В информационном агентстве КМ.ру состоялся "круглый стол" на тему «Россия перед лицом новых военно-политических угроз», в котором приняли участие политолог, президент консалтинговой компании Marcom С.Маркелов, главный редактор ФОРУМа.мск А.Баранов, вице-президент Российской академии геополитических проблем А.Анохин, руководитель Центра проблем безопасности, контроля над вооружениями и миротворчества Дипакадемии МИД В.Котляр. Участники "Круглого стола" ответили на вопросы читателей КМ.ру, и мы предлагаем ознакомиться со стенограммой мероприятия, либо (что лучше) посмотреть видеоматериалы, размещенные на портале.
Следует ли России ожидать каких-то угроз в связи с развитием иранской ядерной программы? Как вы оцениваете вероятность этого? (27 марта, 15:45)
Баранов: Я тоже полностью согласен, что если ядерная программа Ирана и представляет кому-то угрозу, то России в последнюю очередь. Во-первых, если мы посмотрим, какими носителями сегодня располагает Иран, мало того, что часть из них технологически связана с советскими прообразами. Во-вторых, по своему радиусу действия не позволяет говорить, что они способны нанести серьезный урон именно обороноспособности России - все-таки Иран достаточно далеко находится от наших границ. И какие-то территориальные, экономические притязания к Ирану, за исключением зоны Каспийского моря, пересекаются с интересами России крайне минимально. А общих экономических и политических интересов очень много, если мы посмотрим совсем рядом - у нас очень любят говорить о такой стране, как Пакистан, - это нестабильный режим, который не может контролировать сегодня даже всю территорию своей страны. Там у них образовалось независимое государство Вазиристан, ничего нельзя с этим поделать. И это государство обладает и ядерным потенциалом, и средствами доставки, и более того, это государство прямо враждебно России. Давайте вспомним афганскую войну, вспомним действия Пакистана: Руцкого два раза сбивали, оба раза пакистанцы - в Афганистане своих не было в воздухе... Поэтому сама проблема для России ядерного потенциала Ирана сильно натянута. Все-таки в Иране достаточно стабильный режим, который контролирует ситуацию, который демонстрирует разумность и прагматизм. И если в этом регионе появится еще одно государство с полным набором державы, я не думаю, что, по крайней мере, в ближайшие десятилетия это создаст проблему для России.
:Следует ли России ожидать каких-то угроз в связи с развитием иранской ядерной программы? Как вы оцениваете вероятность этого? (27 марта, 15:44)
Анохин: Иранская ядерная программа - это козырь у США для того, чтобы создать еще один очаг напряженности на юге. Будем сразу соотносить это с Россией, не будем касаться чисто ядерной программы. Авантюра в Ираке раскрыла основные цели США - взять под контроль, не добывать, а именно взять под контроль Персидско-каспийский энергетический комплекс. И таким образом контролировать и Европу, и Северо-Восточную Азию, я имею в виду Китай и Японию. Китай прежде всего, потому что Иран - основной поставщик нефти в Китай. Если говорить о перспективах развития ситуации в Иране, то мне кажется, что на данный момент военное вмешательство США в Иран невозможно, исходя из сил и ситуации, которая складывается в самом Ираке. Что касается возможных ударов, то можно гипотетически предположить, что будут из-за ядерной программы. Но результата они не принесут. Американцы наметили 350 объектов для уничтожения, 128 из них связаны с ядерной программой. Если в Ираке был один только объект и израильтяне 14 самолетами это все уничтожили, 128 объектов уничтожить просто невозможно. Иран достаточно серьезно подготовлен к воздушным атакам, все-таки у него эшелонированная противовоздушная оборона, сейчас у него туры 1М стоят на дежурстве и 400 боевых самолетов. Это серьезное противодействие США, Мне говорят: ну как же, американцы сосредоточили 450 самолетов и порядка 500 крылатых ракет. 500 крылатых ракет, поверьте мне, это очень мало. Я видел результаты в свое время в Багдаде, когда американцы выпустили в 98-м году 420 ракет, уничтожили два крупных здания, разрушили дороги и повырывали куски стен заводов, больше ничего. Это мало. Уничтожить объекты в горах невозможно. Я предпочитаю Иран с атомной бомбой, но спокойный, дружественный, нежели разбитый и взорванный изнутри Иран на границе с Россией. Потому что, простите за цинизм, но одним государством больше с атомной бомбой, одним меньше - сути не меняет. У израильтян двести ядерных снарядов, 60 носителей, все спокойно к этому относятся, Пакистан и Индия имеют ядерное оружие, Китай имеет ядерное оружие. Если брать наши исторические отношения с Ираном, то они были в разной степени близости, отдаленности, но никогда не переходили в военную фазу. Поэтому я считаю, что ядерная программа Ирана или опасность ядерной программы Ирана - это вещь надуманная, это, прежде всего, политическая спекуляция, позволяющая американцам сделать какой-то очень резкий ход в этом регионе.
