Двадцать лет назад мы праздновали тысячелетие крещения Руси. Для Русской Православной Церкви это было началом ее постсоветского периода. Двадцать лет - важная веха, повод оглянуться на пройденный путь. Эта веха совпала с символической точкой распутья - моментом избрания нового Патриарха, духовная подготовка к которому - труд разума и совести и для клира, и для мирян.    Переход России из «подросткового» постсоветского во «взрослое» состояние отмечен, как знамением, мировым финансовым кризисом. По привычке мы ищем виновного в наших бедах на стороне. Рулевые экономической политики постоянно внушают нам, что Россия - часть мировой экономической системы, а потому мы зависим от всего, что в ней происходит. Как было подмечено одним наблюдательным человеком, говорится это с плохо скрываемой гордостью неопытного подростка, лишённого невинности развратной девкой, заразившей его дурной болезнью.
    В лихие девяностые наши соблазненные «развратной девкой» подростки, включая министров и олигархов, прильнули к Церкви. Казалось, вот-вот покаются. Но этого не случилось. Забыв о Боге, они выбрали служение Мамоне, бросив людей под власть «невидимой руки» и дурных болезней и получив за свое лицемерие и фальшивую набожность  презрительное прозвище «подсвечники».
Сегодня появляется надежда, что посланный нам кризис вызовет катарсис и сыграет очистительную роль. Сумеем ли мы использовать данный нам шанс для излечения и возрождения, зависит как от нас самих, так и от РПЦ. Как много будет значить ее слово!
    РПЦ «держит» и передает из поколения в поколение ту религиозную традицию, которая лежит в основе мировоззрения, скрепляющего русский народ и Россию как государство. Эта работа продолжается тысячу лет, несмотря на кризисы, расколы и конфликты. Стержень этой традиции - сохраненное в чистоте Православие. Принятое от Византии, Православие Руси и позже России придало нашей религиозной традиции качества, благодаря которым вокруг русского ядра собралась очень сложная по этническому, конфессиональному и социальному составу страна. Крепость ее связности была проверена войнами. Обеспечена эта крепость была нравственными нормами российской культуры, которые были заданы православием.
    Под культурой тут понимаются все стороны общественной жизни - хозяйство и государственность, человеческие отношения и военное дело. Важнейшие формы социальной организации также вызревали в религиозной традиции, а потом передавались в культуру. Уже одно то, что Православие на тысячу лет придало высокую жизнеспособность русской крестьянской общине, от которой отпочковались и артели, и казачество, и фабричные трудовые коллективы, объясняет многие особенности нашей цивилизации. Церковь стала образцом сложной иерархической вселенской организации, исключительно устойчивой и в то же время гибкой, с большим запасом знания и системой обмена информацией и по вертикали, и по горизонтали, и с внешней средой. Русская культура училась этому у церкви.
    Взаимная поддержка религиозной и культурной традиций не ограничивается совместной выработкой и трансляцией новым поколениям мировоззрения, норм нравственности, социальных форм и знания. Религиозное восхищение миром породило в человеке потребность в сопереживании, в совместном размышлении о главных вопросах бытия. Современной культуры не было бы без многовековой религиозной практики с ее ритуалами, пространством храма, словом и музыкой, праздниками и чтением. Здесь вырабатывались и развивались коллективные представления, создавалось общество. Мы сегодня не задумываемся об этом, потому что привыкли за тысячу лет.
    Между тем влияние религиозной традиции на все стороны национальной культуры наблюдаемо и осязаемо. Церковные ритуалы и соборы, культовые здания и предметы, религиозная музыка и книги - все это явные, массивные стороны и религиозной практики, и культуры. Они сопровождают или даже служат материальной «оболочкой» сокровенного мистического содержания религиозного чувства и религиозной мысли. Это содержание невозможно измерить и «взвесить».
    Но это сокровенное мистическое содержание реально помогает людям в их земной жизни. И не только смиренным фатализмом перед ударами судьбы, в убежденности, что «на все воля Божья!» Главное - оно дает упорство в борьбе за правду и справедливость против зла и несправедливости в земной жизни. Более того, оно дает не только упорство, но и силу в любом подвижничестве ради Добра - не только в делах веры, но и в мирском труде, творчестве, исполнении воинского долга.
