С незапамятных времен человечество никак не может обрести социально-политического покоя. Не говоря уж о войнах, а и в мирное время революции, бунты, демонстрации, открытое недовольство и тихий ропот сопровождают нас как злой рок. А ведь если вдуматься в это, то нетрудно увидеть, что источники народного гнева с тех самых незапамятных времен и по сей день нисколько не изменились. Эти источники – притеснения. Меняются формы, масштабы притеснений, например, их имущественный объем растет и множится, а характер становится все более изощренным. Одновременно нисколько не изменились, по сути, и требования, ожидания народа. Все также это требования прекратить грабеж, истребление людей, нарушение прав населения, а ожидания во все времена – свобода, покой и достаток. Считается, что это очень сложный вопрос, но интересно убедиться бы, что вся грандиозная говорильня и страсти вокруг него действительно носят достоверный, неизбежный и объективный характер.
Попробуем исследовать проблему с той стороны, которую почему-то наука и пропаганда предпочитают обходить стороной, и при этом постараемся опираться на всем известные или, во всяком случае, доступные факты. Правда, из одних и тех же фактов можно в силу заблуждения или умысла делать совершенно разные, противоположные выводы. Ну, уж и тут попытаемся как-нибудь не впадать в ересь подтасовок и самообмана. Может быть, и поймем то, что до сих пор недоступно разуму, – почему требования и ожидания народов никак не могут исполниться. Притом, что возможностей и ресурсов для исполнения желаний более чем достаточно, а какой-нибудь естественной невозможности их применения не существует. Итак, поскольку степень и форма проявления массового недовольства может быть самой различной, а смысл все равно только один – недовольство, то революция как крайняя форма недовольства включает в себя все прочие формы и поэтому будем принимать ее как все исчерпывающее явление. Нет смысла приводить примеры несбывшихся ожиданий народов. Кто учился читать, знает их хотя бы из школьного курса истории. Савмак, Спартак, Разин, Пугачев, Кромвель, Марат и Робеспьер, Ленин, Кастро, Ельцын… Вот лишь крошечная толика имен разного времени, с которыми были связаны не оправдавшиеся надежды масс. Но эти имена всего лишь символы, вокруг которых объединялись люди, чтобы сокрушить причину недовольства. Что-то кончалось успехом, а что-то провалом. Но нас, конечно, занимают "успешные" возмущения. Успех же для народа всегда почему-то касался лишь свержения существовавшего порядка. Дальше наступал период народного ожидания счастья для всех, обещанного лидерами. Затем наступал период народного недоумения. За ним шел период привычного терпения. И, наконец, процесс понимания, что опять надули, органично перетекающий в очередное возмущение. Иными словами, мы имеем четкий исторический факт, что типичная стихия революций почему-то не приводит к осуществлению надежд масс. Почему? Разумеется, нельзя отрицать, что некоторые улучшения все-таки происходят. Но они второстепенны и лишь сглаживают остроту возмущений, а не устраняют их основу. Из этого очевидного факта мы вполне обоснованно можем сделать простые и навевающие на размышления выводы.
1. Революция сама по себе вовсе не приводит к возникновению нового социально-политического строя. Ибо в ее момент, возмущенный народ требует и ожидает, фигурально говоря, "хлеба и зрелищ", а не формулировок законов, регламентирующих состояние политической машины.
2. Революция только разрушает существующий строй.
3. Новый строй – это не последствие революции, ибо возникает уже без участия масс. Ведь установление новых правил (законов) отдается на волю небольшой группы поддержанных народом лиц. Притом, что от народа не поступает к этим лицами требований с указанием конкретного содержания новых правил. Требования возмущенных масс абстрактны и эти массы совершенно не представляют себе, какими юридическими формами описываются условия, процесс, возможность, гарантии осуществления их ожиданий и надежд в натуре.
4. При установлении нового строя принципиальные требования и ожидания масс не учитываются. Иначе не было бы последующих возмущений.
