Поворот в сторону социальной проблематики, означает, прежде всего, что эта область, находившаяся вне фокуса практического внимания элиты и власти на протяжении всего периода реформ и периода стабилизации, стала объектом политики. Причем политики реальной, в отличие от деклараций социальной направленности периода реформ и стабилизации.
Действительно, реформы 1990-2005 годов в основном были реформами политической системы, федеративных отношений, экономической и финансовой системы страны. Они не захватывали практически всю область социальных отношений, которые фактически остались неизменными с советского периода.
А между тем – и это доказывает опыт передовых государств – именно социальная область стала локомотивом развития в последние десятилетия для передовых государств, превратилась из фактора «собеса» в фактор экономического развития. Объективные основы в развитых странах для этого сложились в последней четверти ХХ века:
Во-первых, качество человеческого потенциала, которое превратилось в ведущий фактор экономического развития, определяется, прежде всего, социальной политикой государства. Вот почему, например, ведущие страны мира нередко идут на шаги, угрожающие их макроэкономической и финансовой стабильности (например, превышение дефицита бюджета в 3%), если они угрожают основам социального развития.
Во-вторых, социальная политика является основой для развития институтов гражданского общества и повышения эффективности государственного управления и местного самоуправления, стимулирует создание новых, более эффективных механизмов взаимоотношений государства и общества. Известно, что чем более развито государство, тем больше социальных функций переходят от государства к обществу. Прежде всего, к институтам гражданского общества и местного самоуправления.
В-третьих, главной целью развития государства, общества выступает человек, его возможности и способности. Другими словами, если прежде в качестве цели действия власти называлось укрепление государства или нации (иногда религиозные или идеологические цели), то сегодня это может быть только человек, его личность, который является основой для суверенитета государства и нации.
Эти объективные условия, повторим, не нашли отражения в деятельности российской власти: существовавшая по сути советская система социальной политики оказалась интегрированной, сохраненной искусственно в рамках новой политико-экономической системы.
Вот почему на политическую повестку дня в России периода перехода от одного алгоритма – «стабилизации», к другому – «развития» - неизбежно встает вопрос о революционных социальных изменениях, которые могут произойти либо в революционных политических формах (революциях), либо эволюционных (реформах), Именно перед таким выбором Россия оказалась в 2005-2006 годах. Не случайно многие ведущие специалисты, например, Е.Гонтмахер, предрекали в 2005-2006 годах России «неизбежный социальный взрыв» в случае сохранения социальной политики.
Строго говоря, выбирая свой путь развития в 2005-2006 годы, Россия выбирала, прежде всего, между различными вариантами социальной политики.
Это, во-первых, нынешний, инерционный вариант, который консервирует сохранение на перспективу трети граждан в положении нищих и еще более трети – бедными.
Во-вторых,это вариант дальнейшей либерализации, который неизбежно приведет к полному уходу государства из социальной сферы и сделает услуги для большинства граждан недоступными.
И, в-третьих, возвращение к модели социального государства, но уже не в социалистическом, а в рыночном его понимании. Думается, что этот третий вариант, который ведет к возвращению государства не только в экономику, но и в социальную область. При этом важно подчеркнуть, что «возврат» – условный термин, не означающий возвращения к прежней социалистической модели. Именно поэтому положительный и отрицательный опыт социальной политики СССР имеет огромное значение.
Так, модель социалистического прошлого дает нам не только неприемлемые в нынешних условиях результаты, но и положительный опыт, например, моральной мобилизации, т.е. использования морального, нравственного ресурса нации (как это было, например, в годы Отечественной войны) в качестве полноценного ресурса развития.
Мобилизующее начало может быть идеологическим сигналом, интонацией, оттенками императивности, наконец, конкретикой, содержащейся в выступлении или тексте. Этого в послании президента России в 2006 году было более чем достаточно.
Объективно говоря, Россия не только сильно запоздала с социальными изменениями, но и до недавнего времени даже игнорировала их актуальность. Неолиберальная модель развития, которой придерживались авторы реформ, исключала социальный фактор в качестве фактора развития: все экономические и финансовые реформы 90-х годов откровенно игнорировали, даже демонстрировали пренебрежение к социальным аспектам реформирования политической и экономической системы страны, т.е. были по определению антисоциальными.
Как следствие, социальные последствия таких действий стали катастрофическими: результаты приватизации, уровень безработицы, заработной платы, пенсионного обеспечения и т.д. привели к трансформации России, по сути, в антисоциальное государство. Более того, именно социальные причины лежат в основе радикальных националистических и экстремистских явлений, проявившихся в 2005-2006 годах.
