Национализму и фашизму антисистемные левые должны противопоставить современный пролетарский интернационализм и классовую борьбу

Нарастающий кризис требует от нас, представителей антисистемного революционного левого андеграунда, адекватной программы действий, которой, честно говоря, у нас нет. Более того, мы до сих пор не решили принципиальные теоретические вопросы. В отличие от нас, наши 100-летней давности предшественники, большевики-ленинцы, имели на вооружении сравнительно молодую на тот момент марксистскую теорию, творчески развитую и приспособленную к тогдашним российским реалиям Лениным.
Необходимо отметить, что 100 лет назад, в начале XX века, в царской России шел процесс капиталистической индустриализации, формировались антагонистические классы - промышленная буржуазия и промышленный пролетариат. В Санкт-Петербурге, Москве и других крупных центрах были построены сотни новых крупных промышленных предприятий, на которых трудились сотни тысяч рабочих.
Сейчас, в начале XXI века, ситуация принципиально иная. Вот уже почти 20 лет в рамках сырьевой модели экономики в стране идет процесс целенаправленной деиндустриализации, то есть ликвидации промышленного производства и промышленных предприятий, созданных при СССР, и, соответственно, процесс деклассирования советского рабочего класса и научно-технической интеллигенции.
Процесс деиндустриализации к настоящему моменту близок к завершению. Гиганты социалистической индустрии один за другим тихо загибаются, техника и технологии, не обновлявшиеся с 1980-х, 1970-х и даже с 1960-х годов, уже давно морально и физически устарели. Аналогично им кадровый состав работников промышленных предприятий в крупных центрах: средний возраст тех, кто остался на них работать, сейчас составляет 55-60 лет, а на смену к ним за очень редким исключением никто не идет.
Но главное даже не в этом. Для модели экономики, основанной на экспорте углеводородов и импорте всего остального, промышленность не нужна в принципе. Власти на нее и на работающих в ней смотрят как на обузу, ждут - не дождутся, когда наконец она окончательно издохнет. В этих условиях, особенно при кризисе, такие методы классовой борьбы промышленного пролетариата за свои экономические права, как стачки и забастовки, доказавшие свою эффективность как в царской России, так и на современном Западе, в путинской России зачастую могут дать обратный эффект, так как они создают желанный повод для ускоренного свертывания производства и закрытия предприятий, что как раз в русле политики деиндустриализации.
Есть в России промышленность другого, не советского происхождения, в которой изначально господствует капиталистический уклад. Это так называемый мелкий и средний бизнес. Однако мелкий и средний бизнес безжалостно подавляется правящей бюрократией всех уровней. Как известно, для его развития необходима частная собственность и свободная конкуренция. Но о какой частной собственности может идти речь, когда сплошь и рядом процветает силовое и бюрократическое рейдерство? О какой конкуренции можно говорить, когда бюрократы от местного до федерального уровней, применяя административный ресурс, обеспечивают преференции и монопольное положение своим карманным коммерческим структурам?
Другими словами, индустриальный капитализм, бывший в царской России мейнстримом экономической жизни и находившийся на восходящей волне, в путинской России - глубокая периферия экономики, находящаяся в состоянии непрерывной деградации и умирания. Этим нынешняя Россия отличается от таких стран, как Япония, Южная Корея, Тайвань, Китай, Индия, Индонезия, Малайзия, где капиталистические экономики индустриального типа прогрессируют, хотя и с разной скоростью. Еще больше путинская Россия отличается от США, некоторых стран Западной и Северной Европы, Израиля, где постепенно осуществляется переход на пост-индустриальные, хай-тэковские, инновационные рельсы.
Зато у нынешней российской много общего с государствами - экспортерами сырья. Причем не с такими странами, как Норвегия, Канада или Австралия, успешно использующих сырьевую ренту для сбалансированного развития несырьевых отраслей, а с так называемыми нефтегосударствами наподобие Саудовской Аравии, Кувейта, Ирана, Ливии, Венесуэлы, Туркменистана, Казахстана, расходующих нефтедоллары преимущественно на цели паразитического потребления и проедания.
