Кульбит - акробатический трюк; переворот через голову вперед (передний кульбит), назад (задний кульбит), или в сторону (боковой кульбит).
Изготовление литературной вещи, по Веллеру, состоит из следующих этапов: 1) отбор наиподходящего, выигрышного, сильнейшего материала; 2) организация этого материала, построение, композиция; 3) изложение получившегося языковыми средствами. Этот триединый процесс оплодотворяется мыслю, надыдеей, которая и есть суть рассказа.
Прочитав, я как прилежный ученик задумался над первым условием. И без того непростая задача осложнялась – я не могу писать о том, чего не было. Туго с фантазией. С ущербностью я расстался благодаря Толстому: «Совестно писать про людей, которых не было и которые ничего этого не делали. Что-то не то. Форма ли эта художественная изжила, повести отживают или я отживаю».
В другой раз Лев Николаевич пишет: «Мне кажется, что со временем… писатели, если они будут, будут не сочинять, а только рассказывать то значительное или интересное, что им случалось наблюдать в жизни…».
Покопавшись в себе, я припомнил одну поблекшую историю… Нет, - лукавлю. История эта засела гвоздем в моем сапоге, и уверен, что не только в моем. Но те, другие… то ли пятки у них потверже, то ли приспособились как. Глухая декабрьская ночь 2003-го. Из небытия возвращает звонок.
- Подъезжай, срочно!
В предвыборном штабе кандидата в президенты Башкирии небывалое оживление. Стекаются люди, подъезжают машины. Проходя в глубь, слышу: «Десять такси. Срочно»!
Зал для встреч с избирателями превращен в накопитель. Сидим. Никто ничего не знает. Любопытство подогревают столичного вида операторы с крупными профессиональными видеокамерами. Наконец, раздается: по машинам! Автомобили тараканами рассыпаются в разные стороны. Представляю глаза вездесущей «наружки». Старший знает место сбора. Мы несемся в центр по безлюдному ночному городу. Предвкушение чего-то грандиозного только усиливается.
Остановились на углу Аксакова – Свердлова. Томительное ожидание… Запотевшие окна… Что за игра?
Входящий звонок, и мы идем пешком вдоль по улице Аксакова. Не доходя до Пушкина, сворачиваем направо во двор и упираемся в ограду, - в глубине неприметное отдельно стоящее двухэтажное здание. С одного края светится ряд нижних полузашторенных окон. Двор заполняют остальные группы. Секрета больше нет.
- Сейчас здесь печатают фальшивые президентские бюллетени. Наша задача блокировать типографию и не допустить вывоза продукции.
Как-то не верится: вот так просто? Не тревожа электорат? Топчемся у незапертой калитки. Кто-то более решительный ее распахнул, и мы двинулись к крыльцу. С правой стороны вывеска «Мир печати». Самые горячие барабанят в дверь. За стеклом из темноты вынырнул щуплый испуганный милиционер.
- Открывай!
Страж что-то лепечет и исчезает. Милицейский патруль обязан в течение 3-х минут прибыть на охраняемый объект. Полчаса около сотни человек осаждают здание в центре города и… никого! Зато появился лазутчик… неприметный такой паренек – серенькая мышка, снимает нас на портативную видеокамеру.
- Это не наш, держи его!
Десятки азартных глаз сошлись на одинокой фигурке. Но мышка вдруг заговорила. И – как!
- Не имеете права! Свобода слова!...
Мы так и остались стоять с открытыми ртами. И никто видеолюбителя не тронул.
Подъехал первый экипаж… Девушка-оператор, установив на штативе тяжелую видеокамеру, просит прикрыть ее в случае чего: техника дорогая. Но потасовки не случилось. Три автоматчика стали красной тряпкой для замерзающей толпы, их оттеснили в сугроб, и ничего хорошего бойцы в свой адрес не услышали. Они стали крайними – других представителей власти не было.
