В городе Резекне застрелен депутат Лудзенской краевой думы, заявивший, что «русскую падаль надо вывезти за Псков», и выразивший сожаление, что «нацисты не убили в 1941 году всех евреев». Ненависть ко всему русскому и ностальгия по палачам Холокоста в современной Латвии упакованы в пакет законов и моральных норм, что дико даже для лицемерной европейской демократии.
Четыре выстрела почти в упор получил владелец фермерского хозяйства Luseni Андрис Любка, депутат от правящей парламентской партии «зеленых и крестьян». Входивший в сотню самых богатых людей Латвии землевладелец и собственник нескольких лесопилок в Латгалии скончался, не приходя в сознание. Убийство произошло на пороге магазина, где получасом ранее политик агрессивно конфликтовал на национальной почве.
Преступление началось с бытового конфликта: минивэн депутата перегородил проезд машине местной жительницы Алене Хайт. Женщина попросила переставить микроавтобус – на русском языке, ведь большинство в регионе Латгалия - этнические русские. «Он подошел ко мне и сказал: "Ты - русская падаль, твое место в 100 километрах за Псковом". Он стоит лицом ко мне и говорит: "Я бы этих русских давил и давил!". С такой злобой».
Женщина испугалась, заплакала, позвонила своему мужу, рассказав о конфликте. Игорь Хайт, имеющий разрешение на ношение оружия, вместе с шофером приехали помочь. Депутат не был склонен к либеральности и сразу заявил мужу: «В 1941 году вас, евреев, всех должны были расстрелять здесь».
В рейхскомиссариате Остланд, в который входила оккупированная Латвия, по решению Ванзейской конференции было истреблено полностью все довоенное еврейское население – спаслись от геноцида только те, кто вырвался в РСФСР в первые две недели с отступающими частями Красной армии. Людей расстреливала немецкая айнзацкоманда и добровольцы шуцманшафта, позже латышских дивизий СС – Калейс, Арайс, Цукурс. В первый же год оккупации были расстреляны 110 тысяч евреев, в том числе 5 тысяч евреев гетто Резекне.
На картах Третьего рейха Lettland обозначалась гробом с надписью «Juden frei», в роду у каждого еврея сегодня в Латвии есть предки – жертвы Холокоста. Это знал Любка, знал и Хайт. Он начал стрелять. Четыре пули в упор. У депутата не оставалось никаких шансов выжить. Этого могло не случиться. Или должно было произойти – депутат погиб, безусловно, по стечению трагических обстоятельств, но именно он первым из латышских политиков озвучил арийские мечты фюрера о геноциде человеку, у которого был с собой пистолет.
История этого преступления, к сожалению, полностью совпадает с мейнстримом современного латышского неонацизма, легитимизированного на законодательном уровне, включая переписанную под нарративы о «советской оккупации» конституцию Сатверсме. В Латвии около 40% русского населения и почти 200 тысяч «неграждан» лишены гражданских прав. Запрещено все русское образование, стариков с гражданством России заставляют сдавать «тесты на лояльность» на латышском языке («чей Крым» и т.д.). За несколько лет тренд русофобии стал основной модой, за счет которой строится толерантная арийская Латвия.
Там снесены все антифашистские мемориалы, готовится демонтаж братских воинских кладбищ, а 2 декабря МВД и МИД Латвии объявили начало массовой депортации сотен «нелояльных» граждан России за пределы «настоящей демократии ЕС и НАТО». Ни один суд в Латвии, а также ЕСЧП, не встал на защиту русских.
Свой антисемитизм прибалтийские «арийцы» стараются не афишировать, чтобы не разрушить трансатлантическое партнерство. Пропаганда национальной и расовой ненависти сформировала политику неонацистов: к сожалению, русофобия и Холокост снова запакованы в один кейс.
|
|