Феномен России как нефтегосударства, живущего на ренту от экспорта углеводородов, и не имеющего никакого отношения к реальному капитализму, за редким исключением практически не исследован современными левыми теоретиками. А зря. Ведь если мы не понимаем, где находимся, или понимаем неправильно, мы обречены идти неизвестно куда с завязанными глазами, спотыкаясь на каждом шагу. В отличие от нас, левых, отдельные российские либералы вольно или невольно порой дают весьма точное и адекватное критическое описание путинской сырьевой модели экономики и общества. Вот что пишет в «Гранях.ру» известный либеральный оппозиционер Андрей Андреевич Пионтковский:

За последние 10-15 лет мы создали мутанта - не социализм, не капитализм, а неведому зверушку. Его родовые черты - слияние денег и власти, криминализация власти, институционализация коррупции, доминирование в экономике крупных, главным образом сырьевых, корпораций, процветающих за счет приватизированного ими административного ресурса. ... Абрамовичи и дерипаски - не капиталисты и никогда ими не были. По своей ролевой макроэкономической функции, по характеру своей деятельности, они крупные государственные чиновники, контролирующие бюджетные потоки и распределяющие сырьевую ренту. Весь секрет функционирования путинского экономического мутанта заключается в том, что его создатели назначили себя или, как модно сейчас говорить, позиционировали себя бизнесменами. Незаслуженно присвоив себе этот почетный статус, эти фактические чиновники и виртуальные бизнесмены получили возможность совершенно легально присваивать себе огромную долю национального богатства.
Сложившаяся в России экономическая система не в состоянии обеспечить ни устойчивые темпы экономического роста, ни переход России к постиндустриальному обществу. Она обрекает страну на застой и маргинализацию. В то же время она обладает определенной локальной устойчивостью и не чревата немедленным взрывом, что делает ее еще только более опасной. Общество напоминает путника, мирно засыпающего в пургу в сугробе. ...
Путинский режим создал такие преступные структуры, как компании Millhouse и Gunvor, и десятки таких же "кошельков" за рубежом, о которых мы ничего не знаем. Он загнал все живое, что оставалось в российской экономике, в госкорпорации друзей премьера, гигантские карикатуры на южнокорейские чеболи, неэффективность которых привела к краху 1998 года (после которого, между прочим, президенты большинства чеболей и два последних президента Южной Кореи оказались в тюрьме). ... Общепринятая академическая дефиниция мутанта еще не сложилась. Кремлевские идеологические шестерки, от Сергея Караганова до Сергея Лаврова, еще совсем недавно торжественно провозглашали эту воровскую малину новой моделью цивилизации XXI века, бросающей концептуальный вызов загнивающей либеральной демократии Запада. Другие исследователи предпочитают определять эту формацию как бандитский капитализм или бюрократический феодализм. ...
Запад переживает серьезный институциональный кризис капиталистической системы, который приведет к пересмотру ряда принципов организации финансовых рынков, кредитной политики, стереотипов потребления. Кризис путинизма - экзистенциальный. Без заоблачных цен на энергоносители и без западных кредитов под залог вздутых акций сырьевых компаний эта изначально исторически бесперспективная модель стремительно теряет даже ту свою локальную устойчивость. Попытки имитировать западные методы лечения дают обратные результаты. Американские банки, получая огромные кредиты от правительства, почему-то не конвертируют их в рубли и не переводят в Россию или в Швейцарию. Снижение налоговых ставок не повлияет кардинально на мотивацию среднего и малого российского бизнеса, потому что оно несоизмеримо с административным и силовым рэкетом. Коррупция в России не аберрация, а суть системы. Да и сам термин "коррупция", предполагающий взаимодействие бизнесмена и чиновника, неуместен, когда речь идет о едином субъекте - чиновнике-бизнесмене. Это уже не просто кризис путинизма. Это совсем другое слово - из шести букв. Это такая же смерть обанкротившейся общественной формации, как в 1917 или в 1991 годах. Третья в России за последнее столетие.
