«Оказывается, в США есть общественный слой, даже более обездоленный, чем безработные рабочие и служащие - это разорившиеся предприниматели. Ведь многие социальные программы их не касаются - у них нет трудового стажа.»
А.П. Паршев «Почему Россия не Америка»
«Директор заходит в офис: -Ну что же, уважаемый коллектив! Вот и наступает долгожданный весёлый праздник Новый год! И я не мог его оставить незамеченным! Надеюсь в следующем вы будете работать ещё лучше, потому что работы будет ещё больше...А пока отдыхайте... Я вот купил вам тут мешочек барбарисок... Сидите, сосите, меня вспоминайте...» Анекдот
Миф о среднем классе (так ли существенна разница в цвете воротничков в современной России) Сейчас, когда я печатаю эти строки, сотни тысяч мужчин и женщин по всей территории постсоветского пространства занимаются тем, чем и должны заниматься здоровые люди работоспособного возраста – т.е. работой за деньги. Конечно, некоторые работают просто, потому что они так хотят, или им интересно (денег у них хватает), но это счастливое меньшинство, менее 1% в современной России и их мы не будем касаться в этой статье, предоставив это модным жизнеописателям замков и вилл «Рублевки».
Правда жизни такова, что для большинства из нас работа является, так сказать, необходимым злом, источником средств к существованию, зыбким фундаментом жизни, на алтарь которого миллионы людей ежедневно приносят свои время, здоровье, физические и душевные силы, мечты - т.е. самое себя. Это, конечно универсальные аксиомы, не ограничивающиеся ни территорией бывшего советского союза ни временем, в которое мы живем. Так было более или менее везде и всегда, за исключением, быть может, нескольких десятилетий социалистического эксперимента, который как бы снимал остроту борьбы за существование, и ограждал население от «волчьих» законов капиталистического мироустройства. Проще говоря, работа хоть и была для большинства советских граждан такой же необходимостью, но хотя бы обеспечивалась государством в рамках беспрецедентного в истории конституционного права на труд. Т.е. стать безработным было практически нереально, так же как и стать бездомным, умереть с голоду и т.п.
Эти и прочие реалии либерально капиталистической системы были искусственно смягчены государством, конечно, очень часто даже за счет экономической эффективности. Хотя экономическая эффективность в изоляции от мирового рынка и не была столь уж критична для государства, так как основу экономики как тогда, так и сейчас составляла торговля ресурсами, с той лишь разницей, что тогда на вырученные доллары государство строило заводы и совхозы, обеспечивая своих граждан работой, а теперь на нефте-доллары приобретаются, в основном, футбольные клубы, дорогие иномарки и прочие атрибуты красивой жизни плутократов, а государство сняло с себя ответственность за своих граждан, отдав нас на милость законов рынка. Конечно, минимальные защитные механизмы как бы сохранились в виде ТК, и прочих законов, но на практике мы знаем, что закон действенен лишь настолько, насколько граждане имеют решимость добиваться его соблюдения (а в настоящее время активность россиян значительно ниже чем в других странах) да и социальные гарантии, скопированные с капиталистических систем (пособие по безработице и т.п.) носят скорее формальный характер (взять хотя бы тот же МРОТ), будучи оторванными от реалий современной жизни.
Итак, за последние четверть века трудовое население России испытало на себе все прелести капитализма в его самом жестком и неподслащенном варианте. Особенность этого феномена в том, что ломка устоев связанных с трудовыми отношениями, одними из наиболее значимых для человека (по глобальности стоящими в одном ряду с семейными и религиозными), происходит в ничтожный по историческим меркам срок. Те процессы и защитные механизмы, которые в других странах эволюционизировали в течение столетий здесь были изменены буквально при жизни одного поколения. Понятно, что этот процесс не мог пройти безболезненно, жертвами этой невидимой революции уже стали и становятся миллионы. Жертвы эти вполне реальны, как на настоящей войне ежегодно население России уменьшается на почти миллион жизней. Страшно то, что за этими цифрами с нулями - реальные жизни и смерти реальных людей в современной России, независимо от окончательной причины: самоубийства отчаявшегося безработного, алкоголизма и наркомании дезориентированной молодежи, инфарктов трудоголика, тысяч абортов женщин из лишенных социальной поддержки нищих семей, криминальных разборок и т.п.
