Другая Америка

О том, что обездоленные существуют не только в странах третьего мира, напоминает нам Карлос Альфонсо Корраль    -   не имеющий кинообразования, но много лет работавший ассистентом у Роберто Минервини, певца социальных низов Америки, чьи бьющие наотмашь документальные зарисовки выглядят настоящим приговором североамериканской системе сегрегации и обречённости.  Поразительно талантливый дебют Корраля «Грязные птахи»    -  мощная заявка на достойное место в большом кино.

В объективе   -  окраины техасского Эль-Пасо, миллионника на самой границе с Мексикой. Фильм снят как серия острохарактерных портретов обитателей местной помойки, на чёрно-белую плёнку    -   герои сами по себе настолько яркие, что никакие цвета не нужны.  Бездомные философического склада всех цветов и рас, интернациональный и мультикультурный бомжатник, все пьющие и ширяющиеся, но различия в социальном происхождении налицо   -  есть конченные уголовники, есть БИЧи  -  бывшие интеллигентные люди, каждое утро клянущиеся:  «Я ночую здесь в последний раз, всё, начал новую жизнь!» и символически сжигающие старые кроссовки.  Есть своя внутренняя сегрегация, свои отверженные  (гетто в гетто), своя «аристократия».  Спайсовые селятся отдельно, героиновые отдельно. Социальной помощи никто не получает   -  в Эль-Пасо социальные программы не рассчитаны на наркопотребителей, а наркопотребители в этом квартале практически все.

Корраль  - живущий в США этнический мексиканец, снимал практически без денег, долго и мучительно, таскаясь через границу туда-сюда, воспринимаемый как гринго в Мексике и как латинос в Штатах. Для того, чтобы войти в доверие к своим героям, Корралю нужно было практически поселиться у них   -  только став в этой среде своим, можно услышать монологи о самом сокровенном.  Путь попадания на обочину жизни у каждого свой, и это предмет  отдельного  социологического исследования, и в каждом рассказе    -   выразительные штрихи к коллективному портрету сегодняшней Америки.  Кто-то отдал 20 тысяч долларов на лечение   -  всё, что было,  -   потому что «никакого Медикейда мне не положено, а вырезать опухоль стоит дороже, чем весь я сам».  Лысый латинос в татуировках рассказывает о своих детях, которых после отсидки так и не увидел    -  его сын повесился в день своего 19-летия.  Трогательно-влюблённая чернокожая пара героиновых наркоманов ждёт ребёнка и грезит о собственном ресторане негритянской кухни.  Шестнадцатилетняя девушка, выглядящая на все шестьдесят, нашла утешение в религии и бесцельно бродит  по улицам, читая псалмы. Опухший алкаш вполне англосаксонского облика в куртке с надписью God bless America через невидимого в кадре режиссёра передаёт привет высшему руководству страны:  «Передайте Трампу, пусть катится нах…й!  Мы его не выбирали, это выборщики намухлевали, он не наш Президент!»  Другой белокожий обитатель свалки смачно рассказывает о своей службе на американском авианосце во время иранского кризиса   -  кто-то ему верит, кто-то нет, такой монолог в таких декорациях и впрямь выглядит чисто фантастическим. Характерная деталь:   ни у одного из героев нет телефона, даже самого примитивного   -  этим объясняется время, затраченное на съёмку    -  о встречах приходилось договариваться, и в семи случаях из десяти персонаж на съёмку не приходил, поскольку часов у них тоже нет.  Пока кто-то не упомянул Трампа, зрителю вообще впору засомневаться, а не хроника ли это 50-х – 60-х годов.

Абсолютная беспросветность и остановившееся время   -  ещё одна  талантливая работа в копилку снимающих «другую Америку».  Корраль последовательно развенчивает все традиционные способы ухода от реальности   -  христианство, сеансы групповой терапии, алкоголь и наркотики, -  ни один из них не даёт ни спасения, ни забвения.

На первый взгляд, в беспорядочном брожении оператора с камерой по улицам  (Нини Бланко «набродил» на целый приз ДОКера за лучшую операторскую работу)  нет никакой внутренней логики,  кинополотно разворачивается как гигантская импровизация, графичная и яркая,  но к концу фильма складывается чёткая система образов, а главное   -   и это мало кому из режиссёров удаётся, но Корралю удалось  -   зритель, обычно наблюдающий за подобным паноптикумом брезгливо-отстранённо, ловит себя на том, что каждый алканавт на экране за час экранного времени стал ему родным, каждый персонаж  -  личность, за каждым стоит интересная зрителю биография.  Талант режиссёра в том, что он не энтомолог, наблюдающий за копошащимися насекомыми, а человек, сопереживающий равным себе,  изображающий других человеков с удивительной теплотой и симпатией.  В качестве саундтрека   -  не атональная какофония, а лирический Шопен, самый гуманистический из королей звука.  Как это часто случается с документалистами, Корраль после съёмок  не бросил своих героев и продолжает общаться.  Кто-то из его персонажей не дожил до премьеры, беременная негритяночка села в тюрьму, а её муж, мечтавший о ресторане, как раз в очередной раз освободился,   -  жизнь продолжается.