных стратегов» о «героизме в плену» – заткнитесь!
Героизм надо было проявлять в бою!
|
|