Прибывшее подкрепление Кировского РУВД расположилось перед входными и складскими дверьми, предварительно укрепив внутреннюю охрану типографии. В ответ наши перекрыли автомашинами выездные ворота. Вот и начальник городского УВД, Урал Аккучуков. Возмущенные возгласы:
- Здесь совершается преступление! Откройте двери!
- Какое преступление? Я ничего не знаю. Никакого заявления не поступало…
Тут солидный мужчина (из наших), раскрыл папку и вручил опешившему блюстителю порядка заявление… Немая сцена… Под козырьком гигантской казенной фуражки появилась очаровательная улыбка… Одни от нервного стресса рыдают, другие – смеются. Вторых до этой ночи я не видел.
Не знаю, что именно испытывал зур-начальник, но на все последующие к нему обращения подполковник в ответ только смеялся. В метре от меня проходит импровизированная пресс-конференция. Кандидаты в президенты РБ: Веремеенко, Сафин, депутат Государственной думы Никитин… Никогда я не был так близок к большой политике. Для проведения следственных действий ожидаем прокуратуру. Противостояние обостряет крик:
- Они жгут улики!
Из под крыши типографии поднимается еле заметный дымок. Все сомнения отпали. Взбудораженные, мы требуем действий, но эмвэдэшные головы к нам холодны. Дымок почернел и стал гуще. С железной крыши встроенного склада закапало…
Таял снег. Типографская краска штука едкая, и сквозь закупоренные окна можно было разглядеть людей дышащих через тряпки… Некоторое время их снимали на видео, пока внутри не догадались отключить свет. Я тупо смотрел на хохочущего подполковника… Ну как поверить, что ему подчиняется вся милицейская рать миллионной Уфы?! Выходило почти по Высоцкому: Он то плакал, то смеялся, / То щетинился как еж, / Он над нами издевался…
Непосредственно обороной типографии руководил начальник Кировского РУВД, Ильдар Хайруллин. Он деловито сновал по периметру, переставляя обладателей касок и бронежилетов. Когда-то мы с ним начинали сержантами в одном полку. Ничего плохого сказать не могу: очень целеустремленный. К 2003-му он высоко поднялся и стоял теперь спиной к паленой конторе. А мог бы стоять я… если б в свое время не оставил романтичную профессию.
Совет начинающим и абитуриентам: мечтаете о широких лампасах? – будьте попроще, больше дела – меньше слов. И мыслей тоже надо меньше. Как-то раз сотрудники КГБ проводили обыск у писателя-фронтовика Виктора Некрасова. Копались долго и безрезультатно. Уходя один из них, чувствуя неловкость, обратился к хозяину, как бы ища сочувствия: - Извините, служба… - Службу, молодой человек, каждый выбирает сам, – последовал ответ. Вот и свиделись… Хайруллин задал дежурный вопрос:
- Ты где сейчас? Меня переполняют эмоции.
- Ильдар, это - позор!
Он, пытаясь сменить тему:
- Ты сейчас где?
- Это же позор!!!
Наш бестолковый диалог прервал Ралиф Сафин. Он подошел к Хайруллину, видимо, как к более вменяемому, и, ткнув пальцем в шинельную грудь, выразительно сказал:
- Если в типографии погибнут люди – ты сядешь!
Ничего не дрогнуло на служивом лице, только кадык передернулся. И лицо спешно ретировалось. Утверждают, будто один из Кировских, под прикрытием коллег, вынес взапазухе матрицы с которых печатался левый тираж... Допускаю. Минутные неудобства морального плана, если таковые были, наверное, компенсировались. В любом случае, все защитники серого дома продолжают служить закону. Когда на вызов явились пожарники, начальнику УВД стало не до смеха.
Окруженный людьми, находясь под прицелом видеокамер, Аккучуков не мог вслух сказать: «Валите отсюда»! На минуту он превратился в циркового факира, который выпучив глаза, живописно транслировал мысль. Фокус удался. МЧСники развернулись на 180 градусов… Их хватали за рукава, показывая на дымящуюся крышу здания… - Там же люди! На что один на ходу бросил: я на автоматы не пойду.
