Настойчивые призывы Алексея Кудрина к девальвации и в целом анализ его высказываний с начала кризиса разбивают тезис об отсутствии у правительства РФ антикризисной программы, о том, что стратегия российского руководства – «переждать кризис, ничего не делая, пока страны-потребители нашего экспорта выйдут из кризиса и все само рассосется». Так могли себя вести чистые госчиновники, без бизнес-интересов. Бизнес не может сидеть и ждать, наблюдая, как тают ресурсы, он бросается их спасать, применяя все возможные средства. И взаимоотношения между премьером и президентом России, Владимиром Путиным и Дмитрием Медведевым, противоречивые их высказывания, намекающие на некий скрытый конфликт, вполне могут отражать бизнес-интересы, противоречия стоящих за ними бизнес-структур. Или точнее: противоречия, возникшие на третьем этапе антикризисных действий правительства.
Большинство субъектов российского бизнеса встретили кризис с долгами, при этом одни – с рублевыми, другие – с валютными. Интерес первых заключался в девальвации рубля, что в конце 2008 года частично и произошло. На этом первый этап закончился.
Интерес вторых заключался в переводе валютных долгов в рублевые, что требовало укрепления рубля и удешевления рублевых кредитов (снижения учетных ставок Центробанка). Что мы и наблюдали в 2009 году. Весь 2009 год российский бизнес получал через госбанки кредиты (часто беззалоговые), на дорогие рубли покупались дешевые доллары и выкупались у западных кредиторов попавшие в залог акции ведущих российских предприятий и компаний.
В списке получателей кредитов крупнейшие российские компании: «Всего государство потратило 1,4 трлн рублей. Из них $11,3 млрд выдал ВЭБ в качестве кредитов российским компаниям на погашение долгов перед иностранными кредиторами, 267,4 млрд рублей – он же в качестве субординированных кредитов. Еще почти 300 млрд рублей потратило АСВ на займы банкам и компаниям, принимавшим участие в санации проблемных кредитных организаций. Непосредственно из бюджета в качестве субсидий и инвестиций было выдано 466,5 млрд рублей».
К концу 2009 года большинство бизнесов, близких к Путину (председателю Наблюдательного совета директоров ВЭБа и премьер-министру, который распоряжается финансированием «непосредственно из бюджета», через Агентство по страхованию вкладов (АСВ) и по другим каналам), перевели валютные долги в рублевые.
Теперь следует ожидать третьего этапа – еще одной рублевой девальвации, которая позволит российскому крупному бизнесу полностью компенсировать потери от кризиса. Соответственно Кудрин и заговорил – с задержкой на один год – о пользе девальвации: в 2008 году он был против ослабления рубля. Был против не из-за каких-то макроэкономических теорий – просто у бизнеса, близкого к правительству, были преимущественно валютные долги. Сейчас долговая нагрузка – рублевая, как в 1998 году, поэтому девальвация стала неизбежной.
Чтобы компенсировать бизнесу кризисные потери, падение рубля в 2010 году должно как минимум превышать ставку по кредитам в 2009 году (то есть примерно 20%). Заявленные министром финансов 10% девальвации - это, видимо, результат компромисса с Центробанком. Предполагается, что при таком падении рубля вкладчики могут и не побежать в банки забирать рубли… Если 10% - это минимум, то максимум, очевидно, 100% - максимум политический, чтобы не сравнивали Россию с Венесуэлой. Между разумным минимумом и желанием не только компенсировать потери, но и заработать на кризисе – широкий простор действий. Это есть настоящая, реально исполняемая на наших глазах антикризисная программа. Программа очень простая, рутинная для любого мало-мальски грамотного бизнесмена, на уровне рефлексов.
Цель этой рефлексивной программы действий – перевод с помощью государства дорогих (и критичных для владельцев собственности) долгов в фактически бесплатные (девальвация в 2010 «съест» проценты по кредитам). Разговоры о пользе девальвации для отечественной промышленности, об импортозамещении звучат, конечно, но лишь для приличия. ВВП в 2009 году упал, несмотря на уже проведенную в конце 2008 года девальвацию. В реальности большинство бизнесменов озабочено не импортозамещением, а спасением активов - не преумножением богатства, а сохранением заработанного непосильным трудом (непосильным без кавычек, т.к. уровень «посильного труда» не является общепринятым стандартом - для разных работников, специалистов он разный).
Все бы хорошо, но… Если близкие к Путину бизнесы уже спасли активы, готовы и жаждут девальвации (что отражает Кудрин, говоря об окончании антикризисных рублевых вливаний в экономику и пользе девальвации), то менее «равноудаленные» еще не успели вскочить на подножку уходящего по расписанию поезда. Мало того – они надеются, что поезд еще немного постоит, пока ставки по рублевым кредитам еще опустятся. И ориентируются в своих надеждах на Медведева, Центробанк – не из-за каких-либо полит-идеологических соображений, а просто как на силу, способную подредактировать «антикризисный план» в части третьего этапа. Законный вопрос: отражают ли направления «модернизации», провозглашенной Медведевым, отраслевую ориентацию этой части бизнеса, или это в большей степени пропагандистское прикрытие желанных рублевых ресурсов?
В любом случае конфликт интересов (за/против укрепления рубля) притягивает лоббистов, экспертов, экономических обозревателей, и естественным образом перетекает в политическое противостояние между Путиным и Медведевым – в той степени, в какой финансовый ресурс может служить базой политического веса и влияния сегодня и в будущем. И еще занятный вопрос: насколько антикризисные меры в других странах так же рефлексивны (примитивны), как российские? Нечто похожее можно обнаружить и в фазовых укреплениях других валют к доллару с последующим падением (евро, например).
Интересно, что в США подобная антикризисная рефлексия невозможна (в ближайшие годы новой резервной валюты, по отношению к которой мог бы упасть доллар, не предвидится), и американцам приходится бороться с кризисом более содержательно, уповая на банкротства и новых собственников, а не спасая близкие чиновникам бизнесы. И доллар будет просто вынужден служить сдерживающим ориентиром для стран-участниц «гонки девальваций» (если допустить реальность такой гонки), то есть девальвироваться менее охотно, с отставанием по темпам от остальных валют.
Кстати, случай, когда дефолт в Дубаи совпал по времени с праздничным Днем благодарения в США и привел к паническому падению на рынках – яркий пример гонки без тормозов (точнее, без единственного тормоза). Хочется, надеяться, что после девальвации российский бизнес наконец-то перейдет от проблем выборочного выживания к вопросам создания жизнеспособной экономики, но два года потеряны.
|
|