Фарсовая природа путинизма, отсутствие за ним какого-либо идеологического проекта, чрезвычайно узкая его социальная база дают основания полагать, что его демонтаж может пройти в отличие от двух предыдущих случаев сравнительно безболезненно. В условиях старательно выжженной путинизмом политической пустыни избавить от него страну в краткосрочной перспективе способна только не утратившая еще инстинкт самосохранения часть высшей бюрократии. Напротив, попытка продлить его агонию силовыми средствами окажется разрушительной для России.

Не менее любопытное описание в ряде СМИ путинской сырьевой модели дал другой либерал, Леонид Радзиховский. Важно напомнить, что в отличие от оппозиционера Пионтковского, Радзиховский, о взглядах которого Анатолий Баранов на ФОРУМе.мск накануне уже подробно писал, не находится в оппозиции к режиму. Наоборот, он входит в круг Суркова (простирающийся на манипулируемом Кремлем политическом пространстве от Зюганова и от Дугина до Гозмана, то есть от национал-социалистов всех мастей до либералов-клептократов по-Чубайсу) и является непримиримым врагом настоящих антисистемных левых, призывающих к революционному переустройству общества и, в качестве первого шага, к экспроприации и аннигиляции всего путинского паразитариума (так называемой «элиты») в полном составе по образцу 1917 года - ведь как говорил в свое время Троцкий: «В классовых битвах в плен не берут». В свете сказанного безжалостная критика путинизма, прозвучавшая из уст Радзиховского на радио «Эхо Москвы», выглядит вдвойне примечательной:

После всех долгих споров о том, правильно мы развиваемся или неправильно, разумно мы используем средства или неразумно, эксперимент показал, что экономики у нас нет. У нас абсолютно полая экономика, чисто паразитическая, рентная, сырьевая экономика, что и является главным, базовым, структурным, системообразующим, - еще много можно слов сказать, но наиболее точное - системообразующим признаком всей нашей социально-экономической жизни. Самый интересный вопрос, который задали Путину во время его общения с народом по прямой линии был такой: Владимир Владимирович, когда снег выпадет? Это абсолютно точный вопрос, который в очень удачной форме характеризует степень беспомощности не только лично Путина, а любого руководителя страны с названием кратким «Русь». Путин на это ответил: «Как Бог даст» - абсолютно точно. Вот вся экономическая, социальная, политическая программа нашей страны сводится к этим трем словам: «Как Бог даст». Не выпадение снега, а выпадение нефтедолларового дождя - либо будет, либо нет. ...
Нам везло 8 лет, но от везения дураки умнее не становятся. Впрочем, надо быть справедливыми: дело заключается в том, что насколько я знаю, ни одна сырьевая рентная страна не стала другой, не стала высокотехнологической. Потому что халява развращает. И ничего, никакие глупейшие слова о том, что это все временно, - человек так не думает, человек думает просто: сыплется, сыпалось и будет сыпаться. Халява развращает. И ни человек, ни народ, ни правительство ничего с этим поделать не могут. Так вот степень паразитарности нашей экономики - это просто такое животное, у которого нет пищеварительного тракта: кровососущий комар, ну, нефтесосущий. Только сосет сам из себя при этом, правда. Это и в цифрах видно. Например, капитализация нашего рынка упала на 70 с лишним процентов, в то время как капитализация американского рынка, а Америка - родоначальник этого кризиса - упала на 40%. ВВП США не растет, рост ВВП равен нулю. А был 2% - значит, уменьшилось на 2%. У нас ВВП в начале года, первые полгода, рост на 8%, а по итогам будет 2%. Легко понять, насколько он обвалился за последующие полгода. То есть, даже в цифрах - самом наглядном - видна степень рентного паразитизма нашей экономики. А на этом рентном паразитизме надстроилась вся наша система: рентная экономика, рентно-административная. Вся политическая система свелась к извлечению административной ренты. Рядом с административной рентой идеологическая рента - вот это самое злобное жлобство, ощущение, что нам море по колено, «живем мы весело сегодня, а завтра будет веселей» ...