Поляризация общества за очень короткий срок достигшая совершенно фантастических масштабов фактически разделила общество на два основных класса: власть имущие и наемные работники. Традиционно в России понятие власти выходило за рамки чисто политических или государственных институтов, и включала в себя возможность распоряжаться судьбами другого классы будь то крепостные рабы самодержавия, рабочие и крестьяне социалистического строя или просто люди продающие свой труд чтобы жить в настоящее время. На одном полюсе общества находятся власть, которую представляют олигархи, правительственные чиновники всех мастей, депутаты и крупные криминальные авторитеты (а в реальности, по крайней мере не менее двух этих ролей почти всегда совмещаются в одном человеке-представителе власти) с другой стороны - наемные работники.
Классический марксизм, а живущее поколение усилиями системы образования в СССР лучше всего (хотя и не слишком глубоко) знакомо именно с этой идеологией, предлагает деление участников экономической жизни на две группы: пролетариев и капиталистов. И хотя со времени написания Капитала прошло полтора столетия, реалии жизни современников, зарабатывающих себе на жизнь продажей своего труда поразительно подходит по это определение: «Пролетариатом называется тот общественный класс, который добывает средства к жизни исключительно путем продажи своего труда, а не живет за счет прибыли с какого - либо капитала, - класс, счастье, горе, жизнь и смерть, все существование которого зависит от спроса на труд, т.е. от смены хорошего и плохого состояния дел, от колебания ни чем не сдерживаемой конкуренции. Одним словом, пролетариат или класс пролетариев, есть трудящийся класс XIX века. Ф. Энгельс "Принципы коммунизма", конец октября 1847 г. Т.е. классическое определение пролетариата не ограничивает этот класс исключительно рабочими или как говорят сегодня «синими воротничками».
Водораздел между классами проходит по отношению к найму: один класс дает работу на своих предприятиях, другой предлагает на продажу свой труд. Конечно, этот труд может быть разным по степени физической нагрузки (у одного пролетария больше устают руки – у другого поясница или глаза), по униформе (одни носят робу другие рубашку и галстук), по орудиям труда (хотя современный «гаечный ключ» от известной фирмы может стоить больше офисного компьютера), но суть от этого не меняется: если человека отделяют от нищеты несколько месяцев отсутствия работы = зарплаты, этот человек ни кто иной, как пролетарий. И неважно, сколько у него дипломов и какого цвета его рубашка. В традиционном капиталистическом обществе водораздел был, конечно, более контрастным - на должностях современных менеджеров находились часто сам капиталист либо его родственники. Сегодня с размытой через дробление акционерного капитала структурой владения средствами производства менеджер, за исключением управленцев очень высокого уровня это всего лишь высокооплачиваемый пролетарий, но вынужденный тратить высокий процент своего дохода чтобы соответствовать принадлежности к так называемому среднему классу: ненаучному термину, порожденному жрецами и идеологами «общества потребления».
Конечно, капиталу нужны, работники способные эффективно организовать ресурсы с целью получения максимальной прибыли и максимального роста капитала (увеличения стоимости акций). И условия, предлагаемы этим работникам объективно будут лучше, чем у работников с низкой квалификацией, предложение которых на рынке труда больше и которых можно легко заменить, подходящих под укоренившееся в массовом сознании определение «пролетариата» времен традиционного индустриального общества. Но и те, и другие не более чем лишь один из ресурсов в цепочке капиталистического производства, а значит, зависят о спроса на данный ресурс в данной стране в данное время.
Пролы - этот термин взят из книги Дж. Оруэла 1984 г. и обозначаете он, как можно догадаться по семантике новояза пролетариев. Вот как их видит Оруэл глазами главного героя Уинстона Смита: В сущности, о пролах знали очень мало. Много и незачем знать. Лишь бы трудились и размножались - а там пусть делают что хотят. Предоставленные сами себе, как скот на равнинах Аргентины, они всегда возвращались к тому образу жизни, который для них естествен, - шли по стопам предков. Они рождаются, растут в грязи, в двенадцать лет начинают работать, переживают короткий период физического расцвета и сексуальности, в двадцать лет женятся, в тридцать уже немолоды, к шестидесяти обычно умирают. Тяжелый физический труд, заботы о доме и детях, мелкие свары с соседями, кино, футбол, пиво и, главное, азартные игры - вот и все, что вмещается в их кругозор.
Управлять ими несложно. Среди них всегда вращаются агенты полиции мыслей - выявляют и устраняют тех, кто мог бы стать опасным; но приобщить их к партийной идеологии не стремятся. Считается нежелательным, чтобы пролы испытывали большой интерес к политике. От них требуется лишь примитивный патриотизм - чтобы взывать к нему, когда идет речь об удлинении рабочего дня или о сокращении пайков. А если и овладевает ими недовольство - такое тоже бывало, - это недовольство ни к чему не ведет, ибо из-за отсутствия общих идей обращено оно только против мелких конкретных неприятностей. Но если и есть надежда, то она - в пролах. За эту идею надо держаться. Когда выражаешь ее словами, она кажется здравой; когда смотришь на тех, кто мимо тебя проходит, верить в нее - подвижничество.