5. Что на уме, у выдвинувшихся для создания новых правил лиц, никому кроме них самих неизвестно. Известно только то, что на языке. А ведь именно они устанавливают новые правила в государстве, характеризующие политико-экономический строй. Вот допущенная народом вольность установления новых правил как раз и является последствием революции, а вовсе не новый строй, который может вдруг оказаться совершенно непредсказуемым. Таков порядок и логика событий. "Произошедшее после" и "является последствием" совсем не одно и то же. Хотя внешне часто сливается в одно.
6. Можно не без оснований предположить, что интересы народных масс и их выдвиженцев совпадают в революциях и совершенно противоположны после них. Следовательно, отношения масс с выдвиженцами нельзя строить на доверии, а только на взаимной зависимости. Об этом речь в конце.
Пожалуй, первые пять пунктов тоже можно отнести к разряду не просто вольных соображений, а наблюдаемых фактов. Вряд ли доверчивость, правовую неосведомленность масс не только на этапе революции, но и дальнейших выборах можно ставить им в вину как это иногда пытаются делать, заявляя, что-де, мол, массы сами виноваты в том, кого выдвинули, и что за это получили. Ну, ладно, с революцией немного разобрались. Теперь бы разобраться, что за законы порождают политико-экономическую систему.
Новые правила они потому и новые, что меняют существовавшие до них формы и качества отношений в государстве. Конституция? Никогда! Хотя зачем-то народ и стараются убедить, что конституция - главный закон страны. Нет, не она определяет политико-экономический строй. Конституция не более чем сборник общих деклараций об идеализированном устройстве государства. Попробуйте в суде решить, например, спор с соседом по конституции. Вряд ли выйдет что-нибудь путное. Декларации не решают никаких проблем по существу. Ни частных, ни общих. В повседневной жизни можно пользоваться только детальными конкретными правилами для конкретных ситуаций. Да, их много этих правил-законов. Как для отдельных случаев, так и для групп чем-то объединенных ситуаций. Они исчерпывают подавляющую массу отношений между людьми и предусматривают даже возможность разрешения исключений, не предусмотренных правилами. Однако любому разумному человеку понятно, что раз существует политико-экономическая система, то обязательно должны быть и ее системообразующие законы (конституция скорее описывающий, а не образующий закон). Или, по крайней мере, хотя бы один такой. Его практическое действие может сильно отличаться от директив конституции. Других же, вспомогательных законов к нему, детально регламентирующих поведение системы в разных ситуациях, может быть много. К логике содержания такого закона можно подойти довольно просто. Раз речь идет о способе держать под контролем, как любого человека, так и всех людей вместе, то инструментом контроля, влияния, принуждения может быть только то, что является для них жизненно необходимым. Человек существо биологическое, а не политическое и его физическое существование не зависит от наличия деклараций об устройстве страны. А вот если установить контроль, влияние над степенью доступа человека к продуктам его жизнеобеспечения, то можно держать его за горло всегда, везде и сколько угодно. Поскольку продукты жизнеобеспечения материальны, то общее имя им – имущество. Как непосредственное для жизнеобеспечения и комфорта (продукты питания, жилище, инструменты, бытовые вещи и т.п.), так и эквиваленты, на которые его можно приобрести (зарплата, доход, сбережения, рента и прочие деньги, меновые ценности). Это имущество необходимо для поддержания жизни человека как биологического объекта и без него он жить попросту не может. Но это не все. Имущество не возникает вдруг само по себе, не растет как бананы в природе и не существует один раз появившееся для вечного потребления. Оно расходное. Хлеб если съел, то нужно вырастить и выпечь новый. Дом если построил, то со временем он разрушится и нужно строить новый. Да и то, что есть нужно все время обновлять, ремонтировать, а это тоже новые добавления. Иными словами, наибольшее влияние дает контроль вовсе не над ценностями и хламом, которыми уже