    Способ «подключиться» к сокровенному мистическому содержанию религии дает духовная практика. В христианской России духовная практика тысячу лет развивается в лоне учения, признанного в 1351 г. на Влахернском поместном соборе официальным православным учением. До этого оно тысячу лет складывалось и совершенствовалось синайскими и египетскими отшельниками, а затем в Византии (особенно в православных монастырях на Святой горе Афон). Называется оно исихазм. В основе его лежит представление о том, что можно созерцать непознаваемое (Бога) посредством божественных энергий.
    Ради духовного созерцания Божественного света исихасты применяли безмолвную (неслышную) молитву. Но дело не в технике. Главное было в ощущении мира как пронизанного божественными энергиями, с которыми подготовленный человек может взаимодействовать. Такое получение благодатной божественной помощи (синергия) многократно увеличивает духовные, физические и умственные силы человека в его подвижничестве.
    На Западе такое представление не было принято, и признание исихазма считается одним из различий между православием и католицизмом. Это расхождение увеличивалось и в протестантизме стало непримиримым. Было бы недопустимой самонадеянностью, не имея специальных знаний, вступать здесь в богословские рассуждения. Но нельзя не сказать о тех последствиях для культуры Запада и России, которые имел спор о взаимодействии человеческой воли и божественной благодати. Спор этот длится уже 15 веков, и сегодня он вновь стал актуальным и выходящим за рамки собственно религиозной проблематики.
    Суть спора - в возможности для человека «соработничества с Богом». Ведь грехопадение так изменило природу человека, что его общение с Богом (как личности, по собственной воле) прекратилось. Очень редко Бог является избранным, чтобы дать какую-то весть. Но если так, то и повлиять на свое спасение человек не может, в этом он пассивен и свободой воли не располагает.
    В V веке монах Иоанн Кассиан выдвинул идею синергизма -  спасения души при активном участии человеческой личности и Божественной помощи свыше. У Кассиана сказано: «В деле спасения нашего участвует и благодать Божия, и свободное произволение наше... Человек, хотя может иногда желать сам собою добродетели, но чтобы исполнить желания сии, всегда нуждается в помощи Божией; подобно как для больного недостаточно одного желания быть здоровым, нужно, чтобы податель жизни - Бог - дал силы для здоровья». Синергизм - это и есть «соработничество с Богом».
    Развивая эту идею, Матвей Исповедник учил, что "человек содержит в себе часть божественной энергии, с помощью которой поддерживает контакт с божеством через веру и волю". В VIII веке Иоанн Дамаскин выдвинул тезис о присутствии в мире обожествлённой материи, подтверждением которого и стало явление Христа.
В византийском богословии на первый план вышла проблема преображения человеческой природы и её приобщение к божественной природе - обужение. При высоком напряжении духовных усилий Бог раскрывает себя человеку. Возникает взаимодействие благодати и воли (синергизм) в ходе которого рождается энергия, созвучная божественной, и человек встает на путь к внутреннему преображению. Византийский богослов Григорий Палама, который и создал учение об исихазме, представлял природу человека как тройственное и «неслиянно-нераздельное» единство духа, души и тела. Целостность этого единства обеспечивалась синергизмом на двух разных уровнях - синергизмом духа, души и тела и синергизмом Бога, мира и человека.
    Идея синергизма, развитая в исихазме, была принята в русском православии. К ней, в общем, терпимо относились и католики. Но с проблематикой синергизма была непосредственно связана концепция предопределения, принятая в радикальных течениях Реформации (особенно в кальвинизме). Здесь учение о синергизме было признано еретическим, и споры о нем в XVI веке велись с большой страстью.
    Лютеранский богослов Флаций предлагал компромиссную формулу: общение Бога-Отца как Личности с человеческой личностью состоялось у Адама, Авраама, Моисея, Иисуса Навина. Такое общение с Христом было у апостолов Петра, Матфея, Иоанна, у Марии Магдалины и даже у Понтия Пилата. Но у большинства людей такого общения нет. Имеет место воздействие исходящей от Бога безличной силы или энергии (благодати) на безличный объект (человеческую природу).
    Кальвинисты такую формулу не принимали. Они отвергали не только православное представление о синергизме, но и лютеранский тезис, что Бог направляет благодать на человеческую природу, то есть на каждого человека безлично. Кальвинисты стояли на том, что Бог направляет благодать только на избранных, предопределенных к спасению. На этой богословской идее и вырос «дух капитализма» с его разделением на избранных и отверженных, на богатых и бедных («добрых» и «злых»), на собственников и пролетариев, на гражданское общество и дикарей. За четыре века исходная идея скрылась под многими наслоениями, но и сегодня, как только случается кризис, все эти вопросы встают с новой остротой.
