Донбасс – это территория – регион, сердцевиной которого является Донецкий угольный бассейн, границы его условны и непостоянны, менялись в зависимости от вовлечения в разработку новых залежей угля. Они расширялись в сторону Днепропетровской и Ростовской областей, достигнув границ т. н. «Большого Донбасса». Эти границы будут меняться и в будущем. В Старобельском районе на Луганщине выявлены крупные залежи угля. Пока здесь нива. На глубине угольная целина. Когда-нибудь сюда придут люди, начнут рубить уголек, возникнет социальная инфраструктура… И так было всегда. Т.е. Донбасс – это еще и социальное явление.
Немногие знают, что в судьбе Донбасса в начале 80-х могли произойти крутые перемены. В верхах заговорили о том, что надо сворачивать добычу донецкого угля, компенсировов его более дешевым кузнецким. Сторонники статус-кво выдвинули свой аргумент: что делать с многотысячной армией горняков? Победил социальный фактор. Правда, этому способствовало и такое: чтобы перевезти в европейскую часть страны 10-ки млн.т. углявпору было строить еще одну почти транссибирскую магистраль – «За морем телушка– полушка, да рубль перевоз».
По ухабистой дороге к кризису. Как ненадо делать
За годы независимости не было принято какой-либо программы по развитию экономики страны и ее главной составляющей – энергетики. Многие вопросы решались без учета всех реалий в стране и мире. На первом этапе господствовала идея: Украина очень богатая держава, по выпуску основных видов продукции она опережает не только все республики Союза, но и наиболее развитые страны Западной Европы. Эта концепция «богатства» и «самодостаточности» привела к известным результатам: ВВП уменьшился в 10 раз, многомиллиардный долг тяжелым грузом лег на плечи нашей экономики.
На донецкой земле выхрем пронеслась реструктуризация шахт, оставив недобрую память. Это убийственное слово означало одно – закрытие шахт. Проходила она жестко, без какой-либо социальной защиты., под диктовку МВФ, который щедро одаривал, а точнее, навязывалкредиты и под другие разного рода программы: банковской, административнойи др. систем. Стволы закрытых шахт «запечатывались» тщательно, также, как и хранилища ракетно-ядерного оружия. На такие «ликвидационные»работы, как в песок, ушли сотни миллионов долларов.
Выброшенные на улицу шахтеры, доведенные до крайности гиперинфляцией и потерей кровных сбережений (и радужных надежд на будущее), устроили акцию протеста в Киеве. Погромыхали на майдане незалежности оранжевыми касками – на этом все и закончилось: они увидели перед собой глухую стену.
Трагедия в том, что кадровому горняку трудно психологически приспособиться к новому времени. Чтобы там не говорили, он гордился своей профессией, а вернее, тем благополучием,которое обеспечивала ему каторжная работа. Он привык к привычной комфортной жизни, был социально защищен (жилье, высокая зарплата, безплатные санатории, льготы, пенсии и т.п.). Он умеет пахать, но привык гнуть спину только в забое. Трудно представить, что такой дончанин пришел в наймы к какому-нибудь польскому пану. Оказавшись без работы, отчаявшись, он, чтобы хоть как-то прокормить семью, ищет что-то знакомое, привычное: добывает уголь на терриконах, в шурфах, на выходах пластов и т. п. (кстати,новая власть начала «репрессии» против этого «бизнеса»). И продолжает надеяться, что вот-вот он будет востребован.
Видимо, таких и им подобных в других отраслях, имел в виду Кинах (в ранге вице-премьера), которыйподчеркнул, что развитие экономики не может ориентироваться на люмпенизированные слои населения. Может быть, он плюс к тому имел в виду и пенсионеров, среди которых тоже немало таких, кто собирает бутылки на мусорниках.
Шахтерам, да и всем жителям Галичины проще. Они веками находились в составе РечиПосполитой, Австро-Венгерии и др. Оказавшись без работы, многие из них выезжают на заработки в свою бывшую аlmamater. Жилось им, правда, в то историческое время несладко, что отражено в пронзительно печальных песнях бандуристов.
