Мало кто задумывается, как же так получилось, что только на постсоветском пространстве Новый год отмечается так широко и практически единодушно.
И пенсионеры, смотрящие новогодний концерт, и молодежь, развлекающаяся петардами, и небедный менеджер на новогоднем ужине в клубе, все практически празднуют один сценарий.
Конечно, можно сказать, что в СССР Новый год стал заменой празднику Рождества, и оттуда была привнесена новогодняя елка, подарки под елочку и детские карнавальные представления и т.д. Но разве рождественские гулянья в произведениях Гоголя хоть как-то похожи на нынешнее отмечание Нового года?
Или вы читали о всеобщих гуляньях в сочельник с многочисленными застольями?
Да и в остальных странах разве становится рождественский вечер таким поводом для всеобщей суматохи с готовкой роскошного стола?
В нашей стране Новый год это в первую очередь торжество для взрослых. Какой уж тут детский праздник за полночь, с шампанским, оливье, шумными полночными петардами?
Детей отправляют спать, или они сами засыпают под гам гостей и звон бокалов. И вся страна синхронно наливает бокалы при последних словах человека в кремлевском заснеженном дворе.
Так почему же мы так ждем этого в принципе самого обычного дня, и почему никто так не отмечает Новый год в других странах?
А причиной, на мой взгляд, является уверенность каждого, что будущий год будет лучше предыдущего. И это – точно достижение Советского Союза.
Одной из самых первых книжек, которые читали мои ровесники, была маленькая повесть «Чук и Гек», написанная Аркадием Гайдаром в 30-е годы.
Простодушный рассказ о детях, которые приехали к отцу на север на Новый год. Это, наверно, одно из самых первых изложений совершенно нового сценария нового праздника.
Дети мастерят самодельные игрушки на настоящую елку (отголоски рождественских традиций), взрослые, по словам автора, еще сами не знают, как же праздновать этот вечер. Потанцевали, попели…и тут самое основное :
«Теперь садитесь, — взглянув на часы, сказал отец. — Сейчас начнётся самое главное.
Он пошёл и включил радиоприёмник. Все сели и замолчали. Сначала было тихо.. Потом что-то стукнуло, зашипело, и откуда-то издалека донёсся мелодичный звон.
Чук с Геком переглянулись. Они гадали, что это. Это в далёкой-далёкой Москве, под красной звездой, на Спасской башне звонили золотые кремлёвские часы.
И этот звон — перед Новым годом — сейчас слушали люди и в городах, и в горах, в степях, в тайге, на синем море.
И тогда все люди встали, поздравили друг друга с Новым годом и пожелали всем счастья».
Аркадий Гайдар как-то гениально понял, что же такое новый год для всей страны.
Это стало главным содержанием нового праздника – кремлевские куранты, собирающие всю страну, чувство гордости и надежды, и уверенность в том, что будущий год принесет лучшее.
Движение – вперед и вверх!
Все рождественские сказки – о чудесах милосердия, о прощении близких, о раскаянии жестоких.
Все новогодние советские сказки – о чудесах новых встреч, новой любви и о чудесах новых горизонтов.
Советский новый год не соглашается смириться с тем, «…Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем. Бывает нечто, о чем говорят: «смотри, вот это новое»; но [это] было уже в веках, бывших прежде нас..»
И именно поэтому Новый год – праздник исторического оптимизма, настоящий коммунистический праздник. Праздник будущего всеобщего счастья.
«Что такое счастье — это каждый понимал по-своему. Но все вместе люди знали и понимали, что надо честно жить, много трудиться и крепко любить и беречь эту огромную счастливую землю, которая зовётся Советской страной».
|
|
