- Михаил Геннадьевич, когда-то давно вы имели отношение к "административной реформе", широко разрекламированной как чуть ли не главное дело эпохи. Потом перестали иметь к ней отношение, уйдя из аппарата правительства, а потом как-то и сама "административная реформа" куда-то рассосалась. Так что, чем закончилось или не закончилось это дело?
- Ну, реформирование самой себя - это то детское развлечение, которое у существующей власти носит перманентный характер. А великие дела свершаются тихо, без излишней огласки. Весной этого года в правительстве произошло, по сути дела, второе принципиальное изменение порядка его работы после «административной реформы» 2004 года. Тогда министерства и ведомства были искусственно разделены на министерства, вырабатывающие политику, службы, осуществлявшие надзор и контроль, и агентства, непосредственно ведавшие деньгами. В результате воцарился бюрократический хаос, полностью дезорганизовавший деятельность правительства более чем на год.
- Но потом все как-то устаканилось?
- Да, именно "как-то". Малозаметной, но очень важной частью той реформы стало коренное изменение характера взаимодействия аппарата правительства с министерствами и ведомствами: аппарат перестал играть роль главного арбитра в ведомственных спорах и выполнять роль следователя, выясняющего причины невыполнения тех или иных решений. В результате министерства получили практически полную свободу рук в сферах своей исключительной компетенции, а усилия премьера они могли нейтрализовать, де-факто не выполняя его поручения и не согласуя предлагаемые им проекты распоряжений и постановлений правительства.
- То есть "реформа" свелась к ослаблению роли правительства?
- Понятно, что столь резкое ослабление координирующих функций, проведенное под предлогом «повышения ответственности» министерств и ведомств и переходу от их ответственности перед аппаратом правительства к «ответственности перед всем обществом», как высокопарно писалось в сопроводительных документах, дополнительно стимулировало неразбериху, но в то время президент, впечатленный авторитетом только что уволенного премьера Касьянова, насколько можно судить, решал принципиальную задачу ослабления роли премьер-министра и удержания его в вечно «техническом» состоянии. Эта задача была решена, хотя, вероятно, и неприемлемо дорогой ценой...
- Но времена меняются. И, когда бывший президент занял пост премьера...
- Он весьма болезненно ощутил созданную им же самим «в прошлой жизни» институциональную ограниченность своих новых возможностей. Формализованным направлением решения этой проблемы стала отмена обязательного согласования всех решений правительства во всех министерствах и ведомствах, затрагиваемых этими решениями. Ранее обязательность этих согласований, понятная с точки зрения здравого смысла, не только чудовищно затягивала принятие самых необходимых решений, но и служила дополнительным источником власти ведомств, которые могли сопротивляться назревшим решениям правительства, просто не посылая под теми или иными техническими предлогами заместителей своего руководителя на соответствующие совещания.
- А теперь как?
- Теперь ведомства при несогласии с проектом решения должны представлять свои содержательные замечания в строго определенный срок. Не только если срок предоставления этих замечаний пропущен, но даже если аппарат правительства считает аргументы несущественными, соответствующее решение может приниматься правительством и без письменного согласования ведомства. Таким образом, премьер Путин, реализовав неудачную попытку премьера Кириенко, по сути дела, ликвидировал «правительство согласований», окончательно созданное премьером Черномырдиным,а точнее, возглавлявшим аппарат правительства Квасовым в далеком 1995 году. Тем самым он практически полностью освободился от контроля со стороны министерств за деятельностью правительства и получил возможность принимать почти любые решения без существенной оглядки на них.
- То есть наконец-то хорошо стало?
- Это смотря кому. Расширение свободы принятия решений создало парадоксальную ситуацию: аппарат правительства так и не оправился от реформы 2004 года и по-прежнему ослаблен как минимум, в интеллектуальном плане, но получил возможность действовать «через голову» министерств и ведомств, обеспечивая принятие правительством решений, подготовленных в том числе им же самим по своему собственному усмотрению. Такая ситуация живо напоминает премьерства Гайдара и Кириенко, когда решения правительства готовились его аппаратом, а то и вовсе узким кругом приближенных премьера, и практически не «откатывались» на отраслевых управленцах.
- Но ведь в такой ситуации возрастает вероятность ошибки, причем, видимо, сильно возрастает?
- Понятно, что сложившаяся ситуация, как и всякое ослабление «обратной связи», пусть даже и не с обществом, а всего лишь с «властной общественностью», чревата значительными болезненными ошибками, в том числе и в деятельности министерств и ведомств, которые начинают воспринимать аппарат правительства как источник абсолютной и ничем не ограниченной власти над собой. А собственные возможности аппарата, в первую очередь интеллектуальные, как я уже говорил выше, никак не соответствуют возложенной на него роли.
|
|