Негативную роль в судьбе Донбасса сыграла нереальная оценка проблем, связанных с энергообеспечением страны. На тему дефицита энергоносителей рассуждали все, кому не лень, создавая информационное давление на властные структуры. Если всю эту разноголосицу разложить по полкам, то вырисовывается такая картина: Донбасс себя исчерпали незачем его дотировать, выгоднее уголь закупать за рубежом, убыточные шахты надо закрывать, добыча угля сопряжена с гибелью людей, уголь-экономически «грязное» топливо, надо переходить на более чистые энергоносители (нефть-газ), ну а если что,– поможет Запад. Даже президент не устоял. После очередной трагедии, унесшей многие жизни горняков, Кучма заявил: как президент, не могу допустить, чтобы шахты убивали людей. Это вместо того, чтобы разобраться, в чем кроется причина резко участившихся трагедий в последние годы. Комиссии по расследованию аварий выносили однозначныйвердикт: виновата-де природа, стихия непредсказуема. Но в том-то и дело, что это не так! Горно-геологическая наука позволяет с высокой надежностью прогнозировать грозные явления (выбросы газа) на каждом шахтном поле! А причина в другом – в нежелании тратить средства на обеспечение безопасности работ в шахтах.
В начале века на нашем небосводе забрезжил просвет. Шахтеры стали забывать, что такое не выплата зарплаты, (в мире знают, что такое безработица, но чтобы работающий не получал зарплату –такогоне знает никто, это нонсенс). Заговорили о том, что Донбасс это «энергетическое сердце Украины», что к нему надо повернуться лицом, и впервые была названа цифра 3,6 млрд. грн., это тот минимум, который надо выделять ежегодно Донбассу, чтобы он держался на плаву(всоветское время эта цифра составляла 20-25 млрд руб.). С большим оптимизмом была воспринята весть о закладке шахты-гиганта «Добропольская Капитальная». (За годы независимости не была заложена ни одна шахта. Остались воспоминания, когда одновременно в строительстве находилось 10-15 шахт). Радовали темпы роста экономики страны. Западные эксперты заговорили о рождении нового экономического чуда. Чуда не произошло – грянул гром. Что же сулит Донбассу новый режим? Поступают лишь тревожные сигналы.
Первый–в бюджете сокращены средства на поддержку угольной промышленности.Второй – указание президента о стопроцентных расчетах за потребленные энергоресурсы. Шахты,не способные погасить задолженности,отключаются от энергопоставок. По этой причине началось закрытие шахт.
Поначалу промелькнула мысль, что первый шаг не имеет стратегического значения, а всего лишь дань «самому-самому социальному бюджету» – надо же было что-то, где-то заимствоать, урезались и другие производства. Крамольная мысль закралась и по поводу второго шага: президент не доконца разобрался в этой «бухгалтерии», где на первый взгляднет ничегоособенного, по законам рынка «взял–плати по счетам, не можешь–банкрот». Но если оценивать первые шаги в целом, то прослеживается стратегический курс: государстово не намеренодальшедотировать убыточную отрасль и собирается пустить в свободное плаванье все шахты, большинство из которых в условиях рынка просто не могут выжить. Не заставил себя ждать и третий шаг. Минуглепром озвучил курс на приватизацию шахт Донбасса с тем, чтобы уже в ближайшие 2-3 года они обрели статус частных. Если случится так, что приватизация лопнет, как мыльный пузырь, то две трети шахт окажутся под угрозой закрытия. Вопрос приватизации не нов. Нереальность его очевидна. Двери для желающих открыты более десяти лет. Но какой же инвестор захочет вкладывать средства в шахты не приносящие прибыли? А таких–подавляющее большинство и только небольшая часть шахт может достигать эффекта: при уникальных геологических условиях либо с нарушением законов горного дела,когдав отработку вовлекаются только «лидеры», а все другие подработанные пласты теряются навсегда. Все «благополучные шахты» уже обрели собственника.
Добыча угля шахтным способом в Донецком бассейне, как и в других аналогичных бассейнах мира, убыточна или на грани рентабельности. Такова специфика подземной добычи, нев пример открытой (карьерной), где экономические показатели на порядки выше. Пустить угольную промышленность в свободное плавание–это тупиковый путь!Можно и так сказать: государство собирается передать свои функции по обеспечению энергетической безопасности страны в частные руки. Лишенные господдержки нерентабельные шахты могут за бесценок скупаться заинтересованными структурами с последующим их закрытием. Мотивы здесь могут быть разные –от ослабленияконкурентов до политических. Можно оказаться кроликом в объятиях анаконды. Глобализация в таких случаях с помощью известных приемов способна «опустить» производство в любой стране мира. Вероятно, по такому сценарию устранен конкурент по марганцу в лице Украины. Как еще можно объяснить ликвидацию подготовленной в Степногорске базы, где намечалось в больших масштабах производство марганца? А как воспринимать такое «очевидное-невероятное»: Украина, занимающая чуть ли не первое место в мире по запасам марганцевых руд,завозит их из-за рубежа?
