Если вы, читатель, когда-либо возглавите государство (станете президентом, диктатором, или еще кем-нибудь в этом роде), советую вам крепко заучить одно слово: «стабильность». Повторяйте его как можно чаще – и ваши шансы просидеть на престоле до смерти (причем смерти естественной) значительно возрастут.
Послание к обывателям
Вот одна из причин, почему путинский режим во многих отношениях сильнее ельцинского. Ельцин обещал людям процветание – когда-нибудь потом (точные сроки, впрочем, назывались, но им никто значения не придавал). Дело даже не в том, что обещания власти были чересчур неопределенны и не внушали доверия – просто власть не делала опоры на сколько-нибудь значительную группу в обществе. Все понимали, что эти авансы предназначены лишь узкому слою сверхбогачей, да еще малочисленному «среднему классу» (по сути, обслуге этих самых сверхбогачей). Никто больше не смог бы назвать эту власть своей.
Путинская администрация начала действовать умнее. Обещание «стабильности» в свое время прозвучало как сигнал, адресованный достаточно широкому слою – правда, очертания у него не столько социальные, сколько психологические. Речь идет о мещанах – о людях, чей девиз «лишь бы не было войны». Именно их режим провозгласил своей опорой. Расчет оказался верным. Но, сказав «господи», нужно было говорить и «помилуй» – промещанская политика требовала логического продолжения.
WASP по-русски
О его содержании догадаться нетрудно. Одно из самых страстных желаний мещанина – быть как все, то есть соответствовать некоему общепринятому стандарту. Здесь имеется в виду стандарт поведения – набор действий, пусть и не предписанных, но одобренных властью. Именно поэтому такие люди испытывали во времена Ельцина сильнейший психологический дискомфорт – в ту неустойчивую эпоху подобного стандарта не только не было, но он и в принципе не мог сформироваться.
Вообще-то героем 90-х, безусловно, может считаться бандит (так и хочется процитировать чеканную формулу Роберта Шекли: «Нашим идеалом является личность, которая знает закон, знает ответственность за его нарушение, нарушает и процветает»). Но, разумеется, все бандитами быть не могут – во-первых, не у всех имеются необходимые данные, а во-вторых – кого ж они тогда будут грабить?
Вот и мучились люди – не знали, какими им надлежит быть. Новая (она же, собственно, и старая) власть постаралась это исправить. Началось это еще при Ельцине – с создания «единственно верной» партии «Единство» (не правда ли, говорящее название?), преобразованной позднее в «Единую Россию». С ней все было понятно с самого начала.
Хочешь быть как все – «хорошим», благонадежным, благонамеренным (слова, которые в словарях сопровождаются пометкой «устар.», здесь подходят лучше всего) – поддерживай «Единую Россию», голосуй за нее, а то даже и вступай в ряды партии – благо сделать это нетрудно, записаться в «медведи» может всякий желающий.
Лирическое отступление
На днях я по своим журналистским делам зашел в администрацию моего родного Уссурийска, в приемную начальника одного из управлений. На стене висели большие круглые часы с «аквафрешем», надписью «Единая Россия» и изображением соответствующего благородного животного на циферблате.
На мой вопрос об их происхождении секретарша пояснила, что такие часы висят во многих кабинетах администрации – но не во всех, а лишь в тех, чьи обитатели наиболее отличились на своем поприще. Проще говоря, «ЕР» награждает особо усердных чиновников (так сказать, ударников каптруда) своими фирменными часами. И те, что характерно, охотно вешают их на стены. Еще чаще они украшают свои кабинеты светлыми ликами господина президента. Не думаю, чтобы существовало какое-то правило, предписывающее им это делать.
Дело, скорее, в другом: исходя из своего опыта, предположу, что больше всего носителей мещанского сознания как раз среди чиновников (согласитесь, именно они в большинстве случаев исповедуют принцип «не высовываться»). Они и путинофилы, и единороссы – прежде всего, потому что так принято. Все остальные мотивы отступают на второй план.
Госрелигия
В этот же ряд можно записать и православие. Оно сильно именно потому, что является государственно одобренной религией. Оно важно как признак: если человек называет себя православным – значит, скорее всего, вести себя он будет именно так, как принято. Он вполне принимает окружающую действительность и не будет выступать ни против нее, ни против властей – не потому, что вера запрещает ему это делать, а потому, что это противно его натуре.
Впрочем, для людей с мещанским складом характера эта религия обладает дополнительной привлекательностью еще и потому, что предлагает детально разработанный свод правил – то есть удовлетворяет ту самую потребность мещанина, о которой говорилось выше.
Мещанин желает делать то, что признано правильным, предписано. Разумеется, власть это понимает – потому-то РПЦ уже давно получила режим наибольшего благоприятствования.
Сердце спрута
Не нужно думать, что консолидации мещанства способствуют только партия и церковь – это цели служат многие институты. И весьма похоже на то, что эта консолидация уже завершилась или близка к этому. К концу своего второго срока Путин занял прочнейшую позицию – он стал мещанским царем. Смеяться над таким царем очень легко – а вот свергать, напротив, очень трудно.
Сейчас мещанство в России уже представляет единую массу – рыхлую, но вязкую. Да, конечно, в решающий момент огромное большинство этих людей струсит и будет отсиживаться по домам – но пока что они сделают все возможное, чтобы этот момент так и не наступил.
Мещанину нравится жить в болоте, в которое превратилась Россия, и он будет всячески давить любые попытки превратить страну во что-либо иное. «…Не зная, где сердце спрута, и есть ли у спрута сердце»… У этого спрута сердца, похоже, нет.
Впрочем, есть основания надеяться, что в недалеком будущем этот спрут сдохнет и сам – или, по меньшей мере, серьезно заболеет, и его можно будет прикончить. Ведь могущество мещанского царя (и им не обязательно должен быть именно Путин) базируется исключительно на нашем призрачном нынешнем благополучии имени Стабфонда.
Как только путиномика даст первую трещину, царь-батюшка с удивлением обнаружит, что верноподданных у него гораздо меньше, чем он думал. Хочется надеяться, что к тому времени в нашем обществе будет сила, способная убить спрута одним точным ударом.
|
|