Время шло. Никто не знал количества фальшивок, которые на наших отчаянных глазах растворялись в воздухе… Несколько автомобилей огласили клаксонами спящие девятиэтажные окрестности, – со свадебным кортежем перепутать было трудно. Мы звали прокуратуру.
…Зам прокурора Башкирии Владимир Коростелев и сотрудники ФСБ России беспомощно мялись на крыльце типографии, вовнутрь их не пускала районная милиция. Прокурор все куда-то звонил… Наконец, двери распахнулись и названные были пропущены, с ними прошли и оба кандидата в президенты. На этом интересном месте следовало бы поставить точку. До сей поры, я описывал то, что видел. Сам в логове не был – врать не буду, а все побывавшие там вышли безнадежно немыми, точно заколдованные. Все кроме одного… коим бог пометил шельму.
N, - назовем его так, попал в типографию случайно. Он что-то рассказывал, но прошло уже немало времени и деталей я не помню. А они, родимые, ох как важны сейчас для продолжения. Уфа – город маленький, однажды мы встретились. Постояли, посетовали, да разошлись каждый своей дорогой, но телефончик я, кажется, записал… Угробленный вечер было не жалко: заветные цифры светились на последней странице ежегодника.
…Мы прогуливаемся по одному из двориков. Шумно днем на Проспекте. Чтобы оправдать свой запоздалый интерес, я планировал показать начало рассказа, да второпях не успел распечатать – вернее забыл. Тревоги мои были напрасны: собеседник оказался не из пугливых.
- Как же тебе удалось?
- Кода стали пускать, я пристроился в хвост к фээсбэшникам, - они были все одного роста, ну и я того же… Несколько первых козырнули корочками, и я последним вагоном проскочил.
- Ну, и…?
- Темень сплошная – не было света. Пришлось Коростелеву потребовать, чтоб впустили операторов, они камерами стали подсвечивать нам. Открыли электрощит, а там ни одной пробки – все выкручены…
- Безобразие! Куда смотрела милиция?...
- Да… когда входили, работники типографии, в марлевых повязках, хотели было на улицу выскочить, но их завели в ближайшую комнату, где прокурор начал допрос.
- А ты?
- А я с одним оператором прошел в цех. При входе, за дверью, лежала коробка, а в ней нарезанные лапшой бюллетени. Рассовали часть по карманам, и дальше… Дым шел со склада. Там люк в подвал – из него валило. Они покидали бланки вниз, подожгли, а воздуха в подвале мало… дыма больше, чем огня… без противогаза не сунутся. На складском полу куча мусора. Засунув руку по глубже, нащупал листок, зову посветить… Целый бюллетень! Я, держа его над головой, к Коростелеву: «Товарищ прокурор, нашел»!... Вдруг, находящийся рядом полковник милиции, маленький такой, подпрыгивает, вырывает бюллетень, и тут же передает капитану, он еще кому-то, а тот бежать…
- Это п…ц! Кто же это? Аккучуков?
- Нет, Аккучуков подполковник, а этот полковник, черненький, плотный… на башкира похож.
Я на него: «Вам что, погоны жмут»? Полковник: «Че-го»? Меня оператор отводит, и тихо: «Я все снял»! Позже друг с Москвы звонил, там этот сюжет несколько раз показывали.
- Что потом?
- Вернувшись на склад, мы там же под мусором нашли еще несколько подобных экземпляров. Я передал их Коростелеву, когда тот, закончив допрос, вошел в цех. Я ему: «Тут такое дело…». Он перебил: «Мне все ясно. Подсчитайте, сколько здесь, примерно»? – возле одного из станков лежал кубометр приготовленной спецбумаги…
Будучи гуманитарием, спешу уточнить.
- А кубометр… это много?
- Это метр в высоту, в длину и в ширину.
