Ни об одном историческом событии в последнее время не говорят так много, как о голоде 1932-1933 годов. Его уже принято выделять даже особым термином “голодомор”, что по мысли современных украинских историков должно обозначать нечто большее, чем просто голод. И если первые лет десять после независимости это “нечто” не конкретизировали, то сегодня все чаще звучит термин “геноцид”, который подразумевает уничтожение людей по национальному признаку. Причем за последний год именно эта точка зрения стала официальной.
Безусловно, историю забывать нельзя. Нужно знать и помнить о голоде 1932-1933 годов, об этом поистине страшном испытании, выпавшем на долю миллионов людей. Помнить и не допускать повторения подобных трагедий в будущем. Но нынешние толкователи голодомора преследуют совсем не эту, а прямо противоположную цель. И именно поэтому нашему обществу очень необходима правдивая, без идеологических шор, информация о голодоморе.
Суть современной концепции голодомора выглядит в общих чертах так: русские большевики изначально ненавидели свободолюбивый, антикоммунистически настроенный украинский народ и решили в 1933 году уничтожить всех украинцев.
Теперь давайте подключим обыкновенную логику. За что ж такое большевики могли ненавидеть украинцев, чтобы устраивать им геноцид? За то, что часть украинских националистов выступила против советской власти? Но во время гражданской войны украинцы ни разу серьезно не угрожали существованию самой советской власти. Юденич чуть не взял Петроград, Деникин - Москву. Колчак повел мощное наступление против Красной Армии с востока. Костяк армий этих генералов составляли русские. И если большевики кого-то и должны были особо ненавидеть по национальному признаку, так это именно их.
Украинские националистические деятели, такие как Петлюра и Скоропадский, на фоне генералов белого движения выглядели карикатурными персонажами, а не серьезной политической силой. Тем более, что за ними в момент гражданской войны украинский народ так и не пошел. А если говорить о тех, кто действительно посеял зерна своей идеологии в умах украинского крестьянства, то ими были многочисленные анархиствующие “батьки”: Махно, Волох, Зеленый, Ангел и прочие атаманы, далекие от национального сознания.
Более того, многие украинцы были не только лояльны к большевикам, но и активно поддерживали советскую власть. Один маленький штришок к этому тезису. Первыми “красными главковерхами” и народными комиссарами советского правительства по военным и морским делам – организаторами Красной Армии – были сплошь украинцы: Крыленко, Подвойский, Антонов-Овсеенко. Во время Октябрьской революции гигантскую роль сыграли матросы-балтийцы, которых готовил к восстанию руководитель Центробалта, а по совместительству черниговский крестьянин Петр Дыбенко. Это не говоря о персонажах рангом и значением пониже: Щорс - руководитель сформированного из украинцев Богунского полка, “батько” Боженко - командир Таращанского полка, сформированного из украинских селян. Приплюсуем сюда и “червонное казачество” во главе с Юрием Коцюбинским и Виталием Примаковым. Так что обижаться на украинцев у большевиков не было никакого повода.
Кроме того, даже если предположить, что в головах каких-то высокопоставленных большевиков и возникла идея уничтожить украинцев как народ, то почему же они поступали прямо наоборот? Зачем проводили политику украинизации в 20-30-е годы?
Сейчас многие украинские историки из конъюнктурных побуждений утверждают, что украинизация была свернута в конце 20-х, пытаясь хронологически развести ее с “голодомором”. А напрасно. Как заявил самый титулованный из ныне живущих историков украинского языка Виталий Русанивский в газете “Киевские ведомости” от 16 января 2001 года: “Гонения на украинский язык начались только в 1935 году, а в 1933-м полным ходом продолжалась украинизация”.
