24 октября на российские экраны выйдет лесби-мелодрама французского режиссёра (или, как теперь принято выражаться, режиссёрки) Селин Скьямма "Портрет девушки в огне" о женской эмансипации, вовсю, по мнению автора, вступавшей в свои права в 70-е годы галантного 18-го века. Благодаря любезности прокатчика - компании PRO:Взгляд - мне довелось погрузиться в бушующие волны запретной женской любви раньше, чем другим смертным, и всё бы хорошо, если б прокатчик, неизменно назначающий кинопоказы куртуазных кинолент на раннее утро, не был бы верен себе. Утреннее сомнамбулическое состояние отключает все рецепторы и вырубает эмоциональную сферу ржавым рубильником, так что бушевание женских страстей на фоне суровой бретонской природы проходит как-то по касательной :((. Воистину, утренние кинопоказы - это зло!
Селин Скьямма, как это нетрудно догадаться, не просто талантливый кинохудожник, но и гражданский активист, ревнитель гендерного равенства, и идеологический месседж для неё ничуть не менее важен, чем эстетическая сторона дела, а она, нельзя не признать, на высоте. "Портрет девушки в огне" получил на Каннском фестивале приз за лучший сценарий, а эта награда по умолчанию присуждается каннским жюри за смысловую новизну и интеллектуальные вызовы. Право женщин на профессию, на самостоятельное творчество, на выбор приоритетов в личной жизни - актуальные вопросы сегодняшней общемировой повестки дня - два с половиной столетия назад даже в просвещённой Европе абсолютному большинству казались чем-то вроде ненаучной фантастики, и поэтому одна из двух главных героинь, эмансипированная художница Марианна с трубкой во рту и коробкой холстов, собственноручно спасённой ею из ревущих волн во время кораблекрушения, кажется пришельцем из будущего, проделавшим двухвековой путь на машине времени. В роли Марианны, присланной в богатый дворянский дом в качестве компаньонки для юной Элоизы, которую мать-графиня планирует насильно выпихнуть замуж - молодая французская суперстар Ноэми Мерлан, попавшая в обойму и активно снимающаяся (совсем недавно российский зритель открыл её в "Куриосе" Лу Жене). В роли её подопечной Элоизы - другое юное дарование, недавно ворвавшееся во французский кинематограф, столь же раскованное и амбициозное, Адель Энель, муза и близкая подруга режиссёрки Скьямма, что становится ясно с первых кадров и без изучения биографий в википедии.
По сюжету, Марианну приглашают в дом не просто для того, чтобы облегчить вхождение в мирскую жизнь Элоизы, вчерашней затворницы-монашки, недавно покинувшей монастырь и принуждаемой матерью идти под венец. Марианна должна украдкой нарисовать портрет своей новой подруги, которая наотрез отказывается позировать - приглашенный ранее в дом художник-мужчина потерпел фиаско, свидетельство которого, испорченный холст с размазанным лицом, Марианне демонстрируют, беря её "на слабо". То, в чём не преуспел мужчина, должно покориться женщине.
С мужчинами в картине Скьямма вообще большие трудности. Проще говоря, их нет. Ни одного. Видимо, они занимают столь пренебрежительно малое место в системе жизненных ценностей автора картины, что присутствуют лишь в упоминаниях, а чаще просто "имеются в виду". В конце концов, за кого-то Элоиза должна выйти замуж, с кем-то Марианна познала телесную любовь, о которой приходится поведать подруге, да и хорошенькая служанка явно не от Святого Духа беременна. Судя по тому, что девушка старательно вытравляет плод и приходит к бабке, делающей на дому аборты ржавой вязальной спицей, её мужчины на какую-то более серьёзную роль в отношениях не претендуют. Абсолютно не заботит Селин Скьямма и восприятие её творчества зрителями-мужчинами - они настолько чужие в этом мире женских эмоций, женской поэзии, женской физиологии с её месячными и абортами, женской сексуальности, что места им в нём нет, да и не сильно-то хотелось узнать их мнение. В частности, поэтому фильм никак нельзя считать политическим заявлением, манифестом феминизма - нет ни намёка на запреты, ограничения, дискриминацию, унижения, порождаемые мужским миром в отношении мира женского - мужской мир просто стёрт ластиком, вымаран с экрана и из сознания, мужчины вынесены за скобки, перемолоты в биореакторе. Нет мужчин - соответственно, и нет создаваемых ими проблем.
Кстати, если вы решили, что фильм эротический, то, безусловно, промахнулись: самое откровенное, что вы увидите, это поцелуй - весь эротизм, продемонстрированный нам, исключительно головной, интеллектуальный, ни одной расстёгнутой пуговки или нескромного прикосновения. Вспыхнувшая страсть друг к другу двух столь внешне разных фемин (Скьямма подчёркивает этот визуальный контраст, наряжая брюнетку Марианну в красное, а блондинку Элоизу в зелёное) на фоне заданной обстоятельствами неизбежности, казалось бы, просто обязана привести к драматическому финалу. Но для режиссёра фабула, повороты сюжета имеют сугубо вторичное значение - она препарирует чувства и ощущения, заставляет кровь приливать к голове, а сердце колотиться, переживать вместе с героинями любовный морок, постигать природу необычной страсти, которая даже в условных реалиях 18-го столетия не выглядит запретной, а понимается и трактуется совершенно естественной. В финале фильма девушки попадают в оперный театр - для Элоизы это первое в жизни соприкосновение со светской, не литургической музыкой, первое знакомство с звучанием оркестра. играющего "Лето" из "Времён года" Антонио Вивальди, и пережитый девушкой катарсис, вызванный симфонической музыкой, оказывается стократ сильнее любовно-эротических переживаний. Сцена, мастерски сыгранная Адель Энель, чья героиня, обычно сдержанная и скупая на эмоции, рыдает в театральной ложе, одна из самых сильных в фильме.
Забавное совпадение, не ускользнувшее от внимания зрителей Каннского фестиваля - в этом году две конкурсные картины перекликались одна с другой: в ленте молодого российского режиссёра Кантемира Балагова "Дылда", в основе сюжета которой также нежная привязанность друг к другу двух наших соотечественниц, тот же колористический диалог красного и зелёного (развязная, непосредственная и напористая Маша в красной гамме и меланхоличная, застенчивая и ведомая Ия в разных оттенках зелёного). А мне бросилась в глаза ещё одна случайная и от этого ещё более сакраментальная параллель - самая дискомфортная для зрителя, режущая глаз в фильме Балагова сцена соития Маши с коллегой-врачом рядом с лежащей на той же кровати подругой, воспринимаемая как нечто совершенно неуместное и недопустимое, удивительным образом перекликается со сценой аборта в картине Скьямма, когда рядом с юной оперируемой девушкой, лишаемой возможности стать матерью, на подушке копошится хозяйский младенец. Вот и рассказывайте теперь, что телепатии и передачи мыслей на расстоянии не существует.
|
|
|
Рейтинг: 2.05, Голосов: 19
|
|
|