Чувство социальной ущербности проявилось, в том числе и в очевидных (в общественном мнении) низких оценках национального самосознания, более того, кризисе национальной самоидентификации. Как пишет известный философ В.Аверьянов, «как это ни парадоксально на первый взгляд, русских презирают как раз за их мягкотелость, за их податливость, в т.ч. и за то, что они позволили развалить СССР. Ведь в глазах нацменьшинств Союз действительно был русской империей, его действительно сплачивала «великая Русь», как пелось в гимне. …Русских как главных носителей державного начала, которые проявили бы жесткость, по крайней мере, уважали бы. Вначале – уважение и уже на третьем-четвертом месте стояли бы признание русской отзывчивости, милосердия и дружелюбия. В результате, может быть, и любили бы, потому что ценили бы – за цивилизацию, за талант, за способность к строительству хозяйства, созданию передовой техники, могучего государства. Любовь к другим достигается в первую очередь через уважение, через высокую оценку, а иногда частично даже и через страх. (Не нужно этого бояться: там, где стремятся преступить человеческий и Божий закон – страх не худший сдерживающий стимул)».
Таким образом, к 2006 году социальный кризис дополнился кризисом межнациональных взаимоотношений. И все это на фоне демографического коллапса, фактической депопуляции страны. Иными словами, острейший социальный кризис стал стимулятором межнациональных и демографических проблем, нараставших в последние 15 лет. Именно эта социальная основа стала фундаментом экстремистских, националистических выступлений в 2005-2006 годах.
Но не только катастрофические социально-экономические последствия стали характерными для России в начале ХХI века. Игнорирование социальных аспектов привело к острым кризисным явлениям в областях, являющихся локомотивами развития экономики и общества – образовании, науки, культуры, - которые оказались фактически вне реформ, сохранив в новых политико-экономических реалиях все признаки старой. Не только образование, но и наука, искусство, вся культурная деятельность, остались в рамках прежней социалистической системы и организации, будучи искусственно встроенными в рыночную экономическую реальность. Особенно заметно это на наиболее традиционных секторах – фундаментальной науке и здравоохранении, которые до сих пор называют «реликтами советской эпохи».
У этой проблемы есть международный аспект. Россия в ходе реформ также не могла искусственно взять целиком чей-то опыт – будь-то культура или образование, - хотя авторы реформ фактически, «по умолчанию» и пытались это сделать, реализуя неолиберальную модель развития. Существующая общемировая модель развития – глобализация - не просто несовершенна и малоприменима к России. Она несправедлива и антисоциальна, в конечном счете неэффективна и неправильна. Поэтому к российскому, очень глубокому кризису в социальной области, добавляется общемировой кризис, который выражается в том, что прежние либерально-социальные модели уже перестали быть привлекательными и перспективными.
И это в России понимали, отторгая универсализм. Если все останется без изменения, т.е. в социальной области результаты глобализации останутся прежними, то она неизбежно приведет человечество к глубокому кризису и, возможно, к катастрофе. Особенно остро эти процессы проявляются в социальной области, международных отношениях, экологии. Накапливающиеся глобальные проблемы остаются нерешенными, и создается впечатление, что к старым проблемам добавляются новые.
У человечества остается по существу единственная альтернатива – создание социально справедливого, гуманистического общества, способного решать, а не накапливать глобальные проблемы. В силу известных причин, после распада СССР социально-ориентированная модель развития страны потеряла не только для правящей элиты, но и для многих российских граждан свою привлекательность. Это произошло потому, что данная модель прямо ассоциируется с политической практикой советского государства в 1917-1991 годах: низкой эффективностью социальной сферы, преступлениями, ошибками, неспособностью воспринимать и, главное, быстро усваивать новое, а также бережно относиться к истории и традициям России.
Вместе с тем, практические достижения социализма в социальной области остаются еще перспективой для нынешней экономики России. Так, достаточно сказать, что по мере реализации ПНП «Доступное жилье» к 2010 году планируется выйти на объемы ввода жилья, эквивалентные 0,5 кв.м. на 1 человека в год, что будет ниже уровня ввода жилья в СССР в 1989 году (0,6 кв.м.).
Сложилась парадоксальная ситуация: прежняя социалистическая социальная модель не пользуется поддержкой большинства граждан и не может быть примером для подражания, однако существующая в 2006 году в России, - еще хуже.
Именно поэтому, новая социальная модель может и должна быть только качественно новой. В этом смысле все попытки оппозиции «модернизировать» социальную сферу - бесперспективны. На наш взгляд, нельзя ни реформировать коммунистическую идеологию применительно к социальной политике, ни искусственно перенести на русскую почву внешне успешные западноевропейские модели. Необходимо создавать именно новое качество социальной модели государственного развития.
|
|
