Калининградский поезд был забит военными советских оккупационных войск. Как это было принято в советское тоталитарное время, они пили водку и похвалялись числом уничтоженных ими прибалтов. Один майор особенно специализировался на уничтожении детей:
- Покажу им "Мишку на севере", а потом гирькою раз, раз...
Я старался не слушать эти страсти.
Худо-бедно приехали в Литву, и вышел я на станции Кретинга ближайшей к Паланге. Страшная картина представилась мне: мертвый город. Редко кто рысцой пробегал от дома к дому. Обескураженный, я вышел на вокзальную площадь в поисках автобуса или хоть какого-то транспорта, но обнаружил лишь виселицу, на которой висели двое прекрасный белокурый юноша и совсем еще девочка. Объявление над виселицей гласило по-русски и, вероятно, литовски:
"Эти бандиты хотели отделения Литвы".
Бедные...
Я ведь интеллигент, поборник свободы и демократии. Каково мне было такое видеть? Я и у нас в России мечтал о свободах и демократиях.
Со слезами я обратился к какой-то женщине насчет автобуса в Палангу. Поначалу она с омерзением отвернулась от меня, оккупанта, а потом процедила сквозь зубы, что русские оккупанты дают литовцам бензин от случая к случаю. "Вот вы приехали, может быть, и дадут".
Действительно, появился автобус, в который набилось много народу, но мне все молча уступили место.
Так я прибыл в Палангу. Прямо у автобуса ко мне подбежали худые, изможденные женщины с криками:
- Вы из России? Может быть, у вас есть кусочек сыру? Мои дети не видели сыру вечность! А за стакан молока и кусок хлеба я готова отдать свое обручальное кольцо. Спасите моих детей.
Снять комнату не составило труда - за 25 копеек в день ее предоставила мне чистенькая старушка.
- Дешево у вас, однако, - сказал ей я.
- Ой, что вы, для меня это целое состояние: смогу купить хворосту на зиму, чтобы не замерзнуть, как моя сестра.
- А что же газу у вас нет?
- Газ у нас только коммунистам и оккупантам Только не сообщайте в КГБ о той плате, что я с вас запросила, а то меня повесят на площади.
На следующее же утро выяснилось, что позавтракать мне негде: литовцы получали по нормам блокадного Ленинграда.
А вы в столовую оккупантов идите посоветовала мне хозяйка, с течением времени проникшаяся ко мне через мою интеллигентность то есть, историческую безграмотность на основе слюнявости доверием: "Там по русскому паспорту принимают. Там все наше, литовское, что в Россию к вам не увезли карбонат, сардельки, сало От нас ежедневно эшелоны к вам уходят. Еще борцов за свободу нашу везут тех, что здесь не повесили".
"Столовая оккупантов" помещалась рядом с райкомом партии. В ней разухабисто гремела музыка, и местные коллаборационистки отплясывали чуждые им оккупационные танцы камаринского и казачка. Я там позавтракал худо-бедно и решил двинуться на море, ради которого сюда и приехал.
Море было пустынным, и я предвкушал радость соединения с ним. Ан нет! Появился человек и что-то сказал мне по-литовски. Увидев мое непонимание, сморщился и перевел свои слова:
- Оккупанты все море отравили, чтобы литовцев вывести. А вы, впрочем, купайтесь, купайтесь себе.
В тот же день я улетел в Москву.
|
|
