"Когда Эстония переносила из центра города на военное кладбище Солдата-освободителя, так власти в истерике бились и кричали о проклятых фашистах. А памятник погибшим защитникам Ленинграда в почти спальный район увезти, это нормально..." пишет http://community.livejournal.com/ru_politics/12454152.html?mode=reply
- Характерно, что представители КПРФ, чей офис в Питере находятся в паре шагов от места предполагаемого надругательства над нашей исторической памятью, молчат в тряпочку, - комментирует новость председатель Редакционного совета ФОРУМа.мск Михаил Делягин. - Вероятно, администрация президента еще не "спустила" им, как говорят на Старой площади, их официально разрешенную позицию.
Об отношении питерцев к восстанавливаемому монументу царю Александру, известному личной скромностью, склонностью к алкоголизму и крылатой фразой "Европа может подождать, пока русский царь наловит карасиков к ужину", очень внятно изложено у Л.В.Успенского в "Записках старого петербуржца":
Много лет каждый, кто приезжал с Московского (тогда Николаевского)
вокзала в Петербург, как только выходил из вокзальных дверей на Знаменскую
площадь, невольно вздрагивал или хмурился.
Посреди площади лежал огромный, красного порфира параллелепипед, нечто
вроде титанического сундука. И на нем, мрачно проступая сквозь осенний
питерский дождь, сквозь такой же питерский знобкий туман, сквозь морозную
дымку зимы или ее густой, то влажный, то сухой и Колючий, снег, упершись
рукой в грузную ляжку, пригнув чуть ли не к самым бабкам огромную голову
коня-тяжеловоза туго натянутыми поводьями, сидел тучный человек в одежде,
похожей на форменную одежду конных городовых; в такой, как у них, круглой
барашковой шапке; с такой, как у многих из них, недлинной, мужицкого вида,
бородой -- "царь-миротворец" Александр Третий.
Многих прохватывал озноб, когда он появлялся так, внезапно, перед ними
как символ тяжкого могущества, безмерной тупости, непоколебимой жестокости;
как образ России -- той самой России, что когда-то вздымалась на гребне
волны, поднятая на дыбы фальконетовым Петром, -- и вот теперь так упрямо и
властно была остановлена на ходу поздним, современным нам царизмом.
С головой, пригнутой к копытам. С подрезанным по полицейскому образцу
хвостом... России, тяжко застывшей в насильственной неподвижности, горько и
грозно упершейся могучими ногами в землю, неведомо что думающей и невесть
что готовой сделать в следующий миг...
Князь Павел Трубецкой -- скульптор, создавший этот памятник, --
именовался Паоло Трубецким, жил больше не в России, за границей. Это был
талантливый художник.
Он создал невиданное произведение чрезвычайной силы:
памятник-карикатуру, сатирический монумент, колоссальный шарж на отца того
самодержца, который ему эту работу заказал... И произведение это зажило
жизнью, не предусмотренной ни автором, ни заказчиком.
Не очень понятно, почему все-таки этот памятник был тогда утвержден и
принят. С самого начала его смысл, может быть не до конца осознанный даже
самим ваятелем, обнаружился в глазах современников.
Некоторые просто были озадачены:Стоит комод,
На комоде -- бегемот,
На бегемоте -- обормот...Другие исподтишка посмеивались, отдавая должное силе и злости
сатирического выпада, проницательности взгляда художника -- не физического
взгляда, -- внутреннего зрения.
Пришла Революция и оставила могучую глыбу эту надолго на месте. Но было
сделано неожиданное: на постаменте было выбито четверостишие Демьяна
Бедного:Мой сын и мой отец -- при жизни казнены,
А я познал удел посмертного бесславья:
Торчу здесь пугалом чугунным для страны,
Навеки "бросившей ярмо самодержавья.
Не все в этих стихах удалось поэту. Не очень гладко словосочетание
"казнены при жизни", как будто можно казнить мертвеца. И "чугунной" статуя
названа понапрасну, -- она была бронзовой.
Но важно не это. Важно то, что, несомненно, никогда и нигде не
существовало другого памятника, который можно было бы так, при помощи
простой перемены надписи на нем, превратить из оды в эпиграмму, из монумента
в "пугало".
Прошли годы; удивительная скульптура была убрана от главного въезда в
Ленинград. Нужно согласиться с этим: над воротами замка прибивают герб его
нынешних владельцев, а не карикатурный портрет изгнанного повелителя.
Теперь о прожекте Валентины Матвиенко преобразовать подземное пространство перед Москвоским вокзалом на манер торгового центра в Хельсинки, который тоже начинается от вокзала и подземным образом уходит и к метро, и дальше в крытое "сити", где не выходя на улицу можно пройти к Эспланади и порту. Хорошая идея. но только в Хельсинки не меняли внешнего облика одной из центральных городских площадей. Что стояло, то и стоит. Зачем же менять что-то в реально историческом центре великого города? Тем более на монумент, который вызывал смех и раздражение у современников?
|
|