Естественно, люди требуют халявы, естественно, требуют продолжения концентра - в очень мягкой форме, очень робкой форме, очень покорной, очень трусливой форме, требуют этого у властей. Власти до поры до времени готовы давать, пока у них есть. В тот момент, когда нечего будет давать, перестанут давать. ...
Политическая программа общества, политический консенсус общества был очень прост: мы ни во что не лезем, а вы нам платите из рентных денег. Отлично. Теперь власть поневоле вынуждена нарушать свою часть договора, давать все меньше и меньше, соответственно, недовольство людей будет все больше и больше. Что касается того, чтобы в момент прекращения халявы вдруг появилась другая психология общества, то есть такое удачное выражение: «воровка никогда не станет прачкой, жулик не подставит финке грудь. Эх, ты грязной тачкой рук не пачкой - это дело перекурим как-нибудь». Вот надеемся мы все это дело «перекурить как-нибудь». Экономисты говорят, что шанс перекурить есть. Потому что кризис вроде бы, по оценке экономистов, может закончиться где-то к концу следующего года, на год жировых запасов у верблюда хватит. И после этого халява начнет возвращаться, и хоть мы немножко как побитые собаки, чувствуем себя не очень хорошо, начнем возвращаться примерно туда же, к тому же приятно халявному существованию. С моей точки зрения это означает приговор нашей стране. Потому что мы плывем по нефте-долларовой реке, плывем очень приятно. И плывем все шире и шире, жирка все больше и больше. Проблема только в одном - что реки всегда текут вниз. Вот реки, у которой течение шло бы вверх, нету, что это значит? Это значит, что чем дальше по халявной реке, тем более плоской, более паразитической, более бесструктурной становится экономика. Нет там ни высоких технологий, ни низких технологий. Есть несколько труб, несколько металлургических заводов и еще чуть-чуть, совсем по мелочи всего остального. На этом фоне выстраивается все более примитивная, все более паразитарная социально-экономическая система. Где нет никаких институтов - ни политических, ни социальных, - они просто не нужны. Ну, есть их легкая виртуальная имитация. На этом фоне все более примитивной, грубой и, соответственно, агрессивной, становится идеология. Потому что для такой экономики и для такой социально-политической системы не нужна другая идеология. То есть, это путь в медленный такой - под кайфом, под приятным кайфом - национальной катастрофы. Насколько оно рассчитано - это умирание страны - на 10 лет, 15, 20 лет - одному богу известно. Но то, что с каждым годом возвращение представляется все более и более трудным, все более и более нереальным - это факт. Просто потому, что вы по этой нефтедолларовой реке, текущей вниз, уплываете все ниже и ниже. Еще раз повторяю - в этом глупо даже кого-то персонально винить. Это свойство человека, человек ленив. И наши люди ленивы, как известно. «Обломовщина» - это не вчера придумано. Тем более, когда под эту «обломовщину» поверсталась такая идеальная - просто идеальная экономическая основа. ...
Весь тот проект, который возник в начале 2000-х гг. и связан с приходом Путина - этот проект в этот момент пришел к своему логическому завершению. Проект заключался в расширении, связанном не со структурными изменениями страны, а просто с удивительным внешним стечением обстоятельствам. Кончились обстоятельства. ...
Эта система невменяема в принципе. В ней нет элементов внутренних, которые могут ее изменить. В ней нет политических партий, нет гражданского общества. Эта система сама не меняется. ...