Хотелось бы написать жирным шрифтом: в угольной отрасли законы рынка в чистом виде не приемлемы. Без госдотации Донбасс существоать не может.К сожалению, это сознают далеко не все, включая и тех, кто принимает решения. Глава государства одним из основных принципов бюджета – 2006 назвал «дерегуляцию экономики».
Пути смягчения кризиса. Что делать? Как быть?
Сегодня мир идет к глобальному энергетическому кризису. Цены на нефть и газ растут. Эта тенденция сохранится и в будущем – ресурсы невосполнимы. Возможно, не многие обратили внимание на событие планетарного значения: прирост запасов нефти приостановился. Прозвучал «звонок» Природы, напомнивший о том, что временной разрыв между ресурсами и добычей нефти теперь будет неуклонно сокращаться. Скептики называют 15 лет, оптимисты – 40. Аналогичная ситуация и с природным газом. Кризисные явления не коснулись угля, запасы которого считаются «неисчерпаемыми» – землянам хватит на 300 лет.
Украина со своей энергозатратной экономикой (по энергоемкости продукции мы лидируем) в мировом пространстве чувствует себя неуютно. Экспортируем металл, химпродукты, электроэнергию, платим валюту за нефть – газ и, к стыду своему, за уголь. Особенно обострилась ситуация при новом режиме. Подпортив отношения с Россией и Туркменистаном, мы загнали себя в угол: плату за газ не по братским ценам, а по мировым наша экономика просто не выдержит. Надежды на участие в дележе «каспийского газонефтяного пирога» проблематичны. Мусульманам уж больно не понравились события в Киргизии и Андижане (в увязке с цветными революциями), а также в Ираке, вина которого лишь в том, что в его недрах много нефти. Смущает их и такое: как жить на исконной своей территории, объявленной зоной «национальных интересов» США. Настороженно они воспринимают и «суету» вокруг древнего «шелкового пути». В разное историческое время он находился в руках то иранских, то арабских купцов. Новый торгово-транспортный путь собираются прибрать уже американцы. Ощетинились среднеазиаты на Штаты, а заодно и на их «друзей» стали посматривать искоса.
Рассчитывать нам на существенное увеличение добычи нефти и газа из собственных недр трудно. Уголь – единственно надежный источник энергии, на котором, в основном, надо строить ближайшее и отдаленное будущее Украины. Но как строить это будущее, если нынешняя власть взяла курс на разрушение Донбасса: отказ от госдотации, сомнительная приватизация, закрытие обанкротившихся шахт, снижение добычи угля и, похоже, крен в сторону увеличения импорта угля. Что это? Непрофессионализм, непонимание ситуации? Или оранжевый плод политических амбиций, не позволяющих находить верные решения в экономике? Можно не принимать, можно не любить Донбасс, как регион. Это легко понять. Как-никак, Украина – водораздел двух цивилизаций: западной и православной (как точно обозначил Хантингтон в своей книге «Столкновение цивилизаций»). Мы очень разные, у нас много противоречий. Но как быть, если эта нелюбовь рождает на государственном уровне необоснованные, ущербные экономические решения? Допустимо ли, чтобы Донецкий крупнейший на Европейском континенте угольный бассейн – великий дар Природы – не работал во всю мощь при решении энергетических проблем в стране?
Сегодня Донбасс сильно болен, рост промышленного производства опустился ниже нулевой отметки. Но он способен на многое. Для начала нужно освободиться от стереотипов, создавших негативный образ Донбасса. Следует помнить, что он на 95% обеспечивал энергией великую державу с конца XIX в. до 30-х годов XX в., и только с развитием Кузбасса и Караганды, вовлечением в энергетику нефти и газа, строительством ГЭС, доля его уменьшалась, но никогда ниже планки 30% не опускалась. Потенциал его огромен. Запасов угля хватит на многие поколения. Подготовлена база для закладки десятков капитальных шахт. Сегодня нам это не по плечу – дорого и долго. Мы разучились созидать, поэтому надо рачительно пользоваться тем, что создали наши отцы и деды. Имеется возможность наращивать добычу угля за счет строительства мелких шахт мощностью 5–250 тыс. т в год – дешево и быстро. США и Китай показывают, насколько эффективна добыча угля небольшими предприятиями. В Китае 50 тысяч минишахт средней мощностью до 5 тыс. т. в год.