владеет и пользуется человек. Что ему в руки попало, то уже не просто отнять и контролировать. А вот не дать чему-то попасть ему в руки гораздо проще. Наибольшее влияние дает контроль над тем, что он создает непрерывно, ежедневно и ежечасно для своего же непрерывного потребления. В законах России это называют новыми вещами, а права тут – это возникновение прав на новые вещи. Именно возникновение, а не передача прав от одних лиц другим. Передачи не может быть, ибо не было самой вещи и, следовательно, не может быть предшествующего владельца как стороны в договоре. Не с кем договариваться о передаче. Владелец у новой вещи может появиться лишь по факту какого-то отношения к ее созданию и закон это в чем-то признает. Да, возникли вещи - возникли и права. У кого (или у чего) окажутся права на эти вещи, тот и будет с помощью силовых органов власти контролировать жизнь и смерть. Вот именно это как раз и будет определять сущность политико-экономической системы. Все прочие идеологические изыски и выверты политической и экономической оболванивающей пропаганды не более чем сопутствующий антураж или дымовая завеса. Большевики это прекрасно понимали и Гражданский кодекс советских времен (не Конституция), прямо и безапелляционно устанавливал, что: "Государственные организации распоряжаются сырьем, топливом, материалами, полуфабрикатами, денежными и иными оборотными средствами, а также готовой продукцией в соответствии с целевым назначением этих средств и согласно утвержденным планам". Готовая продукция и прочее ранее не существовавшее – это как раз и есть новые вещи и принадлежат они здесь государству, а те, кто их создавал вроде как совершенно ни причем. Не правда ли чудно? Вещи создают живые люди - личности, а владеет ими государство, которое является системой отношений. По человеческой логике у государства не может быть никаких прав. Права – это свойство только живых людей – личностей. Когда неживая, условная система наделяется правами людей, то ничего хорошего из этого не вытекает. Это видно не только по советским временам, но и по всем прошлым, и нынешним. Функция государства защищать права граждан, а не иметь свои.
Идем дальше, поняв, что после 1917 года население России не обрело никаких имущественных прав на результат своего общественно полезного труда, на которые надеялось. Сами понимаете, утверждение пропаганды, что принадлежащее государству, значит, принадлежащее народу не достоверно. Если каждому в отдельности ничего не принадлежит от его труда, то в сумме у всех людей это ничего не может оказаться тоже больше нуля – арифметика для первого класса. Имущественных прав труда в общественном производстве в такой политико-экономической системе не существует. Народ бесправен и нищ. Ибо никакие свободы не имеют значения и силы там и для тех, где и для кого существует удавка ограничения доступа к продуктам собственного жизнеобеспечения. Сколько бы и чего ты ни делал бы, получаешь лишь столько, чтобы не протянуть ноги. Что же произошло у нас после 1990 года? То есть после возврата к принципам имущественных отношений начала ХХ века вместо ожидаемого возбужденным населением прогресса, исполнения очередных обещаний счастливой жизни. Перечислить все посулы просто невозможно. Тут и немыслимые свободы личности. И работа для всех, кто только захочет работать. И доступное для каждого изобилие продуктов, возможностей образования и их непревзойденное качество. И владение тем, что было при коммунистах в собственности государства. И сказочная защита жизни и здоровья. И Бог знает, что еще. Но вместо этого для большинства населения канул в какую-то прорву даже тот имущественный мизер (зарплата, накопления, пенсии, социальные гарантии и проч.), что оно имело в СССР. Но мы не будем углубляться в проблемы, что обещано, что не выполнено и что куда пропало. Хотя это тоже очень интересно. Мы исследуем системообразующий вопрос "нового" политико-экономического строя, – в результате чего так произошло и неизбежно ли это было. Все также не обращаем внимания на абстрактные изыски деклараций Конституции и присматриваемся, что сулит нам Гражданский кодекс РФ в плане имущественных прав на новые вещи. Вот это да!