Вот смотрите: до какой степени мы действительно бессильны не только против явлений природы, но и против явлений социальной природы? У Пушкина в «Медном всаднике» написано: «с Божьей стихией царям не совладать». Вот с рыночной стихией царям тоже не совладать. Полгода назад - полгода назад, - та самая нефть стоила 150 долларов за баррель. Теперь она стоит 30. Вопрос - что же произошло? Что же за великие, необыкновенные, потрясающие события произошли? Почему ее разогнали до 150? Почему она упала до 30? И знаете, какой дают на этот ответ? Никакого. То есть, десятки, сотни экономистов Нобелевских, «шнобелевских», профессоров разных университетов говорят одно, другое, взаимоисключающее, спорят, болтают, - реального ответа нет. Спекулятивная волна разогнала эту нефть и спекулятивная волна опрокинула эту нефть - это первый ответ. Второе, тоже крайне интересное явление - говорят: как это несправедливо, что цену на нефть определяет неизвестно, кто. Заметьте, что когда эти «неизвестно, кто» определяли цену в 150 долларов, - вопрос о несправедливости, об адекватной цене почему-то в голову не приходил - это было справедливо. Когда те же «неизвестно кто», опрокинули эту цену в пять раз по непонятным причинам, вдруг встал вопрос о справедливости. ...
Наша страна в целом, к сожалению, не производит ни материальных, ни интеллектуальных продуктов кроме природных ископаемых, которые можно продать внешнему миру, и за счет этих продуктов существовать. Мы продаем, к сожалению, во внешний мир только то, что не мы создали, что Господь-Бог создал, а Ермак Тимофеевич завоевал в свое время. Это первое. И второе. Внутри нашего общества тон задают, определяют моду, и так далее, группа людей, которые действительно занимаются халявой, то есть, чисто паразитическим существованием. Это группа очень неквалифицированной и очень паразитической бюрократии, и очень малоквалифицированной и, в общем, тоже паразитической, крупной буржуазии и связанных с ними менеджеров. Это группа, которая не производит серьезных интеллектуальных продуктов, не производит серьезных материальных продуктов, и они определяют гламурно-футбольный тон нашего общества. А в целом наша страна, к великому огорчению, - еще раз повторяю, - все говорят, что у нас какие-то уникальные технологии, то, се, - может, это все и есть, но это все микроскопического размера. Серьезных материальных и интеллектуальных продуктов мы, увы, не производим.

На эту же тему на «Эхе Москвы» высказалась либеральная журналистка и писательница Юлия Латынина, которая хоть и находится в жесткой оппозиции к режиму Путина, но ее, как и Радзиховского, никак нельзя заподозрить в симпатии к левым:

Есть некое фундаментальное противоречие, которое есть в современном мире. Оно заключается в том, что есть открытый мир, который производит сложные товары, а есть сырьевые страны, власть в которых устроена таким образом, что эта власть забирает под свой патронаж производство газа и нефти, и мешает производить что-либо еще - отчасти потому что эта власть просто непрофессиональна, отчасти потому что она боится. Она на каком-то уровне сознания понимает, что сложная инфраструктура производственная будет генерировать слой людей, которые будут ставить под вопросы эту власть - совершенно не важно, в Венесуэле это происходит, в Ливии или в России. И эти страны занимаются тем, что они продают развитым странам сырье, закупают на полученные деньги все, начиная от телефонов и кончая унитазами, и при этом ругательски ругают западные страны за то, что те не понимают, как глубоко духовное мироощущение тех, кто производит только сырье. Эта ситуация потенциально нестабильна. Она угрожает миру множеством конфликтов. И эта ситуация может разрешиться только тогда, когда сырье, когда нефть и газ перестанут быть решающими факторами в мировой политике, когда развитые страны создадут альтернативные источники энергии, которые заместят их зависимость, которая и без того не очень велика на самом деле от стран сырьевых. И чем больше сырьевые страны говорят о том, что их сырье это их оружие, тем больше будет желание открытого мира поставить в этой нельзя сказать чтобы «холодной войне», нельзя сказать чтобы «горячей войне», это можно назвать «теплой войной», поставить в этой «теплой войне» жирную точку изобретением альтернативной энергетики.