Донецкий бассейн, как ни один другой в мире, имеет уникальный набор всех марок углей от бурых до антрацитов, способный удовлетворить нетрадиционные запросы: получение жидкого и водородного топлива, извлечение редких элементов, производство электродных и футеровочных материалов, химпрдуктов и др. Антрациты, которых нигде в мире больше нет, даже экспортировались в Грецию и Италию, где продавались в расфасованном виде для отопления каминов в прохладное время. Донецкий бассейн нужно рассматривать не как чисто угольное, а углегазовое месторождение. Установлены закономерности, определены наиболее перспективные площади, подсчитаны запасы газа (триллионы кубов). Осталось одно – техническое обустройство. Некоторые страны успешно добывают газ из угольных толщ. Особенно впечатляют успехи США: более 40% потребляемого в стране газа извлекается из угольных месторождений, ставится задача довести эту цифру до 60%! Освоение добычи газа в Донецком бассейне – дело непростое (из-за нашей бедности), но стоящее. Добыча метана обеспечивает безопасность труда в шахтах за счет дегазационных скважин. В соответствии с Киотским соглашением улучшение экологической ситуации дает право с большой выгодой продавать другим государствам квоты на выбросы газов в атмосферу. Решить проблему «газового Донбасса» скорее всего мог бы Государственный менеджер (где он?), способный заинтересовать солидных инвесторов, не гоняющихся за сиюминутной прибылью. К сожалению, мы наблюдаем странную картину: обнадеживающие деловые переговоры, которые велись с американцами, японцами, немцами по утилизации метана в Донбассе, «рубились под корень» на верхних этажах власти. Возможно (как промелькнуло в СМИ), кто-то собирался погреть на этом руки.
Чтобы развязать тугой узел накопившихся проблем в угольном хозяйстве Украины, просматривается такой эффективный путь: финансово-промышленные группы на рынке металла и электроэнергии уравнивают экономические показатели (рентабельность) всех участников производственного цикла. У государства для этого достаточно рычагов. В Донбассе такой опыт уже есть: по цепочке шахта – ЦОФ – кокс – металл. Но это касается только шахт с коксующимися углями. Может быть, логично было бы ввести сюда горно-обогатительные комбинаты, во избежание трений между звеньями цепи. Такой законченный цикл добычи и переработки сырья успешно применяется в Норильском комбинате. Аналогичный путь надо искать для шахт с энергетическими углями: шахта – ТЭС – ЛЭП – Облэнерго. Но такого опыта нет. Богатые энергетики пока не спешат делиться с бедными шахтами. А о том, что они имеют большие возможности, говорит такой факт: экспорт электроэнергии в
Мы уже, кажется, приходим к выводу, что надо снимать нашу экономику с «газовой иглы» и переходить, где это только возможно, на уголь. Эта мера также непопулярна, как и необходима. Но здесь возникает коренной вопрос: будем ли мы идти навстречу отечественной угледобыче или берем ориентир на импорт угля? На мировом рынке угля жестокая конкуренция. Есть заинтересованные структуры, готовые подтолкнуть Украину к импорту, что может окончательно подкосить отечественную угледобычу. Этот сценарий, по-видимому, уже начал разыгрываться. Этому способствует созданный властью тепличный климат для импорта. Мы начали завозить уголь не только из Росси и Польши, но из Германии и даже США.
В интервью газете «ЗН» министр И. Плачков отметил, что добыча угля за первое полугодие уменьшилась на 2,2 млн. т по сравнению с прошлым годом и составила 38,8 млн. т. Но эта цифра, по его словам, «на 3,1 млн. т больше установленного задания». Что это за задание? Не трудно сделать вывод, что заданием предусмотрено плановое сокращение отечественной угледобычи. А чем компенсировать? Импортом? Есть вполне законные инструменты для перекрытия дороги импорту (пошлины, налоги и др.). Но чтобы примирить интересы бизнеса и государства (первая обязанность которого – обеспечить благо народа) нужна «государева воля», которая так ярко была выражена у Шарля де Голля и Маргарет Тетчер, умевших рыночную экономику ставить под жесткий госконтроль, а не просить «жирных» и богатых поделится с бедными или регулировать цены на «базаре». Когда в Англии в ходе реструктуризации закрывали шахты, правительство узаконило компенсационные выплаты (единовременные пособия, обучение профессиям, предоставление рабочих мест, за причиненные неудобства и т.п.), которые оказались выше затрат на проведение модернизации шахт.