Ну, понятно, что ГК советских времен о правах граждан на новые вещи вообще молчал. Ведь все принадлежало казне, а владение личными вещами описывалось коротеньким перечнем. Теперь же в статье 218 правам граждан на новые вещи посвящены целых две строчки, И еще какие! "Право собственности на новую вещь, изготовленную или созданную лицом для себя с соблюдением законодательства, приобретается этим лицом". Для непосвященных объясняю этот системообразующий законодательный фокус легко и непринужденно установивший в стране капитализм. Мы все живем и работаем в системе разделения труда (СРТ). То есть, общественно полезным трудом создаем вещи не для себя, а для других людей, а те, другие тоже делают вещи для кого-то, и мы как бы обмениваемся ими через магазины с посредством денег из выдаваемой нам зарплаты. Иными словами, по этой статье ГК РФ никакой работник не имеет имущественного права труда на новые вещи в общественном производстве по той простой причине, что он их делал не для себя. А какая разница по приложенному труду в вещах для себя и не для себя? Никакой. Разве что по закону, если сделал для себя, то вся ценность вложенного в вещь труда тебе и принадлежит. А вот если не для себя, то получишь только часть ценности вложенного труда в виде зарплаты кем-то произвольно назначенного размера (часто мизерного). В СССР утверждалось, что новые вещи принадлежат государству, а вот здесь, в капитализме, что они не могут принадлежать тому, кто их делает. Для народа-то, что в лоб, что по лбу. И там ничего не было, и здесь не стало. В самом фундаментальном вопросе экономики и политики всех времен и народов - трудовом имущественном праве между капитализмом и коммунизмом нет никакой разницы. Такого права попросту нет, хотя все создается именно трудом и ничем более. Но нужно все-таки узнать, кому же принадлежат новые вещи теперь (раз не государству), и, стало быть, кто держит конец имущественной удавки. Оказывается все очень просто. В статье 136 говорится: "Поступления, полученные в результате использования имущества (плоды, продукция, доходы), принадлежат лицу, использующему это имущество на законном основании, если иное не предусмотрено законом, иными правовыми актами или договором об использовании этого имущества". Это относится и к тому, что мы делаем и для себя, и для других. Ведь никакой ограничивающей права оговорки тут нет ни для лиц, ни для ситуаций. Почему же именно здесь нет оговорки "для себя" как есть в ст. 218? Речь-то все о том же – процессе создания новых вещей. Наверное, потому, что речь здесь не о правах работников, а о правах владельцев имущества и кому-то есть корысть защищать только их. Вся петрушка по этому закону в том, кому принадлежит имущество, используемое для работы. В общественном производстве не тем, кто на нем работает. Здесь еще один казуистический законодательный фокус. Основанием права на новые вещи является не причастность к их созданию, а владение инструментами (собственностью), которых у других нет. Понимаете? Использование промышленной собственности в производстве – это причастность к созданию вещей обеспечением средствами производства и вкупе с причастностью к созданию вещей трудом этот альянс очень просто описывается в любом учебнике экономики. "Возникновение благ - это результат деятельности человека. Только живой труд способен создавать инструменты, машины, строения, а с их помощью потребительские блага и иные ценности. Труд и средства производства (инструменты, машины, строения) являются неотъемлемыми друг от друга факторами производства. Отсутствие средств производства делает возникновение благ затруднительным, а отсутствие труда вообще невозможным". Возникает закономерный вопрос. С какой это радости возникновение права собственности на новые вещи регламентируется не причастностью к их производству, а наличием во владении предметов, которых у других нет? А с той радости, что по причастности весь доход делится между причастными лицами, сторонами. А вот по мотиву владения специфическими предметами ни с кем ничего делить не надо. Вот и вся механика капитализма в России, заключенная в двух словах "для себя" в одном месте ГК РФ и в другом месте этого же Кодекса установления права на новые вещи по мотиву владения другими вещами. Вот вам и причина скандалов, драк, преступности вокруг приватизируемой собственности. Условием получения дохода является владение чем-то старым, а не созидание чего-то нового. Бред какой-то. Еще Адам Смит больше двухсот лет назад установил (и это никем так и не опровергнуто): "Каждый отдельный человек (а вовсе не ограниченная кучка людей (АБ) старается употреблять свой капитал так, чтобы продукт его обладал наибольшей стоимостью. Обычно он и не имеет в виду содействовать общественной пользе и не сознает, насколько он содействует ей. Он имеет в виду лишь собственный интерес, преследует лишь собственную выгоду, причем в этом случае он невидимой рукой направляется к цели, которая совсем и не входила в его намерения. Преследуя свои собственные интересы, он часто более действенным образом служит интересам общества, чем тогда, когда сознательно стремится служить им". Статья 218 лишает "каждого отдельного человека" позитивного экономического влияния на окружающий мир. Установи в законе право на доходы по причастности к созданию вещей и вся свистопляска вокруг приватизации сойдет на нет без каких-либо переделов. А формулировка такого права просто повторяет смысл