:Как вы оцениваете перспективы вступления в НАТО Грузии и Украины? (27 марта, 15:43)
Котляр: Что касается Грузии, то здесь совершенно безграничный энтузиазм господина Саакашвили, к сожалению, поддерживается теперь и общественным мнением Грузии, в чем значительную негативную роль сыграли мы сами, потому что когда была введена система санкций против безобразного поведения грузинского правительства, эти санкции были распространены не только на руководство Грузии, а на все население, и это очень больно ударило по экономическому положению простых грузин, простого населения, которые посылали своих отцов, старших братьев, сыновей в Россию зарабатывать, потому что те содержали семьи. И когда вот этого лишили, то начался сдвиг в общественном мнении Грузии, и сегодня у меня нет сомнений в том, что Грузия, если случится что-то совершенно непредвиденное, вступит в НАТО тогда, когда ее пустят. Если только мы не начнем топать ногами, и к нам начнут прислушиваться - вот в этом отношении, как это ни странно, история с базами ПРО может заставить Европу немножечко задуматься - там ведь нет консенсуса по поводу принятия Грузии, не говоря уж об Украине. Германия и Франция считают, что со странами СНГ надо поддерживать партнерские отношения, но в рамках программы партнерства, и не принимать в члены НАТО, особенно Украину и Грузию. А вопрос решается консенсусом. Так что при самом безграничном энтузиазме господина Саакашвили еще не ясно, получит ли это поддержку в Европе. Что касается Украины, то здесь еще больше неопределенности, постольку у нас есть основания - и я осторожно об этом говорю, у нас было несколько подряд выборов на Украине, в которых люди побеждали под лозунгом укрепления отношений с Россией, а потом разворачивались на 180 градусов. И сейчас некоторые заявления премьер-министра Януковича относительно развития проатлантических связей тоже нуждаются в очень серьезном анализе, но тем не менее от 60 до 80% общественного мнения Украины отнюдь не только в восточной части, но и западной тоже, выступают против членства в НАТО. Кто бы ни был во главе, даже Ющенко не может просто так это поломать. То есть, если резюмировать: энтузиазм политического руководства и там, и там, если под Украиной подразумевать Ющенко - есть. Но на Украине дело осложняется отсутствием поддержки в общественном мнении, а также серьезными сомнениями в Европе: стоит ли ломать отношения с Россией из-за того, чтобы поддерживать американскую линию приема в члены НАТО Украины и Грузии.
:Как вы оцениваете перспективы вступления в НАТО Грузии и Украины? (27 марта, 15:32)
Анохин: Я совершенно согласен, что конфигурация мира изменилась коренным образом, и это касается не только Европы, но и латинской Америки, Африки менее заметно. Очень интенсивные процессы идут в юго-восточной и северо-восточной Азии, но нас больше интересует Европа. Это, конечно, пересмотр договора об ограничении вооружений в Европе. Потому что согласно этому договору мы весьма ограничены, а новые члены НАТО совершенно спокойно не подтверждают вхождение в рамки этого договора, а, следовательно, НАТО как таковой имеет возможность политического и военного маневра. Здесь надо исходить из того, что любой договор, который нас не удовлетворяет, должен быть пересмотрен, или просто мы выходим из него. То есть мы должны говорить: полезно это для России или вредно. Полезно - выходим, вредно - будем договариваться.
Маркелов: Либо нужна такая конфигурация договора, которая будет полезна. Снова нас усилит.