Наша власть стремится в Европу, хотим быть похожими на «них». Но надо же хоть что-то (если оно разумное, стоящее) делать так, как «там». Социальная политика и поддержка отечественного производителя – это удел государственного регулирования. Передовые страны никогда не отходили от этого принципа. Базовые горнодобывающие отрасли, так же как и агропромышленный комплекс, дотируются государством. Этим обеспечивается рентабельность перерабатывающих предприятий, что в свою очередь мотивирует развитие отечественного производства, уменьшает зависимость от импортных поставок, снижает безработицу, сдерживает инфляцию и в целом улучшает социальную сферу. В развитых угледобывающих странах применяются различные приемы госрегулирования. В Германии осуществляется господдержка собственной добычи, компенсация разницы в стоимости между местным и импортным коксующимся углем и доплата за энергетический уголь. В Англии угольная промышленность была национализирована, и только после реструктуризации, на что затрачены миллиарды долларов, началась приватизация. В США, Австралии, ЮАР угольная промышленность входит в энергетические структуры при ограниченном госрегулировании. В Польше господдержка шахт составляет 15 % от инвестиций в новое строительство.
Для поддержания угледобычи в Украине можно искать и другие пути, например, через соответствующие квоты стимулировать цены на уголь за счет более энергоемких отраслей. И как вариант – определять стоимость угля дотированием по разнице между предполагаемой платой за использование альтернативных энергоносителей (газ, мазут, ядерное топливо) и реальной ценой угля.
Давайте взглянем на «Восток», который, как говорят, – «дело тонкое». В стране Восходящего Солнца госрегулирование осуществляется через банки, которые выдают ссуды (под 0,15–0,2% годовых) под конкретные проекты только после одобрения их правительством, исходя из национальных интересов. Доходы банков зависят не от ссудного процента, а от того, что реально создано. Банки находятся в одной лодке с предпринимателями. И если банк не нацелен на созидание, то он вообще не может иметь доходов. Китай для поощрения созидательных процессов пошел еще дальше – на отрицательную ставку рефинансирования (до –10 %). Что это значит? Вы можете взять ссуду в 100 млн. юаней, а вернуть в банк 90. Но при условии, что ваше предприятие заработает в срок и начнет выплачивать налоги. Интересы банков и государства идут нога в ногу.
Нам до зарезу нужна законодательная база, направленная на поддержку отечественного производителя. И чтобы правительство отвечало не только за соблюдение законов рынка, но и несло ответственность за ослабление (торможение) отечественного производства. Представим невероятное: В ФРГ завезли пару миллионов тонн угля в ущерб рурским или саксонским шахтерам. После «такого» Шредер вряд ли удержался бы на посту канцлера. Нам нужен закон о горнодобывающей отрасли.
Тормозом в развитии нашей экономики является несовершенство госуправления. На верхних этажах власти царит непонимание специфики реального производства плюс безответственность и иммунитет безнаказанности. Не тушить пожар с колес, а не допустить его – это задача любого госуправленца. Можно по-разному относиться к сталинскому времени. Но трудно не согласиться с тем принципом, который являлся мощным стимулом экономики: за каждый промах последует неотвратимое наказание. И среди репрессированных за так называемые экономические преступления (саботаж, вредительство и т. п.) наверняка было немало тех, кто не сумел упредить негативное развитие событий на своем рабочем месте. Не важно, что явилось причиной тому: некомпетентность, неумение, равнодушие, халатность или простое разгильдяйство. Высокопрофессиональные управленческие кадры рождались в горниле суперответственности и страха, может быть это жестоко, но они рождались. Нынешняя люстрация порождает непрофессионализм. Политики рвутся в органы управления, не задумываясь об ответственности.
Обедняет нас и языковый барьер. Нередко опытные профессионалы остаются за бортом лишь потому, что не владеют в совершенстве украинским языком. А таких русскоговорящих чуть ли не три четверти населения страны. Наши этнические братья (татары, греки, болгары, армяне, грузины и др.), освоившие межнациональный русский язык, чувствуют себя в этой ситуации, мягко говоря, дискомфортно. Такие же чувства у миллионов статистических украинцев, которые слабо владеют украинским (колыбельные то песни они слушали на одном русском). А что творится в госучреждениях, и не только, где тратится уйма времени на перевод «директив» с украинского на русский!