    Сербский богослов и философ архимандрит Иустин (Попович), канонизированный Сербской Православной Церковью в 1993 году, учил: «Жизнь человеческая на всех ступенях - это богочеловеческий синергизм, сожительство Бога и человека, благодати и свободы, сослужение человека Богу, дополнение человека Богом, возливание небесного елея в светильник души. Человек - всегда небоземное существо, отсюда и жизнь его - небоземной подвиг... Свобода воли - это поистине единственное наше (св. Симеон Новый Богослов). Богообразная свобода над богообразными душой и телом. Главное - это возрастить волю во образ и подобие Божие, обогочеловечить ее, чтобы богочеловеческий синергизм стал ее правилом и навыком, и ревностью»
    Нельзя не отметить, хотя это отдельная тема, что идея синергизма имеет мировоззренческий характер и сыграла плодотворную роль в развитии современных системных представлений. Синергические (кооперативные) эффекты, порождающие системное качество («целое больше суммы частей») имеют ключевое значение для понимания мира сложности. Поэтому большую новую область знания, исследующую процессы самоорганизации, назвали синергетикой. Эта область сегодня чрезвычайно актуальна: ведь переживаемый нами кризис это и есть система в процессе самоорганизации и череды фазовых переходов. В этом плане русская культурная традиция многое почерпнула у религиозной традиции Православия.
    Философ Л.В. Лесков писал: «Нашего Бога не следует понимать как того Бога, которого имели в виду Эйнштейн и Спиноза и который символизирует жесткую определенность законов природы... Бог синергизма значительно ближе Богу русских философов: он также обладает даром свободы. Только этот дар он делегирует тем, кто обладает сознанием, т.е. разумным существам Вселенной.
    С позиций синергизма речь должна идти о свободе выбора из альтернативных постбифуркационных вариантов и при жестком условии ответственности за этот выбор. Наш Бог, таким образом, дарует человеку не только свободу, но и скрижали завета с этическими правилами запрета тупиковых сценариев».
    Но вернемся от синергетики к главной теме: что дает православная религиозная традиция, которую «держит» РПЦ, для мобилизации России в условиях нынешнего цивилизационного кризиса? Думаю, что сегодня в очень большой части общества созрело понимание, что ценой обыденных усилий кризис не преодолеть, требуемые усилия уже выходят на уровень подвижничества. А подвиг - это всегда «соработничество с Богом».
Для такого подвижничества нам надо первым делом закрыть те расколы и трещины в народе, которые были созданы за последние двадцать лет. Кому могло понадобиться бередить старые затянувшиеся раны? Только тем, кто действует по древнему принципу «разделяй и властвуй», той  «пятой колонне», которая раз за разом въезжает в Россию то в одном, то в другом троянском коне.
Кому сегодня надо, чтобы молодежь презрела подвижничество своих отцов и дедов в 30-40-ые годы двадцатого столетия - самые трудные и одновременно самые созидательные годы советского периода? Тот период можно определить как особое «страстное» состояние нашего народа. Это явление произошло на нашей земле, с нашими близкими, и мы еще можем вспомнить, как они выглядели, пребывая в этом состоянии.
    Мы - дети и внуки поколений, совершивших подвижничество, духовное усилие, при котором произошло «соработничество с Богом». Произошло преображение природы людей, воля которых соединилась с энергией божественной благодати. Это стало возможным именно потому, что и наш народ, и наша культура были подготовлены к этому многовековой духовной практикой, сложившейся в лоне Православия. Представления «синергийной антропологии» и сформулированная в современной российской философии «парадигма духовной практики» подтверждают, что советское подвижничество принадлежит именно к тому классу явлений, которые обозначаются понятием исихазм, хотя, возможно, богословы и философы не согласятся с этим по ряду формальных признаков.
    Философ Сергей Хоружий описывает общий тип явления исихазма в целом как «духовный процесс на антропологической границе, носящий холистический характер (т.е. задействующий все уровни организации человека, физические, психические, интеллектуальные), осуществляемый сознательно и активно, и ставящий онтологически значимую цель». Именно в таком состоянии находились советские люди в 30-40-е годы двадцатого столетия.

