Напишешь статью о бесправном положение работника в нынешней России, её напечатают, и сразу в комментариях рассыпают обвинения против тех же работников, что они не сориентировались, передали государство в руки хапуг, мошенников.
Вот только два комментария на мою статью: «У меня украли страну».
«Дело в том, что 70 лет Советской Власти и сплошного образования, ни капли не добавили ума тупым населюкам страны! И как только этим сволочам стало ясно, что "хозяин" им заплатит больше родного государства и проведет воткопровод на каждое рабочее место, и они будут иметь возможность безнаказанно заниматься всякими извратами, лгать без тормозов, после этого они отказались от социализма, и продали страну!»
«Отобрали социальные гарантии, практически полностью уничтожили социальную справедливость и социальные лифты - главные ценности СССР. Но нужно и самих себя в этом винить, не разобрались, что с нами творят и все прохлопали. Что имели, не берегли, чего теперь ныть, нужно добиваться все по новому, нечего ждать золотую рыбку, тем более хорошего царя».
Во время перестройки мнимые демократы начали фантазировать о новой сказочной жизни при капитализме, заманивать в эту пропасть рабочего человека. Дело в том, что при Советской власти меньше врали и люди верили словам.
В 1989 году, в разгар перестройки, я опубликовал в «Литературной газете» статью: «Кто говорит от имени рабочих». В ответ на публикацию в редакцию пришли мешки писем. Сумел, очевидно, я задеть рабочих за живое и они распахнули свои души. Авторы этих писем, обращались ко мне, как к единомышленнику, усиливали мою статью фактами. В своей статье я сказал, что не стоит слушать краснобаев, которые прячутся за рабочими спинами. В городе Ейске Краснодарского края на центральной площади электрик Владимир Осипов два часа читал мою статью через мегафон, появлялись новые прохожие и просили повторить чтение статьи заново.
Мой друг, рабкор Николай Белоусов, сварщик из города Стрежевой, во время выборов в Верховный совет СССР сумел обойти первого секретаря Томского обкома КПСС, стать депутатом. Избирательный штаб Николая распространял мою статью в виде агитационного материала, и это действовало.
Наверху много говорили о реформах и ничего не делали, просто отпустили тормоза, и пошли директора на красный свет. Начали своевольничать. Рабочие не хотели низвергать власть, они пытались её только подправить, сделать более человечной, чтобы она разговаривала с ними, как с равными, чтобы прислушивалась к их мнению. Работники мечтали построить государство социальной гармонии, понимая, что этим должна заниматься не «революционная» кухарка, а люди более компетентные. В кузбасском городе Белове председатель городского рабочего комитета во времена забастовок спросил: «Берем власть в городе?» – «Нет. Мы работать на шахту» - ответили члены комитета».
В начале перестройки рабочее движение было более организовано, чем другие общественные объединения, в том числе и новые партии. Во многих городах были созданы рабочие клубы, я стал сопредседателем московского рабочего клуба. Но не могли наши активисты заниматься политикой на профессиональном уровне, им нужно было спешить на смену, в отличие от различных научных сотрудников, которые называли себя демократами и подсказывали, в каком направление прокладывать путь к свободе. Помню, на одно собрание рабочего движения в Москве явился сам Березовский. Давно стало известно, что революция съедает своих детей, так и сделала наша перестройка. Рабочие для этих демократических джентльменов являлись штрафными батальонами. Их пускали вперед, Они расчищали путь, но благополучного горизонта перед ними не было видно.
Сварщик Фролов из Москвы спрашивал в письме в ответ на мою статью. «Где настоящий хозяин в государстве, народ потерял веру в перестройку». Хозяин нашелся, вот какую речь закатил на собрание коллектива директор станкостроительного завода в городе Кимры, тогда ещё Калининской области: «Запомните этот день, запомните этот час: вы теперь никто, а я хозяин завода».