Резюмируя все сказанное выше нашими либеральными оппонентами, а обязаны были об этом громко сказать мы, левые, приходится констатировать, что в путинской России господствует вовсе не капиталистическая социально-экономическая формация, основанная на частной форме присвоения прибавочной стоимости, создаваемой работниками наемного труда, революционную борьбу за социалистическое переустройство которой 100-150 лет назад блестяще проработали классики марксизма-ленинизма. В современной России создана неизвестная и неисследованная во времена Маркса, Энгельса и Ленина неофеодальная, паразитическая, гниющая, регрессивная модель углеводородной империи, существующей за счет не созидательного труда, а за счет сырьевой ренты от экспорта нефти и газа. Эта модель, непрерывно деградирующая, обречена в близкой исторической перспективе. Путинская система неизбежно рухнет, вопрос лишь: когда? Но рухнув, эта система, генерирующая исторический регресс, может привести к демонтажу русской государственности и породить еще более примитивные чем сейчас общественно-экономические и общественно-политические формы, например, феодальную раздробленность.
Сказанное ни в коем разе не означает, что мы, антисистемные левые, должны помогать консервации путинского режима. Это и невозможно - режим обречен, и вредно, так как каждый лишний день продолжения путинского гниения и регресса уменьшает шансы страны остаться на карте мира.
Наша задача - содействовать скорейшему краху режима. Но не только. Задачу экспроприации ельцинско-путинской клептократической социальной группы, как и задачу построения социалистического общества и реальной демократии с нас, как с любых левых во всем мире, история тоже не снимала. Но есть еще одна, не менее важная задача, - остановить регресс, развернуть Россию к прогрессу и развитию, уйти от паразитарной сырьевой модели экономики, перестроив ее на инновационные рельсы, сформировав новый пост-индустриальный пролетариат как ведущую силу общества в XXI веке. Если мы не решим эту последнюю задачу, не слезем с нефтяной иглы, не перестанем быть углеводородным придатком экономик Германии и, в перспективе, Китая, по собственной воле не уйдем от развращающей и разлагающей углеводородной халявы, все остальное теряет всякий смысл.
Помимо принципиальных теоретических проблем перед нами возникают вопросы тактики. Здесь нам конечно легче, так как ничего принципиально нового с ленинских времен в этой области открыто не было. Люди из власти время от времени полушутя спрашивают нас: «Когда, наконец, вы будете нас свергать»? Мы отвечаем, что мы - внесистемная, антисистемная сила, мы - левый андеграунд. Поэтому на эфэсбэшные провокации мы не поддаемся, по шулерским кремлевским правилам не играем, мы их ломаем и устанавливаем свои собственные правила, по которым и будем действовать.
Ленин, как известно, царя не свергал, а свергал преемников царя - либеральное временное правительство Керенского. Впрочем, и временное правительство нельзя сказать, что было свергнуто в полном смысле слова. Скорее, Ленин и большевики осуществили перехват власти в тот момент, когда либералы Керенского сами эту власть практически уже потеряли.
Что до свержения царизма, то, как известно, Ленин в тот момент находился в эмиграции в Цюрихе, большинство других большевиков, не очень многочисленных, находились кто по ссылкам, кто также в эмиграции, и у них, в отличие от нас, не было интернета и современных средств связи. Поэтому известие о Февральской революции стало для них некоторой неожиданностью. Другими словами, полностью обанкротившийся царизм, прогнивший насквозь, раздираемый острыми внутренними противоречиями, борьбой кланов и клик, сверг сам себя. А стихийные протесты в хлебных очередях Петрограда, не столь уж масштабные по размаху, лишь послужили катализатором крушения режима.
Гений Ленина состоял в том, что, приехав в Россию в апреле 1917 года, он смог предложить программу перехвата власти у бесперспективных и обреченных либералов, как и сейчас не принимавшихся народом, за короткий срок создать массовую боевую революционную партию, решить проблему финансирования революции, на этой базе взять под контроль параллельные структуры власти - Советы, развернуть широкую агитацию и пропаганду и привлечь на свою сторону армейские части столичного гарнизона и моряков Балтийского флота. А дальше все уже было делом техники.