Это Стаханов, у которого открылся «гениальный глаз», так что он увидел критические точки напряжений в угольном пласте (ни на каком энтузиазме не выполнить в забое 14 норм). Это Шолохов, который в 23 года написал роман-эпопею с такой проницательностью, как будто он прожил и продумал несколько жизней. Это защитники Брестской крепости, принявшие на себя удар в тысячи раз превосходивших сил противника и начертавших на ее стенах бессмертные слова «Умираю, но не сдаюсь. Прощай, Родина». Это атомная программа, которая велась в стенах монастыря, основанного Серафимом Саровским. Достаточно представить себе объем теоретической и экспериментальной работы, проведенной Харитоном и Таммом, Зельдовичем и Ландау, всем коллективом ученых, инженеров и рабочих, прочитать записи Курчатова его бесед со Сталиным. Это как будто другой язык и другой тип коммуникации - синергизм сознания многих людей. Здесь буквально выполняется формула С. Хоружего. Он пишет об этом состоянии: «Речь идёт о вхождении энергии человека в соприкосновение с такими энергиями, источник которых он не может идентифицировать, локализовать не только в себе самом, как таковом эмпирическом существе, но нигде в пределах горизонта своего существования».     

Психофизиологи из школы Ухтомского изучали энергетический баланс рабочих на оборонных заводах Ленинграда во время блокады. В норме тот объем работы, которую они выполняли у станка, требовал намного больше энергии, чем содержалось в их рационе. В отчетах писали, что эти рабочие «как будто получали энергию от какого-то источника в пространстве». Тогда в СССР об исихазме не слыхали - откуда же у этих ученых формулировка как будто прямо из текста С.Хоружего? Из эмпирических наблюдений. Они это явление видели своими глазами.    Что в этом опыте подвижничества противоречит той парадигме, которую сформулировал С.Хоружий? Тот факт, что советские люди в подавляющем большинстве не прибегали к мистической практике, которая формально присуща исихазму - многократное (до тысяч раз) безмолвное повторение определенной молитвы. На мой взгляд, это возражение снимается теми положениями, которые С.Хоружий приводит в развитие своей концепции. Это идея о значении духовной традиции как внешней поддерживающей среды для существования духовной практики. Феномен духовной практики в том, что человек реализует присущее ему устремление к инобытию. Он не соглашается с собой таким, каким он дан себе, со своей наличной данностью, не соглашается в самом фундаментальном главном смысле. Инобытие, по определению, никак не присутствует в круге нашего индивидуального опыта, поэтому в его границах мы не изобретем «путевой инструкции». Инструкции создаются не индивидуальным трудом, а преемственной работой, которую осуществляет сообщество. Речь идет о непрерывном опыте движения, который непрерывно же нужно проверять - чтобы не вкрался чуждый опыт, чтобы не вкрался иллюзорный опыт, который нам может казаться опытом продвижения к этой невозможной цели, а на самом деле таковым не является. Это сообщество, которое вырабатывает «путевую инструкцию» для продвижения к инобытию, и создает духовную традицию как некую объемлющую среду для практики. Духовная традиция продуцирует, репродуцирует и передает опыт практики.    

Мог ли этот опыт быть передан поколениям 30-40-х годов в советском обществе? Духовная традиция, как пишет С.Хоружий, создавалась в монашестве, причем в монашестве уединенном, отшельническом. Но потом оказалось, что такое отшельничество требуется не существом дела, а чтобы метод впервые открыть и выработать «в лаборатории». А когда формы уже найдены, то хранить и репродуцировать их человек может в любых условиях, не только в монашестве, но и в социальной жизни. Это утверждала сама же традиция исихазма.     

Многовековая духовная традиция была так переплетена и с религиозной, и с культурной традицией России (особенно с культурой низовой, общинной), что ей могли подпитываться по меньшей мере два-три поколения советских людей. Если они сами не молились на языке религии, за них тогда было кому молиться. Коммунист Константин Симонов писал о военных дорогах Смоленщины:

Как будто за каждою русской околицей,
Крестом своих рук ограждая живых,
Всем миром сойдясь, наши прадеды молятся
За в бога не верящих внуков своих.

Думаю, эта молитва была принята. Да и не дано нам знать, как была высказана неслышная молитва Матросова, закрывшего собой пулемет, или рабочих, трудившихся за пределами своих физических возможностей, в блокадном Ленинграде. Мы не знаем, каков был в их душе образ Того, у кого они просили «соработничества». Но они смогли совершить рывок в инобытие.  
Россия сегодняшняя насильно втянута в систему больного западного общества, лидер которого - США - живет, как пишет Хоружий, вообще вне духовной традиции. Запад отошел от духовной традиции, сложившейся в христианстве. Но тот факт, что западный обыватель опустился до потребительства, не должен закрывать от нас важного противоречивого и даже страшного свойства Запада - его фаустовского начала. Фауст заключил контракт с дьяволом, чтобы обрести силу в познании и творчестве. Культурная традиция Запада пользуется этим контрактом, следуя принципу «знание - сила». Но эта сила без идеала любви тянет к вселенской катастрофе.
