"А можно я ещё тут побуду? Не хочу домой"

А ведь 72 года это по нынешним меркам совсем ерунда, мог бы жить и жить... 

Когда моя мама была молоденькой, она часто бегала в Московскую консерваторию к своей подруге и моей кормилице Татьяне Чудовой - та уже закончила учебу по классу композиции у Тихона Николаевича Хренникова и уже сама преподавала. Мне было 3-4 года, оставить меня было не с кем, и мама таскала меня с собой. С тётей Таней они могли курить и болтать часами в перерывах между занятиями, а меня сбагривали на попечение долговязого длинноволосого студента, воспитанника того же Тихона Хренникова. Мама предварительно созванивалась с тётей Таней, спрашивала, можно ли ей взять меня, а тётя Таня всегда говорила уверенным тоном: "Бери, конечно. Саша посидит". 

Студент Саша выглядел примерно как на этой фотографии, только волосы были ещё длиннее - кстати, забавно, что в те густосоциалистические времена к его шевелюре никто не прикапывался, видимо, потому, что к шевелюре прилагалось ещё кое-что - к этому времени студент Саша уже был союзной знаменитостью, исполнившей свой бессмертный хит "Как молоды мы были". Как студент Саша выглядит, страна ещё не очень хорошо знала - его только-только начали показывать по телевизору, но по радио обладателя уникального голоса уже узнавали все. И при всём при этом "Саша посидит" срабатывало всегда и безотказно. Вдоволь наболтавшись, мама с тётей Таней заглядывали в аудиторию, и всегда заставали одну и ту же картину: студент Саша сидел за роялем или за пианино (в зависимости от того, где его заставала обязанность стать нянькой), я удобно развалилась у него на коленках, а он или что-то мне рассказывает, или тыкает моими пальчиками по клавишам, либо мы с ним что-то поём на два голоса. Я сейчас уже не очень чётко помню, о чём мы болтали с дядей Сашей, но точно помню, что музыкой дело не исчерпывалось - я ему рассказывала про свою собаку, про ещё какие-то важные девочковые дела. И когда мама приходила меня забирать, я вцеплялась дяде Саше в шевелюру и говорила: "А можно я ещё тут побуду? Не хочу домой". 

А ведь дядя Саша, заметим на полях, сам был ещё бездетен - есть редкая порода людей, которые могут найти общий язык с любым ребёнком, и которых не тяготят чужие дети. Вот представьте себя на его месте: вы молодой подающий надежды талант, почти звезда, вам 27-28 лет, и к вам регулярно и надолго сваливается на коленки чужая четырёхлетняя девочка. 

Так что дядю Сашу я запомню не только как обладателя уникального голоса, но и как человека, на чьих уютных коленках прошла какая-то немаловажная часть моей жизни. 

Трагическое, не укладывающееся в голове совпадение - вчера на Ваганьковском кладбище мы проводили в последний путь профессора Московской консерватории Татьяну Алексеевну Чудову, а вернувшись с похорон, я узнаю о смерти Александра Борисовича Градского. 

Как-то несправедливо это всё.