Анохин: То есть надо постоянно садиться за стол переговоров, снова пересматривать. Во всяком случае, это дает возможность нам действительно усилить позиции и постоянно держать наших партнеров в состоянии напряженности: а что еще сделает Россия в свою пользу? Кстати сказать, психологически это очень серьезное действие, и оно обычно используется в политических моментах, поэтому я считаю, что мы должны совершенно четко, а главное, оперативно выходить или входить в какие-то договоры. Без объяснения. Берем пример с американцев: они как-то не очень объясняют, почему они вышли, откуда они вышли, куда вошли - они не объясняют. Почему мы должны объяснять? Тоже серьезная и внутренне развиваемая страна, поэтому должны соответствовать своему статусу.
:Американские соглашения в области контроля над ядерными и обычными вооружениями могут подлежать пересмотру в связи с последними обстоятельствами? (27 марта, 15:31)
Баранов: Дело в том, что достаточно давно было заключено несколько договоров, касающихся и обычных вооружений, и стратегических наступательных, но эти договоры заключались тогда, когда существовал паритет, и в результате, допустим, по стратегическим ядерным силам количество и у США, и у СССР, теперь у России, сократилось в несколько раз, порядка тысячи единиц с той и с другой стороны. Дело в том, что, если США захотят выйти из какого-то из этих договоров, они могут сегодня нарастить количество своих ракет в 2-3 раза достаточно быстро. Они могут увеличить количество своих бомбардировщиков стратегических тоже в несколько раз достаточно быстро. Они могут построить практически любое количество подводных лодок. Что у нас? После распада СССР у нас остался всего один завод в Воткинске, который производит ракеты «Тополь-М». Так вот, для того, чтобы нам не наращивать даже свой потенциал, а для того, чтобы просто заменить стоящие сейчас на боевом дежурстве устаревающие ракеты, нам надо производить, грубо говоря, из открытых источников, порядка 30 «Тополей» в год. А мы производим сейчас, когда пошло более-менее финансирование, 5-6, а было время - и 1 производили. То есть мы даже не успеваем освежить тот потенциал, которым мы сейчас обладаем по существующим договорам. То есть наш выход из этих договоров будет означать примерно то же самое: выколю себе глаз, пускай у тещи зять будет кривой. Мы выйдем, да. США имеют возможность нарастить свой потенциал? Имеют. А мы? У нас проблемы. Мы не можем сейчас построить еще 20-30 Ту-160. У нас просто нет для этого готовых производственных мощностей. И так далее.
:Американские соглашения в области контроля над ядерными и обычными вооружениями могут подлежать пересмотру в связи с последними обстоятельствами? (27 марта, 15:20)
Анохин: Я хотел бы сказать, что мы делаем упор на военно-промышленный комплекс, на кадры. Но когда я слышу выступление министра обороны, где он говорит: вот нам надо, вот мы закупим. Для чего? Давайте посмотрим. Я понимаю, что генералы всегда готовятся к прошлой войне - это ясно. Но если, например, говорят, что у нас нет врагов, - зачем держать армию? Самое главное, надо начинать с геополитической доктрины: определить свое место, свое отношение к соседям, определить отношение ко всему миру - тогда уже на основе геополитической доктрины строить военную стратегию, военную доктрину и, исходя из возможностей и целей, вооружать армию.
Маркелов: Поддерживаю вас и даже, слушая вас, ловлю себя на мысли, что у нас пока доктрина такая: мы были сильными, потом мы стали слабыми, и теперь мы снова сильные. Вот это наша доктрина.
Анохин: Меня всегда т когда министр обороны говорит: у нас нет врагов. Но простите меня, ты по должности своей должен искать врагов. Ты должен их выискивать и выбивать деньги на вооружение. Даже председатель ФСБ сказал, что у нас нет шпионов. Зачем такой руководитель? Он по должности обязан...
Маркелов: Мы точно с вами знаем, что в политике есть элементы, фигуры речи, а есть, так сказать, сути...
Анохин: Поэтому я говорю, здесь мы... вот нам надо перевооружаться. Для чего? Какие цели? Будем менять на СУ-30. Аж шесть самолетов мы закупаем, понимаете, мы будем менять... я посчитал: пятьдесят лет надо для того, чтобы сменить нынешний парк на СУ-30.