приведенного главного закона экономики и правила Адама Смита: "Право собственности на новую вещь, изготовленную или созданную с соблюдением законодательства, приобретается каждым лицом, участвовавшим трудом или имуществом в создании этой вещи и право это пропорционально ценности, масштабу приложенного участия". Что тут сложного или ложного? Ничего. Источник поражения требований и ожиданий народа на самом деле прост как колумбово яйцо – законодательный подлог. Он устраняется пересмотром текста законов сам по себе без всяких сложностей, тем более, революций. Единственная сложность - саботаж властных и коммерческих структур. Именно этот саботаж может провоцировать возмущения и пресечь его сложно по причинам, о которых пойдет речь ниже. Разумеется, что ко всей этой премудрости высосанного из пальца капитализма ни народ, ни революция отношения не имеют. Это просто мошенничество, сговор небольшой группы лиц разрабатывавшей и принимавшей законы в 90-ых годах. Хотя, может быть, даже и сговора не было. Корысть может двигать людьми по-разному, но удовлетворить ее можно только одним путем – за чужой счет. То есть, и сговариваться не нужно. Корысть так или иначе толкает в одном направлении всех корыстолюбцев. Кого-то, вероятно, заинтересует, почему в заголовке говорится о тайных причудах, хотя все прописано в законах и тайной не является. Все очень просто и вместе с тем очень запутанно. До сих пор кто-нибудь слышал разговоры о том, что сказано здесь? Вряд ли. А почему? Помните как у Честертона: "Где проще всего спрятать лист? В лесу". Так и здесь. Где проще всего спрятать порочный, мошеннический закон? В числе тысяч статей других законов. Конституция для этого не годится - слишком приметна. Системообразующие формулировки кратки, рассеяны среди не имеющих к ним отношения и замаскированы подложной юридической казуистикой. Например, ведь не заявлено прямо, что, мол, работники не имеют права на рыночный доход, пропорциональный вложенному труду, что породило бы массу вопросов к уму, честности законодателей и массу претензий к основаниям их действий. Вместе с тем, состряпанный закон начисто исключат какие-либо претензии любых лиц (возжелавших бы разорвать имущественную удавку), которые вознамерились бы предъявить их к имущественным ситуациям с правами на новые вещи, апеллируя к естественным правам, экономическим законам и морально-этическим правилам общества. Вместе с тем, если заглянуть в юридический словарь, то можно обнаружить интересную вещь: "ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ - одна из форм собственности, означающая абсолютное, защищенное законом право гражданина или юридического лица на конкретное имущество, включая средства производства". Чудесно. Оказывается, что частной собственностью могут быть не только средства производства. Продукция тоже может быть частной собственностью совершенно отдельной от собственности на средства производства. Статья же 218 ГК РФ не отрицает возникновения права на новые вещи по причастности непосредственного изготовителя к их созданию. Она лишь почему-то отрицает наличие такого права в случае НАМЕРЕНИЯ непосредственного изготовителя делать их не для себя. Где логика оснований для поражения в правах? Ведь другая сторона процесса, предоставляющая работнику-производителю инструменты, в возникновении прав не поражается. А договора между сторонами о переуступке каких-либо прав от работника к хозяину никогда и в помине не было. Как это так? С другой стороны, Конституция РФ гласит: "Статья 35. 1. Право частной собственности охраняется законом. 2. Каждый вправе иметь имущество в собственности, владеть, пользоваться и распоряжаться им как единолично, так и совместно с другими лицами. 3. Никто не может быть лишен своего имущества иначе как по решению суда. Принудительное отчуждение имущества для государственных нужд может быть произведено только при условии предварительного и равноценного возмещения". Как это, как это, как это? Право частной собственности охраняется и каждый вправе иметь, и не может быть лишен… А как же тогда понимать ст. 218 ГК, как раз лишающую прав наиболее значимую из сторон одного и того же процесса создания ценностей? Указанная статья никаким боком не вытекает из Конституции. Налицо основания для скандала в Конституционном суде? И их нет лишь потому, что подлог умело упрятан, замалчивается и пропаганда все время уводит общественное внимание в сторону от него? А политические партии тоже не заинтересованы в таком скандале? Что могут знать и понимать здесь возмущенные революционные толпы? Да ничего. Кто им скажет? Если бы они требовали не абстрактных свобод и прав, а совершенно конкретного содержания системообразующих законов, то, я думаю, их требования и ожидания давно бы исполнились. Только система была бы другая, не известная до сих пор, но мучительно ожидаемая с древности. Разумеется, такое властное мошенничество характерно и для других стран. Для того, чтобы понять это не нужно изучать их законы, а просто можно констатировать, что по факту везде происходит одно и то же. А прикрывается и поддерживается все это еще одним законодательным фокусом. Теперь уже фокусом по имущественному обеспечению органов власти. Он дает этим органам независимость и провоцирует безответственность, безнаказанность. Ларчик, в общем-то, открывается довольно просто, если знать, где запор. Уже было упомянуто о системе разделения труда, в которой мы все сидим с рождения.