Зарплата в последнее время на этом заводе почти не выплачивалась. В тоже время в заводской казне находились средства, чтобы продолжать строительство коттеджей для директора и его ближайшего окружения. Работники возмущались, но в темных углах, да в курилках. В один из дней загудели прямо в центре цеха. Один за одним бросали работу, присоединялись к толпе возмущенных. Толпа росла, начинался злой митинг. Никто не знал выхода из создавшегося положения. И вот из задних рядов выкрикнули установку: «Пойдем, достанем их тепленькими, прямо в кабинетах». Этого было достаточно. Митингующие стали вооружаться железными прутьями, палками. Человек триста были готовы идти захватывать кабинеты не только на заводе, но и всю власть в городе. Только чудо остановило озверевшую толпу. Несколько человек своих же преградили толпе дорогу, стали успокаивать. Но успокоить до конца не удалось, неизвестные герои ночью все-таки сожгли директорский коттедж.
И опять о городе Кимры. В районной газете города, рабкор Александр Царёв опубликовал злую статью «Перестройка, но…». Без прикрас рассказал о порядках на фабрике и в городе. После этого, утром в цех, где работал Царёв, буквально влетели директор фабрики, начальники цехов, парторг, председатель профкома. Потащили рабкора в кабинет и предложили ему, а вернее потребовали, чтобы Царёв написал заявление об увольнении. Рабочие фабрики уже читали статью, каждый готов был подписаться под ней, а тут на глазах у всех устроена была разборка с автором. Мигом остановили станки и решили взять под свою защиту рабкора. Начальники закрылись в кабинете, рабочие взломали дверь и отпустили на свободу Царева. После этого штурма директор сбежал из города, ушла в отпуск начальник цеха, исчез куда-то старший мастер. А тем временем производство захирело и рабкору Цареву, как и многим его коллегам, пришлось ездить по стране искать работу, ночевать, где попало.
Вот, ещё пример из тех времен, прошло собрание трудового коллектива Центрального института типового проектирования в Москве, на котором было отказано в доверии директору. Произошло это после того, как коллектив узнал, что директор подделал документы, составил протокол собрания, которого не было. Самолично акционировал предприятие. В результате учредителями его стал уже не трудовой коллектив, а посторонние юридические и физические лица.
На следующий день после собрания директор за счет денег института нанял охрану и вызвал даже им в помощь военный БТР, с помощью этих боевых единиц блокировал доступ работникам в здание, не пропуская их на работу. Проектировщики приходили к парадному проезду своего института отмечались в служебных табелях, чтобы не допустить прогула, и целый день толкались у здания.
Трудовой коллектив решил отозвать протокол о фальшивом акционирование предприятия. Письмо разослали во все инстанции, но ответа так и не получили.
Не спешила власть на помощь рабочему человеку, а вот для охраны директора – мошенника, нашлись даже БТР и вооруженные охранники. Письма об этом беззаконие потерялись в кабинетах. Об истинной расстановке сил в те времена должны знать злопыхатели, которые обвиняют рабочих за то, что они не сумели отстоять на нашей земле справедливость, не взяли власть в свои руки. Выходит, виноваты рабочие в том, что не ложились под БТР. В советские времена защитниками рабочего человек были профком, партком. В сложное перестроечное время эти звездные люди оказались на стороне директоров, приклеились к кремлевской власти. Забастовочные, рабочие комитеты к этим башням не подпускали.
В те годы меня попросили помочь реформировать старые профсоюзы, подогнать их под новые реалии. Включили в руководство ФНПР. Председателем вновь созданных российских профсоюзов был Игорь Клочков. Мы собрали для обмена мнениями рабочих лидеров страны. Потом пригласили многих из них на пленум ФНПР. Один за другим стали выходить рабочие активисты и рассказывать, как председатели их профкомов ложатся под директоров. Один выступающий, второй, третий и зал, заполненный профсоюзными бюрократами старого созыва, загудел, засвистел, затопал ногами. Мои друзья, рабочие лидеры, собранные с регионов страны, встали и покинули зал. Ушел и я. Написал докладную председателю, высказал мнения, что нужно менять устав, создавать новые профсоюзы. Движение в сторону обновления не произошло, и я решил покинуть эту дружину, написал заявление на расчет. Прошло немного времени, убрали и Клочкова. Профсоюзы же ФНПР стали называть директорскими.
