Из 4-й части «Поэмы Столицы»
потекли дни и недели с коротким общим знаменателем: 635. в Мосгорсуд – как на работу, так сам Сергей и сказал. условная граница его заключённости в коридоре за 635-м залом стала стираться для нас: приставы подпускали не только адвокатов… сядем рядом на дырявое железо, поговорим или даже помолчим – но так мы выстраиваемся на общую линию, сверяем внутренние идейные часы. вот мы в сборе – аварийном, но всё же. выровняемся по осанке Удальцова. за время пребывания возле домашнего заключённого пристав помоложе (всего их было два), повыше и порумянее который, явно успел сагитироваться, и даже взял на первое заседание суда именно красную папку. разочек её звучно уронил – то ли случайно, то ли эпатируя суд и тайно нам симпатизируя за своей партой…
прокурор с водочной, под стать облику фамилией, произносил стартовый текст длиннющего государственного обвинения с такими интонациями порой, что казалось: извиняется, торопится всё это с грехом пополам, как в пьяном бреду, выболтать и сесть отдохнуть. по советским фильмам мы помним прокуроров неистовыми громовержцами, артистами, морализаторами – в «Воскресенье», например… тут же – сонная атмосфера класса на втором уроке младшей школы и тихий, затухающий голосок учителя-чтеца. что ты там шепчешь, государство олигархов и кураторов в обвинение нам, мятежным пролетариям нового века?!
ни чувства, ни толка, ни расстановки. из быстрого, хитрого потока сливающихся слов и обстоятельств – внимательно навострённые уши зала вылавливают то долларовые суммы, которые где-то по подземным переходам и возле макдональдсов получал Лебедев, то мобильники, которые тот каждый раз для конспиративной получки покупал у подземных барыг. тоже эпос, криминальная изнанка, которая должна усомнить аудиторию в бескорыстности товарищей, выведенных за условное ограждение тёмных балясин.
и вот один широкощёкий, всегда с небольшой щетиной мужичок татарского типа – из наших сторонников, не сказать чтоб активистов (но на собраниях я его видел не раз), вскакивает и, зная уже что за реплики выгоняют, сам шагает широко к выходу, попутно рычит: «Пазззоррррники». кому это адресовано – неясно. место в речи прокурорского как раз кульминационное – деньги, деньги, грузинские доллары растут, ставки к маю двенадцатого повышаются… может, сдался умом и поверил? ради этого и процесс. будь в нашей части зала камера НТВ – она бы точно подала это как моральный перелом в аудитории и стыдливое бегство бывших бойцов от своих лидеров. но камеры выше – над нами, для них аудитории не существует. снимки оттуда, из-за специального стекла я и видел, сразу окрестив 635-ю судом Готэм-сити, только вместо силуэта летучей мыши тут – двуглавый орёл, которого теперь можно столько времени разглядывать...
Замашнюк из-за численности аудитории нервничает – работает на зал, называет публикой. когда следуют жалобы Леонидаса на содержание в далёком СИЗО, когда он вынужден листать свои документы в поисках справки, судия вворачивает подлые ремарки: сорок, мол, человек вынуждены ждать целых десять минут… ничего, подождём – чай за решётку ни он, ни мы не спешим! но надо же хоть какие-то зёрна враждебности посеять на грядки «публики» - он ворует ваше время из своего «аквариума».