Какой-то странный геноцид получается: через расширение и пропаганду всего украинского! Здесь стоит вспомнить и о 125-летнем юбилее Тараса Шевченко, отмеченном с колоссальным размахом в 1939 году не только на Украине, но и по всему Союзу. Но сейчас на Украине не признают, например, национальность закарпатских русинов. Не признают и все. Нет русинских школ, вузов, детских садов, даже такой графы во время переписи населения не существовало. Вот это, я понимаю, борьба с национальным самосознанием.
В сталинском же СССР достаточно было одного росчерка пера “вождя”, чтобы канули в Лету украинские школы, театры, вузы, газеты да и само упоминание “украинец”. Но этого не произошло, потому что никто не задумывал извести украинцев как этнос.
Второй вопрос, возникающий в связи с “этноцидом”. Допустим, большевики собрались-таки извести украинцев. Почему не извели? В 1933-м СССР шел к пику могущества, репрессивная машина работала четко. Что же помешало “уничтожить” Украину? Да просто не было никаких планов уничтожения украинцев как этноса!
Кстати, приказов об истреблении именно людей украинской национальности так никто не нашел и по сей день. Что же реально произошло в 1933 году на Украине? Голод 1932-1933 годов стал побочным следствием коллективизации, которая была одной из важнейших составляющих так называемого “Великого рывка” – ускоренной промышленной и социальной модернизации СССР. Согласно постановлению ЦК ВКП(б) “О темпах коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству” от 5 января 1930 года, коллективизацию на Украине и Юге РСФСР намечалось закончить к весне 1932 года.
На практике “коллективизация” происходила бешеными темпами: за 3 месяца 1930 года было коллективизировано 71% крестьян! Введение хлебозаготовок оказалось полностью сосредоточено в руках государства. Во время заготовительных кампаний нормы стали накладываться не на одного хозяина, а на колхоз в целом. В результате “коллективизм” сыграл жестокую шутку с крестьянством. Общее – значит, ничье. Новоявленные колхозники приходили на работу и ничего не делали. Или, например, на фермах кормили только свою скотину.
Вот как такую ситуацию описывал генерал Григоренко (будущий диссидент): “Огромное, более 2000 дворов, степное село на Херсонщине – Архангелка – в горячую уборочную пору было мёртво. Работала одна молотарка в одну смену (8 человек). Остальная рать трудовая – мужчины, женщины, подростки – сидели, лежали, полулежали в “холодке”. Я пытался затевать разговоры. Отвечали медленно, неохотно и с полным безразличием. Я говорил: “Хлеб же в валках лежит, а кое-где и стоит. Этот уже осыпался и пропал, а тот, который в валках, сгниет”. “Ну, известно, сгниет”, - с абсолютным равнодушием отвечали мне”.
Коллективная незаинтересованность населения в работе на колхозы, помноженная на отсутствие квалифицированной колхозной администрации, привела к тому, что подавляющее большинство колхозов в СССР не выполняло поставленных перед ними планов. А зерно требовалось не только на внутреннем рынке, где необходимо было кормить рабочих и служащих, но и на внешнем рынке, где после Великой Депрессии страны Запада начали интенсивно закупать дешевую советскую сельхозпродукцию, предлагая взамен новейшую технику и механизмы.
Для СССР это было очень важно, до этого страна находилась фактически в торговой изоляции. И советское руководство ухватилось за представившийся шанс, при этом нередко игнорируя интересы своих крестьян. План по хлебосдаче стали “выжимать” самыми крутыми мерами: обысками спрятанного хлеба, штрафами, репрессиями против председателей колхозов и районного начальства. В некоторых колхозах за год четыре раза меняли председателя. Естественно, каждый боялся повторить судьбу предшественника, начиная выдавливать все соки из односельчан, забирая все запасы, не оставляя даже припасенное на посев. Стало нечего есть, народ побежал из сел.
Чтобы прекратить миграции “не расплатившихся” с государством крестьян, были пущены в ход войска, перекрывавшие дороги, введены административные границы. На выезде из сел вешали так называемые “черные доски”, где мелом писали, сколько деревня должна еще отдать зерна. Так начался голод.
