Сегодня последний день торгов майскими фьючерсами, если я не ошибаюсь. То есть если спекулянт их не сбагрит, ему придётся эту нефть получать физически, на что он в принципе не способен (что он с ней будет делать?)
Вот и все: спекулянты торговали по принципу business as usual, а сжатие спроса на треть резко сократило круг покупателей, готовых принять эту нефть в мае, - они предпочли выждать июня (хотя мощности для хранения, вопреки досужим пересудам, заполнены еще отнюдь не до конца), так как не понятно, что с ней делать в мае. И, чтобы не оказаться в обнимку с нефтью, с которой непонятно что делать, спекулянт вынужден избавляться от фьючерсов на любых условиях, любой ценой.
Поэтому американская нефть WTI на Лондонской бирже в 21:40мск - минус 39,44 $/барр. с поставкой в мае, а с поставкой в июне - да, упала на 19%, но до 21 с лишним доллара. А Brent и вовсе подешевела на 2,9%.
Но с принципиальной точки зрения ситуация, когда поставщик нефти доплачивает покупателю почти 40 долл/баррель (то есть почти две ее цены уже в июне), безусловно, открывает новую эру - в эпоху, когда деньги в любой момент могут перестать быть «всеобщим эквивалентом».
Отрицательная цена, пусть даже и на финансовый инструмент, - значительно более серьезный феномен, чем отрицательный банковский процент (хотя и из той же серии). В случае отрицательного банковского процента активность сама по себе, производство чего-то становится важнее его оценки; в случае отрицательной цены на обязательство поставки (фьючерс) это не просто предельное, «без тормозов», выражение перепроизводства, - это показатель того, что производитель производит не ради денег!
Таким образом, коронабесие наглядно ликвидирует даже не капитализм, а рыночные отношения как таковые.
|
|
