«Товарищи и братья по шахматам!». Мы, те, кто называет себя коммунистами, до сих пор переживаем шатание мысли и вызванный им организационный разброд. И слева, и ещё более слева летят фразы и призывы к практическому действию, но вот чудеса: авторы, видя позиции друг друга, стесняются первыми протянуть друг другу руку и дельно поработать, хотя бы в плане обмена опытом. Есть какие-то застенчивые, безликие ссылки, намёки, выспренные заявления, - но всё это точно указывает не на готовность начать организационную, хотя бы самую предварительную и общую, работу, а на растерянность и отвлечённость статей от практики. Переписывая или провозглашая известные истины, мы производим мёртворождённый товар.
Я уже писал о том, что наш «левый» разброд, помимо главной причины - классовой бессознательности (т.е. неясно многим из нас, какие всё же у них классовые интересы, пролетарские или непролетарские), вызван ещё и какой-то сверхбдительностью коллег. Она понятна и объясняется тем, что боятся провокаций со стороны «охранки», боязнью «выстрелить» в пустоту, начав работать с человеком (или людьми), а оказалось, что тот (те) – или так «прикалываются», или стоят на категорически чуждых позициях.
Играет свою роль и фактор перспективы, когда найденные единомышленники «по писанию» или сами предложившие себя в попутчики, в первом же реальном деле показывают свою неспособность к классовой литературной, аналитической, организационной и всякой другой «черновой» партийной работе. Тогда ещё тяжелее возвращаться назад и снова как-то латать кадровые дыры. Короче говоря, люди понимают огромную важность дела, на подступах к которому мы спорим, пишем, ругаемся и дерёмся, понимают невероятную тяжесть тактических ошибок, и это вызывает страх контактов, это во многом определяет заочную, а потому и без целевой аудитории работу.
Во-вторых, складывается впечатление, что каждый более-менее пишущий «левый» претендует на трон эдакого пролетарского Эразма из Роттердама, восседающего в тихом безопасном далеке и спускающего вниз инструкции насчёт классовой борьбы; или на роль рабочего Платона, обвиняющего всех вокруг в немарксистской ереси на том основании, что никто не читает и не понимает работ Маркса и Ленина. Это что, открылась такая «рабочая инквизиция»?
В своё время Платон призывал не читать, а сжигать труды Демокрита, не читая, а у нас отшвыривается всякая инициатива насчёт мыслить и действовать сообща – это вместо желания исправлять вместе ошибки и естественные заблуждения, как это делалось в своё же время единомышленниками в казанском кружке Федосеева, затем в группе «Освобождение труда». Но профанам презрительно указывается на труды Маркса и Ленина, а там – хоть трава не расти, сами разбирайтесь. А ведь сейчас есть «сеть», нам не обязательно из Киева, Самары и Нижнего тайком пробираться в Казань, на собрание, но знатоки марксизма не имеют возможности заниматься со всякими там…, организовывать политический инструмент для взятия власти пролетариатом они хотят, видимо, в библиотечной тиши.
Ребята, трава уже, на моей памяти, четвёртый год не растёт. Да, когда-то здесь, в статейке «О пользе болтовни», опубликованной в 2011 году, утверждалось о том, что всякая осмысленная общественная работа должна опираться на предварительно выработанную, внятную и коллективно обдуманную теорию, без волюнтаризма, без менторского зазнайства. Но прошло уже четыре года, а лозунги всё те же, без поправок на время, то же описательно – призывное содержание многих статей. То же зазнайство и нетерпимость толкователей учения. Ей богу, лучше десять невежд, чем один «профессиональный» знаток марксизма – ленинизма. Но о чём это говорит? Сидят в разных точках страны умные, в общем-то, люди, но пишут они часто (прошу не всех обижаться, тут на себя нужно обижаться) не для поправки дела, не для организации хоть бы марксистского кружка на работе, не для установления крепких, личных для начала, связей по всей стране, а для факта публикации, для комментариев и ещё ссылок в сети. Смотрите, мол, я пишу, значит, я существую! Некоторым, видимо, подавай под руку сразу готовый региональный революционный центр, тогда, мол, они и реализуют весь теоретический багаж, что толку связываться с многими разрозненными одиночками, что нам мнение Ленина о важности «…отдельных, незаметных ростков (социал-демократии)», мы мыслим миллионами, мы опережаем время на эпоху вперёд! Опережать время надо, но с учётом конкретно-исторического соотношения сил; опережать эпоху надо, имея опережающий лозунг для каждого «короткого» этапа борьбы, опираясь на насущное состояние революционной партии и самого пролетариата. В противном случае начинается футурология и авантюры.
Так дело не пойдёт.
Недостаточно только осмыслить, но не развивать марксизм. Потому что развивать его – и означает осмысливать живую работу с людьми, классовое понимание фактов реальной жизни, их связь между собой, их значение для положения пролетариата. Мы этого всего боимся, особенно боимся работы с людьми, и правильно, так как работы боятся тогда, когда не знают, как её делать. А если кто-то имеет мысли, то молчит, потому что боится, что его тут же засмеют и обвинят в отступничестве, мракобесии, приверженности анахронизмам. Вот так и будем сидеть и стесняться, хотя, повторяю, есть связь, и нужен-то для начала сущий пустяк - только честно ответить себе на вопрос о том, извините за резкость, на фига ты торчишь в «левой» теме?
Я отвечу на него по пунктам, без политического, только лично: мне до сих пор известна только одна общественно-политическая формация, внутри которой я смог состояться как человек; я всегда ставил профессию, любимое дело выше личной жизни, поэтому никогда не работал для денег, так как имел возможность делать то, что больше всего хотел, т.е. имел и реализовал то, что малоросс Сковорода называл «…счастием, сродностью между делом и душою»; там надо мной не довлело «проклятье разделения труда», и способности и склонности позволяли легко сменить или корректировать профессию; я ненавидел барахольщиков, и государсво это официально одобряло; я не вступал в конфликт с советским законом, так как считал его гуманным, справедливым; с другой стороны, я считал, что рецидивистов (не просто осуждённых, человек может один раз оступиться) выпускать из тюрьмы нельзя вообще, так как их нельзя признать людьми, они аномальны, если не понимают, где живут, и стремятся сломать наш дом; меня всегда привлекал масштаб, размах действия, которые достижимы не в большой по размеру стране, но только в той стране, которая ставит перед человеком задачи огромной сложности; моя страна прощала мне шалости и ошибки, я не допускал и мысли о том, что могу голодать, что ради заработка брошу своё любимое дело; даже если я сильно хулиганил, меня по-мужски вразумляли, но не выбрасывали из привычной жизни; я всегда считал моральную награду единственной нужной мерой поощрения, возможной между близкими, т.е. между страной и мной; следовательно, она любила меня.
Возвращением к ней, её идеей, воплощением, является не механический возврат или перенос готовых учреждений, характеристик, приёмов, принципов в будущее, а начинаемый с мелких шагов процесс формирования политической партии, который мы можем вести, через ужас возможной расправы, страх от скопления людей и ошибок, отбросив прочь амбициозность и зазнайство.
|
|