Важно отметить, что голод начался не только на Украине. Голодало все советское крестьянство, вне зависимости от национальности. На территории Воронежской области России только в 1933 году умерло 195 тысяч человек, еще 200 тысяч были репрессированы. На территории нынешней Саратовской и Пензенской областей полностью вымерло 40 деревень. Количество зафиксированных (по документам ЗАГСов) смертей от голода на территории только пяти Поволжских областей (а это далеко не все Поволжье) составило 366 тысяч человек. Причем люди умирали в русских, чувашских, мордовских, татарских, немецких селах. Жесточайший голод был на Дону и в Ставрополье. Голод на Кубани был даже сильнее, чем на Украине. И хотя украинцы в кубанском регионе до сих пор составляют значительную часть населения, русских там все же большинство. Жесточайший голод поразил Казахстан, где чуть ли не половина крестьян были русскими. Голодал Нижний Урал, Южная Сибирь, Подмосковье. Довелось читать воспоминания жителя одного из архангельских сел, рассказавшего, как в этом весьма далеком от Украины селе крестьяне в 1933 году ели траву.
Всего от голода в 1933 году в СССР умерло более 7 млн. человек, из них около 3-3,5 млн. - на территории Украины. Подчеркну, что на территории Украины – не означает только украинцев. Что ж мы имеем в сухом остатке?
Грандиозный голод, возникший в результате непродуманной политики государства и стечения неблагоприятных обстоятельств. Голод, жертвами которого стали люди многих национальностей. Голодавших и умиравших от голода объединяло только одно: практически все они были крестьянами, заложниками жесткой исторической необходимости, тоталитарной системы и своей ментальности. Людьми, чьими костями оказался усыпан фундамент практически всей тяжелой промышленности СССР, той промышленности, без которой мы вряд ли выиграли бы Великую Отечественную.
Как ни странно, но когда беду начинают делить на свою или чужую, ее значение серьезно приуменьшается. Я не считаю, что Великую Отечественную войну выиграли только русские. Ее выиграли все народы бывшего СССР и союзники по антигитлеровской коалиции. Поэтому Великая Победа - и русская, и украинская, и английская, и сербская. Но когда слышишь фразы о том, что американцы, сербы или поляки в одиночку победили третий рейх, то невольно происходит реакция отторжения подобного национального эгоизма и самомнения.
Точно так же происходит с голодомором. Трагедия, которая должна быть “одной на всех”, превратилась в трагедию “только для украинцев”. Под действием ее нынешнего толкования люди начинают впадать в националистический угар. Как на аттракционе звучат цифры погибших 7, 10, 12, 15, 20, уже кричат 25 миллионов. Выиграет, видимо тот, кто заявит, что умерли все. И никого не волнует, что из-за истерично взвинченных запредельных цифр сам факт трагедии превращается в заидеологизированную фантасмагорию.
Этому же способствует и политическое кощунство вокруг события более чем 70-летней давности. 26 ноября уже провозглашено “днем памяти жертв голодомора”, предлагают его сделать выходным (не дай Бог, чтобы праздничным), собираются построить крупнейший в Европе мемориал и во всех крупных городах воздвигнуть монументы.
Столь гипертрофированная чувствительность по отношению к одной из многочисленных трагических дат в истории Украины имеет под собой весьма неблаговидный политический подтекст. Нужно же как-то отвлекать народ от тяжелой экономической ситуации в стране. Показать, что когда-то было и хуже, и попытаться объединить людей вокруг себя если не любовью и общей целью, то хотя бы общей ненавистью. Правда, такие объединения, как показывает история, добром не заканчиваются.
P.S. В австро-венгерской Галичине с 1860 по 1888 год, по данным депутата австрийского парламента Станислава Щепановского, от голода умерло 1,5 млн. украинцев. Только почему-то этот факт никакими датами, памятниками и мемориалами в новейшей истории Украины не отмечен.
|
|