Несмотря на то, что 1984 г. был написан более 50 лет назад, многие пункты этой классификации подмечены удивительно точно и, к сожалению, отражают современное состояние рабочего пролетариата в России. Думается, что российская специфика отложила свой отпечаток на сознание класса наемных работников, максимально нейтрализуя их от активных организованных действий по защите своих прав. Неудивительно: на протяжении всей своей недолгой истории с отмены крепостного права до настоящего времени, с коротким промежутком «расцвета» социализма 60-80 х) рабочие, да и весь российский народ жили в условиях постоянного подавления любых проявлений свободомыслия, любых протестов, изоляции от политической жизни и буквально на грани удовлетворения необходимых физических потребностей.
Генетический код народа, видимо, до сих пор хранит неписанной правило: не высовывайся, будь рад что жив, что не забрали, не отправили в лагерь, не уволили и т.п. Эта одна причина низкой активности. Другая – активно насаждаемая либеральными масс медия, при молчаливом согласии государства та самая оруэловская «узость кругозора», ограничивающая жизнь современного наемного работника чисто бытовыми интересами, погоней за повышением уровня потребления, т.е. удовлетворением потребностей низшего порядка. Так, при помощи старых как мир инструментов т.е. пряника (стабильно выплачиваемой, хотя и низкой зарплаты, доступного кредита на потребительские товары, и даже терпимости (а может быть и пропаганде) бытового алкоголизма, потребительства и морального упадка) и кнута (угроз репрессий и лишения работы как источника существования, при практическом бесправии неорганизованных работников) современный капитал предохраняет свои инвестиции в самый сложно контролируемый ресурс – наемный труд.
В связи с сильной поляризацией общества на имущих и всех остальных, пространство по средине между полюсами капитала (приватизированного из национального богатства бывшей партийной номенклатурой, ключевыми для запада либералами и организованным криминалом) и пролетариатом в современной России практически не заполнено. В развитом капиталистическом обществе это место занимает средний класс. У нас, вроде бы, тоже декларируется наличие такого класса, пару лет назад один экономический журнал даже провел исследование по потребительским предпочтениям российского среднего класса, но по факту можно лишь говорить о наличии тонкой прослойки более высокооплачиваемых наемных работников, не менее 80% которых сосредоточено в пределах МКАД, жизненный уклад которой диктуется редакторами глянцевых журналов.
По сути, имеет место подмена понятий или фальсификация: привычки потребления выдаются за классобразующие признаки. Под влиянием пропаганды к среднему классу причисляют себя люди, зарабатывающие весьма скромные по меркам капиталистического мира деньги (меньше 1000 долларов) только на основании того, что они: 1) работают «в офисе», а не работают физически, потребляют то, что рекламируется по телевизору и в журналах, и, может быть, имеют диплом о высшем образовании. Неужели это признаки принадлежности к среднему классу? Конечно нет! Однако, поверив в свою причастность к среднему классу многие наемные работники как бы самоустранились от классовой борьбы за улучшение своих условий найма. Ведь участие в профсоюзах, забастовки, коллективные переговоры не вписываются в социальную парадигму мелкой буржуазии, будучи уделом пролетариев. По крайней мере, такова современная программа, доносимая современными масс-медиа, литературой и искусством мэйнстрима. Однако, человек зависящий от наличия работы и получающий зарплату 400 $ все таки – пролетарий независимо от своих предпочтений в выборе шампуня и марки белья. И объективно, повысить свой уровень жизни в рамках работы по найму такой работник может либо получив повышение по службе и став «начальником» (на что все рассчитывают) либо добиваться улучшений в рамках организованного профсоюза вместе с другими работниками.
Всех в начальники не возьмут – кресел не хвати, а признать себя пролетарием с белым воротничком гордость не позволяет - как же ведь мы средний класс, живем по принципу «сделай себя сам», такие ценности как конкуренция, индивидуализм, привиты нам вместе с пристрастием к Playboy и Cosmopolitan впитались в нутро вместе с кока-колой. Мы, офисные работники стали заложниками своего заблуждения, ложных надежд и тщеславия. Мы надеемся пробиться на верх по головам других – неудачников – не замечая что все больше отчуждаемся друг от друга, делаемся циничными индивидуалистами и, в конце концов, теряем возможность к объединенному действию в своих настоящих интересах, т.е. сами становимся неудачниками, отработанным материалом, который легко заменить на новый более свежий, более умный, дерзкий, молодой человеческий товар.
|
|