Котляр: Видите ли, вопрос, который вы задали: что делать? - он сейчас обдумывается отнюдь не только в России, потому что речь Путина разворошила весь этот клубок - она заставила задуматься. Обратите внимание, что первая реакция средств массовой информации на речь Путина была, как в одной газете написано, «совершенно истерической». Но прошло 2-3 дня, и у них стали поворачиваться мозги по-другому, стали более трезво мыслить. Генсекретарь НАТО де Хооп Схеффер, первая его реакция была: страшно разочаровывающая речь, я очень недоволен, это ухудшит отношения России с НАТО. Через 2 дня, когда к нему приехал чешский премьер, он сказал ему: «Что ж вы делаете? Это нельзя решать просто вам и Польше, не было просьбы ни со стороны НАТО, ни со стороны Евросоюза. Это было сделано, как здесь уже коллеги говорили, исключительно на двусторонней основе. Что же у нас возникает, говорит Схеффер: лига «А» и лига «Б» в Европе? Кто-то будет под зонтиком, а кто-то не будет? Меркель выступила очень резко с критикой Польши и сказала, что такие вещи так не делаются, что поляки должны были сначала обратиться, поставить этот вопрос в Совете НАТО, а также в Совете Россия-НАТО, потому что этим вопросы должны решаться с участием, как минимум, трех игроков. Сейчас, если вы заметили, такая тишина. Молчание. Они сейчас готовятся к тому, чтобы провести такое обсуждение, а ведь у нас три года уже по нашей инициативе в рамках Совета Россия-НАТО идет обсуждение возможности создания совместными усилиями ПРОТВД в Европе, противоракетная оборона театра военных действий. И вместо того чтобы идти по пути развития этой идеи, мы уже провели три командно-штабных учения по этому вопросу, а учитывая секретность практически всех данных, которые связаны с этими системами и у нас, и у них, - ясно, что и мы, и они сделали несколько крупных шагов навстречу друг другу, хотя бы потому что раскрыли целый ряд данных, которые никогда раньше не раскрывали. И вот в этот самый момент, чтобы остановить этот процесс, американцы делают то, что Лавров совершенно правильно назвал политической провокацией против Европы. Так что в Европе заварился большой такой бурлящий котел, и неизвестно, чем это кончится, потому что речь идет и о том, что будет не только угрозой для, скажем, Польши и Чехии, потому что если, не дай бог, начнется что-нибудь, то первый удар будет как раз по этим базам. И мне трудно понять оптимизм польского президента, который сказал, что вот теперь мы будем себя чувствовать в большей безопасности. Это все равно что взял горящую свечку, вошел в пороховой погреб, сел и сказал, что вот теперь я в полной безопасности. Уж кто-кто, даже старый министр обороны Украины, этот ярый пронатовец, сказал: а вообще-то, вы подумали насчет того, что если когда-нибудь они будут перехватывать ракеты какие-нибудь, то, во-первых, мы не знаем, что там за боеголовки; во-вторых, то, что останется после этих боеголовок, будет падать не на США, а будет падать на Европу - вот об этом тоже надо думать. Так что я хочу сказать, что этот вопрос еще не решен окончательно. Сейчас и на Польшу, и на Чехию оказывается серьезное давление всеми остальными европейскими странами. Не для того чтобы отказаться от этой идеи вообще, а для того чтобы вытащить ее и включить в повестку дня Совета Россия-НАТО, а чем кончится это обсуждение - это, знаете, я не стал бы говорить, что у американцев стопроцентный шанс. Большой шанс, что они протащат, но не стопроцентный.