Из-за управленческих огрехов возникли проблемы в коксохимии. При избыточных мощностях коксохимических заводов мы начали импортировать кокс, снижая свое производство. Находятся объяснения: конъюнктура, цена на металл, уголь и т. п. Вроде бы все так. Но невольно возникает вопрос: где же упредительные действия госменеджеров? Очевидно, за счет своевременной и полноценной господдержки угольных шахт можно было снизить цену на уголь, а следовательно, и на кокс. Аналогичная ситуация, но с более пагубными последствиями складывается в нефтеперерабатывающей отрасли. Тот же избыток мощностей, но здесь к управленческим промахам добавилось политическая заангажированность: стремление освободиться от российской нефти, заменив ее казахской, азербайджанской и еще не известно какой. Наши «нефтехимы» сориентированы технологически на российскую нефть. Так же, как «коксохимы» – на донецкий уголь. Для каждого коксохимзавода тщательно подбирается шихта, составленная из углей 3-5 и более шахт. Некоторые из них закрыты. Где-то переходим на импортный уголь. Ослабление контроля при подготовке концентратов может привести к снижению качества кокса.
Не потому наша страна бедна, что мало ресурсов, а из-за того, что нашу экономику замордовало несовершенство структурного управления, помноженное на политическую нестабильность. Тревожно за судьбу страны, кода слышишь, что «главное – дух, а не экономика». Такой «дух», к примеру, рождает следующее: из недр Украины безбожно высосали нефть, газ, поэтому Россия, как преемница СССР, должна нам поставлять оные в качестве компенсации чуть ли не бесплатно и неопределенно долго. Для справки: Украина обеспечивала себя за счет собственных ресурсов нефти на 7–8%, газом – на 15–17%. Такого рода «предложения» лишь отвлекают от реалий, обедняют нас. Не надо ничего делать, жди манны небесной. Можно податься и заграницу, где уже 7 млн. наших граждан работают на чужую экономику. А как же быть с валовым внутренним продуктом? Кто его будет создавать? Если только рост ВВП, и только он, может обеспечить благо народа (кстати, одна Донецкая область ранее давала валовой продукции больше, чем весь Казахстан).
Каждая страна выбирает свой оптимальный путь развития с учетом обеспечения природными ресурсами, прежде всего энергетическими. Бедные на природные ресурсы страны Западной Европы веками ориентировали свои экономики на ввоз сырья и выпуск конкурентоспособной продукции (английская шерсть, голландский сыр, французское вино, швейцарские часы, шведское оборудование, немецкая сталь и т.п.). Используя исторические связи, они продолжают ввозить сырье из своих бывших колоний. Япония в условиях полного отсутствия энергетических ресурсов выбрала, может быть, единственно верный путь – выпуск интеллектуальной продукции при минимальных затратах энергии (электроника, автомобилестроение).
Интерес к углю во все времена особый, и сегодня тоже. Экономика Китая и Индии всегда держалась и взрастала исключительно на угле. Китай наращивает из года в год добычу угля и к 2010 году собирается преодолеть 2-х миллиардный рубеж. Не снижает обороты и Германия. Отказываясь от АЭС, она берет курс на укрепление угольного потенциала для производства электроэнергии. Австралия и ЮАР заполонили рынок (более 50% мирового экспорта) дешевым углем, добываемым открытым способом. Да и в целом наблюдается тенденция к увеличению угледобычи.
Исторически сложившаяся в Украине производственная структура создана вне связи с наличием или отсутствием в ее недрах соответствующих источников минерального сырья, включая природные энергоносители. Чтобы избежать зависимости от внешних факторов и выйти на уровень большей самостоятельности в производстве энергии, необходимо снизить потребления газа и нефти, увеличив использование угля.
Экономика государств определяется их политикой. Наиболее ярко это проявляется в политике США, у которых сферой «национальных интересов» предстает вся планета. Мы, наоборот, на виду всей планеты демонстрируем украинский феномен: политическая вакханалия губит экономику. Народ ждет от государства решений нового уровня, далеких от популизма, направленных в первую очередь, на развитие реальной экономики.
Автор:
Почётный разведчик недр, Анатолий Васильевич Михелис, г.Артёмовск, Донецкая область, Украина.
|
|