Пытаюсь ничего не упустить. Помню, как распахнули складские ворота (чтобы проветрить помещение), и остававшиеся снаружи расхватали на сувениры бюллетеневую лапшу, в том числе и я. Имевшиеся там же глянцевые буклеты, призывающие голосовать за действующего президента, Муртазу Рахимова, спросом не пользовались.
- А зачем они резали бюллетени? Так горят лучше?
- Чтобы уничтожить. Но торопились… сунули в станок большую пачку бумаги, он и заглох, - мы его разглядывали. А потом решили жечь…
Перевариваю услышанное. Зачищали цех основательно: резали, жгли, прятали… А была бы кровь – полы помыли. На мгновение я даже представил шустрого полковника с ведром и тряпкой…
- И вот еще, - продолжает N,- на второй этаж милиция никого не пускала.
- ???
- А так, не пускала и все. Там кабинет директора.
- Он сам был внизу?
- Нет, среди тех, кого допрашивали, его не было.
- А ты откуда знаешь?
- Мы с Маратом учились на одном потоке…
От смеха я начинаю сгибаться пополам.
– Так что ж мы стоим? Берем пузырь и к нему! Пока живой…
Мой знакомый грустно улыбнулся.
- Неужели так никого и не пустили?
- Нет. Категорично. По лицам было видно, что они готовы стоять за второй этаж, как панфиловцы. Там, наверху, кроме директора был кто-то еще…
Не может быть, чтоб такое дело пустили на самотек. Пережитого лично – не забыть. Было около восьми утра. Чернело нутро склада, по которому прогуливались все желающие. Обстановка к этому времени заметно разрядилась. Противоборствующие стороны мирно кучковались, где вместе, где порознь. Доносился смех. Казалось – все кончено… Несколько часов я провел на декабрьском морозе. Знобило, на ногах под тонкими брюками только кожа.
- Серега!
Я оборачиваюсь и вижу Руслана Шарафутдинова. Для всех он руководитель пресс-службы МВД, а для меня просто Руслан. Мы дружили. Особенно раньше. Явился он к шапочному разбору, и был налегке – сюжет не вписывался в репертуар «Криминального спектра».
Накануне, в самый разгар предвыборной компании в центре города взорвался припаркованный автомобиль. Погибли люди. Руслан, среди прочих, заявил: «Это дестабилизация»! И замелькали в кадрах оппоненты власти…
До остальных звезд башкортостанского ТВ мне не было дела. Рвались последние связывающие нити. Вяло пожимая протянутую руку я спросил, глядя в упор, в глаза:
- Дестабилизация, говоришь?...
Замечено, что первая реакция бывает самой информативной… Руслан перевел взгляд на снег под ногами, и, подняв голову, одарил меня широкой улыбкой. Второй за эту ночь.
…Домой я попал только к обеду. Засыпая под теплым одеялом, вспомнил, как после армии устраивался на работу в Ленинское РОВД. Было это ровно 15 лет назад. Анкеты, справки, характеристики… А в конце – неожиданное для меня собеседование. Открытое и честное лицо начальника отдела Наумова. Он мог бы играть в кино положительных героев. Исключительно. Впрочем, я, двадцатилетний, людей в серых мундирах иначе и не воспринимал.
- А почему вы решили пойти на службу в органы?
Большой кабинет и большие звезды давили. Я растерялся. За спиной заерзал кадровик.
- Ну, обостренное чувство справедливости?.. Или романтика?
Самому такое не сочинить; я немедленно воспользовался красивой подсказкой:
- Обостренное чувство справедливости!
Подполковник милиции удовлетворительно кивнул.
От нервного перевозбуждения спалось плохо. Через пару часов я встал. Пощелкал пультом по телеканалам: ничего! Я не любитель балета, но сейчас на «БСТ» он бы меня порадовал. Включил компьютер, зашипел модем.