:Американские соглашения в области контроля над ядерными и обычными вооружениями могут подлежать пересмотру в связи с последними обстоятельствами? (27 марта, 15:03)
Маркелов: Я честно скажу, с точки зрения формальной исторической точности, я не владею тем, что должно быть пересмотрено, я понимаю одно - вот я слушаю сейчас коллегу и поймал себя на такой мысли: какие есть особенности происходящей сегодня ситуации, которые лежат в основе любого пересмотра любых договоренностей? Первое. Я так понимаю, что мир находится одновременно как в придумывании новых правил игры, так и одновременно в реагировании на эти правила. Это очевидная вещь. Второй системообразующий фактор - это то, что вся политика краткосрочная. Это тоже отмечают все, то есть, условно говоря, идет некое тестирование мира, то есть Польша приняла решение - не факт, что она не отыграет его через какое-то время. Чехия приняла какое-то решение, какие-то социальные процессы запускаются внутри ли страны, вне ли страны, даванули ее - раз, она полуотыгрыш может сделать. Грузия то ли разместит, то ли не разместит. То есть, другими словами, эта новая геополитическая матрица, военная ли, - она идет в состоянии оформления этого всего. Отсюда, безусловно, смена правил. Смена договоренностей совершенно очевидна, это, безусловно, вопрос не того, чтобы какие-то договоренности должны быть пересмотрены, совершенно очевидно подавляющее число договоренностей в свете того, что уже стороны накопили столько шагов, что количество переходит в качество. Соответственно, должна меняться и сама конфигурация договоренностей - это уже работа каких-то больших экспертных сообществ, экспертных групп, которые идут непрерывно и перманентно. Поэтому принципиально договариваться о чем? Изменилась геополитика, изменилась конфигурация сил, срез вокруг Европы, вокруг России, в Азии и в Латинской Америке, то есть нет ни одной территории, где бы не произошли изменения. Отсюда эти изменения требуют изменений всех ключевых форм, которые были. Повторяю, я сейчас не говорю конкретно, но это не мой профиль, может быть, коллеги более точно скажут.
:Что же делать в такой ситуации? Какую политику должна избрать наша страна? (27 марта, 14:52)
Маркелов: Что делать в такой ситуации? Безусловно, Россия не может не испытывать на себе, в своем мышлении, в своей реакции на окружающий мир, в том, какие там интеллектуальные, какие экономические - она не может отрицать этого, и, соответственно, у России одна из положительных вещей, которые в последние годы возникают, - что Россия вроде бы становится открытой с точки зрения адаптированности к тому, что происходит в окружающем мире, и не пытается стопроцентно снова изобретать свои собственные колеса. К чему я это говорю? Я к тому говорю, что Россия, в том числе и с точки зрения разваленного оборонного комплекса, все-таки начинает идти по пути оптимальному. Это значит, что, выписывая рейтинг главных проблем и понимая, что все развалено, выписывая первоочередные задачи, она начинает анализировать и затраты этого. Отсюда все последние заявления и Иванова, и не Иванова, и вся эта тенденция куда идет? Что да, смотрим, что там танки не будут работать в любых, даже угрожаемых военных действиях, значит, соответственно, танкам чуть пониже, пусть их белорусы делают. Соответственно, мы вылезаем в более электронные, инновационные военные технологии, в которых мы всегда были сильны, и, соответственно, есть ощущение, что и денежки уже туда будут бежать. Если называть, реанимация оборонного комплекса как тоже такой закрытый национальный проект. То есть туда вроде бы собирается. Тенденция какая-то есть. По крайней мере, даже если пользоваться библейским выражением «В начале было Слово», то слова какие-то заявляются по этому поводу. Там понятно, что дела всегда чуть меньше. Поэтому я считаю, что этот оптимум, который избирается, а не когда все надо, все заводы, которые полугиблые, получастные, полугосударственные, все поднимать, не будут их все поднимать, здорово, нормально. Если нужно держать боеспособную армию, пошли тенденции, связанные с кадровыми инновациями, платные армии, профессиональные, налоговик стал министром обороны. Это тоже уже какое-то ноу-хау, по крайней мере, может, воровать будут меньше в армии. Мы удивили мир. Другими словами, те наши попытки отвечать на эти вызовы в ремонте оборонного комплекса, в ребрендинге и овербилдинге, в каких-то громких заявлениях пока, пусть пока полстраны еще не верит в эти заявления, но здорово уже происходящее. И плюс наши всякие фирменные секретные разработки, их тоже никто не отменял, наши секретные мозги правдами и неправдами, хоть полтора процента, но удержать. Да, я сам недавно создавал интересный консультативный проект по предприятию нашего «Бурана»...
Баранов: Где сейчас автосервис?
Маркелов: Да, где сейчас стоит федеральный склад «Тойоты». Я посмотрел: там то поколение советское, и мозгов, и изобретателей, они там сохранились маленькой лабораторией между «тойотами» и всякими чучелами, мастерскими по выделке и так далее, они все равно там что-то придумывают, они на какие-то выставки посылают молодых ребят, которых они тоже непонятно на какие деньги набрали. То есть, другими словами, процесс пошел, и вроде бы есть ощущение, по крайней мере, на уровне деклараций и на уровне просачивающейся информации, что все движется в правильную сторону.