Постепенно у рабочих стали перехватывать инициативу, движение теряло темп. Демократы стали реже встречаться с рабочими, Стали больше думать о карьере, доходах, рабочие во время забастовок расчистили им дорогу, и оказались больше не нужны. На различных политически тусовках я старался наладить контакты с лидерами «Демократической России», поднимал разговор о проблемах рабочего движения, доказывал, что это не только профсоюзы, это все работающее население, которое вынуждено жить в нищете. Чтобы вывести страну из политического и экономического кризиса нужно объединить усилия просвещенных демократов и рабочего класса. От меня отмахивались, как от назойливой мухи. Эти деятели не считали такую проблему важной, демократия для них была, как пикник на природе, на который не стоит приглашать народ. Тем временем власть в стране брали в свои руки более практичные люди, набившие руки в интригах и даже в откровенных мошенничествах на бытовом уровне, которые они превращали в форму управления страной, отодвигая от руля и кормушки самих демократов. Без связи с народом эти интеллигенты оказались сиротами.
Можно до бесконечности перечислять бывших героев из рабочей среды, которых выбросили на помойку. Тем временем официальная пресса, политологи раз за разом устраивают поминки по гражданскому обществу. Его ищут и не могут найти. Да и откуда ему взяться, если оно злонамеренно уничтожено, Нейтрализовали сотни, тысячи организаторов на нижних этажах. Сколько теперь не выстраивай возле Кремля колон «наших», «ваших», «местных», это не гражданское общество, а проплаченная массовка, люди без связи друг с другом, студенты, взятые напрокат у ректоров институтов и ученики, собранные на мероприятия с окрестных школ.
Реформаты, как огня боялись второй волны забастовок, ставили своей целью разъединить, разорвать связи в рабочем движении, утопить в разборках местного значения. Для этого провели молниеносную приватизацию государственной собственности, опустили страну в первобытное состояние.
В 2002 году на смену советскому КЗоТу был принят Госдумой, в которой было в основном новоявленные демократы, новый Трудовой кодекс, стоящий на защите интересов не наемного работника, а работодателя. При соблюдении этого закона стало практически невозможно создавать новые свободные рабочие объединения для защиты своих прав и интересов, объявить забастовку. Работодатели и власть стали признавать только профсоюз, в котором состоит не меньше половины работающих на предприятии. В такой профорганизации перемешивают рядовых наемных работников со свитой работодателя, разного рода менеджерами, бухгалтерами и даже заместителями директора. Право вести коллективные переговоры или объявить забастовку может тоже только эта "сборная солянка". Но разве будет протестовать администрация против себя самой?
Коллективные общины работников, которые были созданы при Советской власти на каждом предприятии, при нынешней общественно-экономической системе разрушаются. Людей сознательно стремятся превратить во враждующих друг с другом одиночек. Кто выслужится перед начальством, тот получает больше.
В результате горбачевской "перестройки" закрыли тысячи заводов, трудно стало найти работу, лишен гражданских прав и голоса рабочий класс. По наивности многие связывают переворот в стране, с рабочими забастовками в начале девяностых. Кое-кто даже ехидничает: к чему, мол, стремились, того и добились.
Большинство забастовок не были связаны с политикой, просто люди хотели есть, и искали способы отвоевать свои заработанные деньги, а не о захвате власти. Директора стали пользоваться средствами предприятий, как своими личными. Уводили под другие юридические крыши, забывая выплачивать работникам зарплату. Например, Кандопожский бумажный комбинат, для внутреннего потребителя отпускал тонну бумаги по 400 долларов, а за рубеж продукция шла по 196 долларов за тонну. За короткое время комбинат потерял 22,5 миллиона долларов. И все это за счет благополучия работника, которые становились нищими. Вот и объявлялась забастовка на отдельном предприятие, но не было средств, не оказалось единого центра, чтобы объединить все эти протесты, сделать политической силой. Вот так товарищи злопыхатели. Ищите дальше виноватых. А где вы были в те, не так далекие времена?
|
|