В свое время протестантизм с его идеей божьей благодати лишь для избранных, на котором вырос дух капитализма, придал определенный боевой импульс экономическому развитию, но за это пришлось заплатить дорогой ценой - разрушением духовного пространства человека. В мечтах о присоединении к «золотому миллиарду» российская «элита» не думала об этом. В цивилизационной войне она предала народ, встав на сторону противника.
Да, большинство населения России поверило соблазнителям, которые обещали изобилие «хлебов земных» - надо только сойти с трудного пути России и встроиться в фарватер «цивилизации наживы». Горе соблазненным, но что получила от этой «победы над своим народом» т.н. российская «элита»?
Она мечтала воспользоваться плодами культурной традиции Запада, предав духовную традицию России. Она оказалась глуха и к предупреждениям Православия, и к пророчествам Достоевского, и к идеям великих западных мыслителей. А ведь сказано было не раз, что плоды чужой культуры могут быть выращены только на почве своей духовной традиции - как новые плоды, результат культурного синтеза. Попытка имитации всегда оборачивается заимствованием худших сторон чужой культуры.
Так и вышло, в России был построен симулякр западного общества - с формальными признаками демократии, но презирающий ее суть, с западными потребностями, но без западных источников дохода. А главное, с культом наживы, но без протестантской этики, ограничивающей его разрушительную силу.
Что же приобрела российская «элита», изменив духовной традиции России? Она не подключилась даже к энергии фаустовского типа, пусть и в безжалостном оформлении кальвинизма. Забыв обо всем, она с головой ушла в потребительство. По данным налоговых органов Великобритании, только в Лондоне более 300 тыс. граждан России приобрели недвижимость в размере от 1 млн. фунтов стерлингов и выше. А ведь все это люди, которые занимают ключевые места в государственном аппарата, бизнесе и СМИ, которые готовят и принимают  решения, определяющие судьбу страны.
Чего может ожидать народ от такой «элиты»? Она упала с высот духовной традиции России, но оказалась недостойной и того, чтобы прильнуть к культурным источникам ее противника. Что она может построить в таком состоянии, став де-факто безобразной люмпен-элитой, как в развратном, обессиленном Риме. Она фактически стала презренным наймитом, который в России выполняет заказ по растлению русского народа. Этот заказ был сделан противником России в цивилизационной войне и сформулирован в «плане Даллеса». Даже если этот документ - апокриф, это неважно. План этот выполняется, и в основном силами российской гуманитарной «элиты».
В сфере разума дело не лучше. Сегодня вслед за Западом мы втягиваемся в новую культурную эру - постмодерн с его отсутствием смыслов и смешением всех норм и правил. За сиюминутные удовольствия «подросткового возраста» мы сегодня расплачиваемся тяжелыми социальными и нравственными болезнями. Наша люмпен-элита загнала нас в коридор безумия, в котором грузины громят Цхинвал, а русские танки громят грузин. Это она уже в разгар западного кризиса лихорадочно набирала долгов под ответственность государства и лоббировала вложение государственных денег в заведомо провальные финансовые махинации западных банков.
С такой правящей «элитой», лишенной разума, совести и духовных ориентиров, мы не выдержим той глобальной войны, которую больной Запад разжигает по всему миру. Операции по созданию управляемого хаоса видны повсеместно. Морские пути стали театром абсурда - чернокожие «пираты» в утлых лодках захватывают супертанкеры в присутствии военных флотов всех великих держав. В каких ложах сидят сценаристы? Почти месяц замерзающая Европа наблюдает за клоунадой украинских и российских газовиков и министров. Какие силы за ней стоят? Террористы и их сообщники, стирающие с лица земли целые города, воры-банкиры и акулы ипотеки, борцы с наркобизнесом, учреждающие под прикрытием миротворцев «серые зоны» и целые наркогосударства - все это эпизоды того мирового гипер-конфликта, о котором предупреждал идеолог глобализации Жак Аттали. Россия, если не сделает духовного рывка, сгинет в этом грязном водовороте.
У нас один шанс - после блужданий по духовной пустыне вернуться к своим корням. Дело за тем, чтобы труд разума и совести породил в нас самих «безумное стремление» к преображению, к инобытию в самом предельном смысле слова.

Москва - Афон, январь 2009