Баранов: Есть такой нюанс, что в современной системе национальной обороны нет важных и неважных вещей. Она исторически так выстраивается, что если у вас есть провисание в какой-то из областей, - она и становится для вас ключевой и фатальной. То есть, мы не говорим о современном самолете, никто так уже не говорит, потому что существует боевой авиационный комплекс. Если он прекрасно летает, замечательный планер, но если у него при этом слабое вооружение, он будет проигрывать. Если у него хорошее вооружение, но он плохо видит или слишком близко видит, или он видит недостаточное количество целей - он будет проигрывать. Если он плохо управляется из-за недостатков электроники, то он опять же будет проигрывать. То есть если мы подходим к этому вопросу экономически, мы скажем: фиг с ним, у нас вот здесь вот провисание по вооружению, зато у нас прекрасный двигатель и хороший планер, и в сумме вроде бы все сходится. А в области обороны оно не сходится, потому что он будет проигрывать, потому что у него слабое вооружение. И то же самое и в системе глобальной обороны. Если наши, скажем, стратегические ядерные силы создавались по принципу триады, это же тоже было не просто так. А сейчас у нас наши стратегические ядерные силы из элементов триады потеряли фактически уже и морскую, и авиационную составляющие, осталась только наземные ракеты, шахтного базирования и мобильные комплексы, и все. И именно вот этот перекос позволяет сегодня нашему геополитическому противнику его использовать и найти слабые места в нашей обороне. Опять-таки, из-за того, что произошла очень сильная реструктуризация с деградацией оборонного комплекса, нам нечем на это ответить, у нас просто нет для этого ресурсов.
:Насколько последние шаги США в военно-стратегической сфере нарушают сложившийся баланс сил и угрожают безопасности России? (27 марта, 14:49)
Баранов: Наша тема была заявлена как геополитические угрозы, но я скажу, что главная геополитическая угроза для России - конечно, находится внутри. Скажем, если мы возьмем ситуацию в 1990-92 году, то, вообще, политика нашей страны, в особенности оборонно-промышленного комплекса, исходила из того, что мы такие могучие и никакой внешней угрозы для нас реально не существует. Естественно, ошибочность такой государственной политики в отношении оборонно-промышленного комплекса - а это основа национальной обороны - привела к его сворачиванию, его разрушению. Если сейчас, допустим, Вавилов оценивает падение нашего промышленного потенциала где-то в 2-2,5 раза по отношению к советскому периоду, то тут есть некоторый перекос. Как мы понимаем, топливно-энергетического комплекса это падение коснулось в меньшей степени, чем непосредственно оборонную промышленность, где падение вообще колоссальное. Скажем так, в случае большой войны мы уже лет пять как не в состоянии контролировать собственное воздушное пространство, я уже не говорю о воздушном пространстве других стран. И я с господином Маркеловым не соглашусь, когда он говорит, что мы усилились. Да, в финансовом, имиджевом отношении Россия усилилась, а вот с точки зрения оборонно-промышленного комплекса мы ослабели даже по отношению к временам Ельцина. Потому что промышленные мощности, если они не загружены государственными заказами, - их нельзя законсервировать на много лет. Ну, хотя бы потому, что многие люди за последние 10-15 лет ушли на пенсию, а смены нет. Если авиационный завод 15 лет производит фактически по одному самолету в год, то даже если представить, что там ничего не разворовали и все сохранилось, то в случае необходимости мобилизации он, как завод «Знамя труда», 140 машин в год делать не начнет. Никак.
Маркелов: Я согласен с вами, даже поправлюсь. Я, может, не очень точно выразился: мы хотим быть сильными, мы хотим казаться сильными...
Баранов: В имиджевом отношении у нас получается. И вот дальше, если мы рассмотрим вот эту угрозу, действительно достаточно мнимую в отношении размещения элементов ПРО - да, она мнимая, но она возникла именно в тот момент, когда противоположной стороне ясно, что мы не в состоянии на нее ответить никак - ни симметрично, ни асимметрично. У нас просто оборонно-промышленный потенциал находится в том состоянии, когда он уже не мобилизуем даже при очень большой нужде. И у меня нет никаких оснований предполагать, что наше государство сегодня в том виде, в каком оно существует, готово приложить в срочном порядке гигантские усилия и гигантские средства вложить в изменение этой, в общем, уже катастрофической ситуации. Соответственно, возникновение новых геополитических угроз - это просто естественный ответ внешнего мира на наше это вот скукоживание и схлопывание, на нашу слабость.