В 16:54 на новостной ленте информационного агентства «REGNUM» появилось следующее: «В ночь с 3 на 4 декабря, в здании типографии, принадлежащей издательскому полиграфическому корпусу "Мир печати" управления делами главы Башкирии, обнаружены остатки тиража фальшивых бюллетеней для голосования на выборах президента республики, намеченных на 7 декабря. Как уже сообщалось, прокуратурой Башкирии возбуждено уголовное дело по факту изготовления фальшивых бюллетеней. Заместитель прокурора республики Владимир Коростелев сообщил, что факты подтвердились, и у следствия имеются экземпляры незаконно изготовленной продукции. В ходе следствия работниками прокуратуры из типографии было изъято 40 коробок с фальшивыми бюллетенями по 2500 бюллетеней в каждой. Таким образом, предварительный тираж фальшивых бюллетеней составляет 100 тысяч экземпляров. Сегодня, во время допросов, проводимых следователями Прокуратуры РБ, сотрудники уфимской типографии дали показания о том, что заказчиком печатания тиража был Радий Хабиров - глава администрации Президента РБ… Сейчас на месте продолжают работать пожарные дознаватели, которые устанавливают причины возгорания в типографии, а также эксперты прокуратуры. Реакция ЦИК Башкирии пока неизвестна. Секретарь приемной ЦИК на все вопросы отвечает, что председатель комиссии и его заместители заняты и не имеют возможности общаться с прессой».
На следующий день я с брезгливым любопытством раскрыл официальную «Республику Башкортостан». Газета кривлялась и изворачивалась: подумаешь, нашли «НЕСКОЛЬКО БЛАНКОВ»…
Прошло немало времени. Как очевидец, я не мог остаться равнодушным к судьбе героев нашей истории.
Коростелев возглавлял оперативно-следственную группу лишь несколько первых дней. До визита главы региона в Москву. В ульяновской ссылке он придерживал язык, и опала длилась недолго, – бывший разоблачитель сейчас трудится в Генпрокуратуре. Око государево и все остальные органы полтора года провели в недосыпе, раскрывая злополучное дело. И надо сказать добились успеха. В суде, который смахивал на товарищеский, оно выглядело так: да, печатник изготовлял фальшивки, но не корысти ради, а спасения жизни для…
Покаявшись, директор типографии, словно мелкий хулиган, отделался штрафом. Личность же угрожавшего ему, т.е. – заказчика тиража, осталась неустановленной. Как и личность заказавшего автомобиль…
Время от времени, роясь в письменном столе, я случайно натыкаюсь на сувенирные останки тех бюллетеней. Сегодня полоски розовой бумаги эмоций практически не вызывают, но тогда – смешно сказать – они казались кусочками Берлинской стены.
Экзотичность личного опыта – важный литературный стимул, говорил Довлатов, служивший надзирателем в конвойных войсках. Хорошо так, - отслужить и уехать домой. А куда деваться от экзотики, когда она дома?
Я все еще дивился трюкачам в сапогах и мантиях, когда в Уфу занесло великого писателя земли сибирской – Валентина Распутина. С благодатной иркутской почвы его сорвал указ президента Башкирии; известный патриот был удостоен Аксаковской премии (за вклад в развитие духовно-нравственных традиций российской литературы). Веского слова правдоруба, отмеченного премией Солженицына, упустить было никак нельзя: писатель в России – большой человек! – любая администрация подтвердит. Всё прошло как полагается: детишки, цветочки, встречи-хороводы. На торжественной церемонии вручения, Валентин Григорьевич, обставленный камерами и микрофонами, был взволнован, но, обращаясь к Муртазе Рахимову, носитель нравственности не подкачал… (с упорством мазохиста я снова и снова прокручиваю видеозапись – не ослышался ли? – нет, все верно): «Ваша республика пользуется особой любовью, особым уважением, особым почитанием во всей России. Почему это случается? Это ведь не благодаря телевидению, не благодаря газетам происходит, а просто слухом полнится земля: если где-то и есть порядок, то это прежде всего здесь»!
|
|