Не исключено, что нам, современным антисистемным левым, предстоит сделать примерно то же самое. При этом у нас будет серьезный враг, подстать Колчаку и Деникину. И это вовсе - не дискредитированные 1990-ми годами либералы, не имеющие в России перспективы, а ультранационалисты и фашисты. Мелкобуржуазная и люмпенская стихия является питательной средой для фашистских настроений, искусственно подогреваемых политикой нынешнего режима. Стремясь отвлечь трудящихся от борьбы с их настоящими классовыми врагами, находящимися в Кремле и на Рублевке, режим целенаправленно раздувает мифическую внешнюю угрозу, наращивает антиамериканскую истерику, готовит новые военные авантюры против братских народов бывшего Советского Союза. Однако истинными злейшими, смертельными врагами русского народа являются не украинцы, грузины или эстонцы, и даже не американцы, а сама кремлевская камарилья.
Мы, антисистемные левые, неотроцкисты, если угодно, будучи современными пролетарскими интернационалистами, обязаны отвергнуть любые великодержавные бредни, не допустить братоубийственных войн со странами бывшего СССР, не дать втянуть Россию в конфронтацию с внешним миром, на которую у нас попросту нет сил и ресурсов, пресечь любые попытки разжигания межнациональной розни внутри страны, преследования кавказцев, гастрбайтеров, евреев. Мелкобуржуазному и люмпенскому национализму и фашизму мы должны противопоставить современный пролетарский интернационализм и классовую борьбу с путинской паразитарной «элитой».
Сталин (не тот мифический Сталин, из которого нынешние псевдо-патриоты делают едва ли не национал-социалиста, а реальный Сталин) в начале 1920-х годов, то есть еще при жизни Ленина и по горячим следам событий, говорил: «Революция в России не победила бы, и Колчак с Деникиным не были бы разбиты, если бы русский пролетариат не имел сочувствия и поддержки со стороны угнетенных народов бывшей Российской империи». Сталин прав, достаточно вспомнить огромный вклад в революцию и гражданскую войну, внесенный представителями нерусских народов: от евреев - красных комиссаров, китайцев-красноармейцев и легендарных латышских стрелков до реальных сокрушителей Деникина - вождя украинского крестьянства Нестора Ивановича Махно и имама и эмира Северо-Кавказского Эмирата, шейха Узун Хаир Хаджи Хана.
Сегодня эта тема вновь так же актуальна. Будучи не просто оппозиционной, но и антисистемной силой, не признающей установленные Кремлем рамки, мы подчас выдвигаем парадоксальные на первый взгляд интернационалистские лозунги. Так Гейдар Джемаль предложил, а я активно поддержал на оргкомитете Левой партии «России - здравый смысл», идею единения бывших военных противников - русских военных, оскорбленных реформой Путина-Сердюкова, и радикальных мусульман, поднявшихся против клановости, тотальной коррупции и милицейско-эфэсбэшного беспредела. Кто-то скажет, что это нереально. Но почему? Ведь у Троцкого в РККА в гражданскую войну служили военспецами и командирами сотни тысяч русских офицеров из распущенной царской армии.
С другой стороны, не следует считать украинцев, чеченцев и представителей других национальностей наивными недоумками. Они прекрасно, лучше нас, все понимают и если бегут от Москвы как от чумы, то бегут не от русских трудящихся, а от ельцинско-путинских паразитов и великодержавных шовинистов. Трудящимся же разных национальностей нечего между собой делить, и наша задача - предложить всем братским народам и их лидерам единение на принципах равноправия, добровольности и взаимного согласия. Не сомневаюсь, что такое предложение примут. Ведь, в конце-концов, неплохо быть президентом двух-трех аулов в Аргунском ущелье или какого-нибудь хутора где-нибудь на Волыни или на Львовщине, но реально участвовать в управлении одной шестой частью суши для умных людей, согласитесь, намного интереснее.
Таким образом мы, левые, будем бороться и у себя в России, и на всем постсоветском пространстве, не с кавказцами, чеченцами, украинцами, грузинами или евреями, а вместе со всеми трудящимися - против бюрократической олигархии разных стран и народов, и в первую очередь, - против самого ее отвратительного проявления -путинской клептократии.
С Новым годом и предстоящей новой жизнью, товарищи!