:Насколько последние шаги США в военно-стратегической сфере нарушают сложившийся баланс сил и угрожают безопасности России? (27 марта, 14:30)
Анохин: Я полагаю, что разговоры о нарушении стратегического баланса возникли не сейчас. Дело в том, что холодная война никогда не прекращалась - она просто меняла свои фазы и свою активность. Что касается размещения ПРО, о котором много говорят, с точки зрения военной опасности, она, конечно, ничтожна. С точки зрения политической, нарушен баланс сил, и США как раздражитель довольно серьезно повлияли на ситуацию в самой Европе. То есть они разворошили муравейник, и сейчас смотрят, что там происходит. 90% чехов, если я не ошибаюсь, против размещения, референдум показал. Польша всегда на все согласна, это ее история, и самое главное, что все действия США являются серьезнейшим раздражителем для старой Европы, потому что, если бы шли разговоры о национальных компонентах ПРО, НАТО имеется в виду, это было бы воспринято достаточно спокойно. Но это же чисто американские объекты на европейской территории стран НАТО. То есть НАТО как таковое, не спросив, начинают втягивать в стратегическое противостояние России и Европу, а она совершенно не хочет в это влезать. Поэтому? с точки зрения ракет, эти ракеты никогда не поразят наши ракеты в Плесецке, не долетят, не успеют, технически невозможно просматривать всю территорию, это понятно. И что это носит политический провокационный характер - тоже понятно, потому что после того, как решился вопрос с Европой, американцы уже спокойно говорят: еще бы хорошо и на Кавказе поставить. А где? Пока не знают, но уже начинают ворошить Кавказ. То есть здесь начинается такое движение, способное и спровоцировать Россию, и внести раздражение и в Европу, и на юге на наших, где нестабильность.
:Насколько последние шаги США в военно-стратегической сфере нарушают сложившийся баланс сил и угрожают безопасности России? (27 марта, 14:23)
Маркелов: В данном случае меня как политолога интересуют тренды, которые происходят. Новая геополитическая матрица очевидно показывает: мы сегодня стали сильнее как страна. И совершенно очевидно в ответ на это усиление меняется и отношение к нам наших и теоретических, и нетеоретических противников. Отсюда как бы обкладывание нас и приближение к нам источников, которые будут создавать именно саму - мне как психолингвисту интересно само слово - угрозу, т.е. угроза слова, в основе которого лежит, что это не столько еще опасно, сколько предвкушение некоей опасности. И отсюда позиция тех же разместителей вокруг нас более плотного кольца систем вооружений, систем потенциального нападения либо потенциальной угрозы, они свидетельствуют о том, что геополитическая матрица меняется, и, раз мы усиливаемся, раз мы признаем свою доктрину усиления как страны в 21 веке - соответственно, мы должны это рассматривать как естественный, нормальный вызов происходящему и с этим вызовом должны работать. И поэтому, безусловно, угроза есть, но угроза, прогнозируемая с точки зрения усиления нашей страны в принципе и с ее очередным витком геополитического замаха.
:Насколько последние шаги США в военно-стратегической сфере нарушают сложившийся баланс сил и угрожают безопасности России? (27 марта, 14:22)
Котляр: Они выполняют стратегические компоненты. Этого раньше не было. Разумеется, 10 ракет сегодня в Польше, если добавить еще 12 в Калифорнии и 2 на Аляске - это не угроза сегодня для страны, но это тенденция, это начало тенденции. Главное - это получить политическое согласие разместить, а нарастить этот потенциал - это уже проще. Плюс еще мы знаем, что они ведут переговоры с 14 другими странами по этому же вопросу. И вот когда ко всему этому еще будет добавлен (а это уже в планах Пентагона, на это уже деньги выделены) космический компонент - вот тогда действительно может возникнуть соблазн; когда они почувствуют, что вроде бы они защищены от первого удара, тогда возникнет соблазн этот первый удар нанести самим. Потому что отнюдь не всегда нынешняя администрация размышляет рационально. Все может быть в той ситуации, которая тогда может возникнуть.
|
|