Да, именно с рождения. Дети находятся в ней в группе временных иждивенцев, а пенсионеры в группе обеспечивших себе пожизненный отдых и так далее. Система разделения труда - это сложившаяся с древних времен система общественных отношений. В основе системы лежит морально-этическая доктрина общества. Частным случаем этой доктрины являются, например, некоторые всем известные библейские заповеди. В системе разделения труда КАЖДЫЙ человек, вкладывающий свой труд в удовлетворение потребностей других людей, имеет право на равных со всеми основаниях пользоваться результатами труда любых других людей этой же системы пропорционально вкладу своего труда в общее дело. Например, любая специализация труда, любое посещение магазина – это обращение к СРТ. Систему разделения труда в первую очередь характеризуют две очень важные вещи.
1. Она защищает всех участников от произвола в отношении друг друга.
2. Происходит это потому, что это система общественно полезного труда. То есть, оценку полезности труда делает не сам тот, кто его приложил, а тот, для кого этот труд предназначен - потребитель. Если чей-то труд хорош, то потребитель платит за него. Если качество труда скверное, то потребитель просто его не принимает, не платит за него. Если же чья-то ущербная деятельность кому-то навязана принудительно или обманом, то ущерб от этого взыскивается по суду.
Так происходит между гражданами, не являющимися государственными служащими аппарата управления. Все люди на территории государства должны входить в эту систему независимо от того, частным или казенным, физическим, гуманитарным или административным трудом они занимаются. Должны-то все в принципе, но в натуре оказывается далеко не все. Механика проста. Аппарат власти оплачивается из бюджета, который он сам и распределяет. То есть, платит сам себе независимо от качества своей работы. Разговоры о том, что услуги аппарата оплачивают налогоплательщики не более чем популярная демагогия. Нет, чиновники берут сами. Таким образом, нарушено главное условие СРТ - оценка и оплата любой деятельности тем, для удовлетворения потребностей кого эта деятельность предназначена. Следовательно, аппарат власти по этому признаку не является участником системы разделения труда, хотя обязательно должен им быть, раз берется за выполнение функций внутри ее и, тем более, пользуется ее благами. По факту и сути сегодняшний госаппарат - это совершенно отдельная, самостоятельная система корпоративной корысти. Ввести же аппарат в лоно системы общественно полезного труда, в принципе, очень просто. Запрет оплаты его услуг из бюджета и введение прямой оплаты населением. Но сам аппарат этого делать никогда не будет, как его не подталкивай. Тогда кто? Опять революция? Но ведь цель ее тогда нужно сделать публично конкретной в отношении содержания системообразующих законов. Иначе все опять будет впустую. Для народа, естественно. А пока весь российский капитализм и связанное с ним прохиндейство, преступность, коррупция, нищета, политический развал страны и промышленный экономики держатся всего лишь на двух коротеньких словах в Гражданском кодексе. Колосс на глиняных ногах. Поразительно.
|
|