как раз наоборот: суд это политический процесс воровства не просто текущих наших часов (здесь снова - общих, но не действенно, аварийно сплетённых), а будущего, революционного. проверяя здесь на прочность-явку наше идейное, краснознамённое сцепление, власть и её судебные столпы – медленно, как зубной врач, расшатывают и вытягивают из нашей крепко зубами спаянной челюсти самый острый резец, а может и клык, даже оба. беззубый социум – уже не укусит былыми болотными лозунгами трижды президента, он будет жевать мякиши подачек со стола его силовигархии. он смирится, увидев, как выламывают самые сильные зубы – он, как Лебедев, решит, что зубы ему дороже товарищей, хочется ещё пожевать ресторанного мясца оставшимися, своими…
переход количества (людей) в качество (идей) происходит только на открытом воздухе, на площадях, в движении. перипатетика масс, патетика изречённого лозунга, когда он одновременно через условные черепные преграды сотрясает сто тысяч мозгов… или хотя бы пятьдесят тысяч, сколько начитывала полиция в упрёк организаторам шестого мая. сила синхронизации слога и шага: «мы здесь власть!». эта расстановка, этот революционный ритм – способен проломить любые щитовые преграды ОМОНа. потому что это марш верящих в свои слова, рождающих эту свою власть с каждым шагом всё очевиднее. так, сквозь расползающиеся, размытые ритмы и тиканье старого времени – всё громче начинает пробиваться новое, так могло и шестого мая произойти, новая синхронизация, и уже не демонстрация, а бессрочная акция…
потекла вереница пострадавших омоновцев – тоже сидят все как бы за одной деревенской партой, непосредственно в рядок с двумя прокурорскими. никакой пока враждебности до самих заседаний: даже высокий спитой прокурор у лифта бросает Аграновскому с профессиональной одышкой «Ну… Удальцов уже высказался…» ему явно льстит, что такая политическая фигура отхлестала в его спитом лице государство. вроде и не больно и не обидно – а участвуешь, как актёр, в историческом эпизоде.
омоновцы, столь грозные на Болотной – тут выглядят сонными новобранцами. подняли их из подмосковных казарм спозаранку, привезли всех гуртом – нет, никаких личных претензий к подсудимым. но кому-то что-то «прилетело». арматУрина, флагшток, бильярдный шар. город ощетинился всем, чем было поблизости, против космических пришельцев, даже буржуазными бильярдными?.. джету (они так нежно, знакомо кличут свои шлемофоны) сорвали, грустно говорит среднеазиатский по происхождению полицай. все они тут конца восьмидесятых годов рождения, ещё сделаны в СССР. несчастненькие, прямо-таки беззащитные охранники сырьевой империи, нефть которой пульсирует в их дубинках, как кровь в пуе Хутина при виде Бакаевой… надо полагать, что массы в масках набросились на них ни за что. и они никого не выдёргивали из толпы, прихлынувшей к знаковому дому-коммуне правительства – снова, как зубы дёргали, по одному…
они все стоят к нам спиной – зал видит их переминания с ноги на ногу, сомнения. воспоминания того дня, который мог бы через мятежную ночь перетечь в новую эру, в Советское время – заклокотали бы советы на Болотной. прожили бы, вмонтировали в дискуссиях этого оккупая в народовластие утраченные, выбитые десятилетия-шестерёнки, заработал бы механизм, за лозунгами – ультиматумы. враг – за рекой… вспоминают омоновцы шестое с утра, чувствуется инструктаж, но лишь у некоторых – сперва охраняли репетицию парада. славно и спокойно всё течёт в самом центре часового механизма, шестерёночки на Красной площади, колёса тяжеловозов, ракетных лафетов, чеканный шаг курсантских кирзачей – всё по расписанию. не хватает главного – почётного караула у мавзолея. но будь тот лакированный высокий шаг – как раз навстречу течению парадной репетиции, - то он всё бы сбил. это из другого времени шаг, метроном которого сбивает все постсоветские нагромождения – вот по нему-то наши левофронтовские часы и сверялись, и под этот такт подстраивались краснознамённые колонны там, за Тобой-рекой…
второй прокурорский, Плохиш-очкарик, как его уже прозвал зал, вворачивает вопросы для усиления гнева пострадавших витязей. говорит он громче и чётче спитого старшего коллеги, пытается компенсировать и поднять авторитет синей их формы. один омоновец действительно при воспоминаниях стал хмур и зол – этот точно русский. в нём осталось то удивление и даже испуг от силы масс, которые им всё же удалось проредить, обезопасить – и хоть стоит спиной, но кажется его шокированный взгляд сфотографировал ту майскую волну. а картина медленно, как пУццле (я так маленьким звал, неумеючи), складывается.
оцепление Болотной возникало спонтанно, напугано – по рациям, при приближении октябрьских масс. одних с утра завезли к «Красному Октябрю», под шоколадные дуновения и взгляды туристов. других – перебросили через Большой каменный. власть в её уполномоченных лицах понимала, что не пущать - лучше всего. боялась – такое стечение во времени до добра не доводит. завтра инаугурация, сегодня репетиция парада. может, оставить военную технику на Красной площади? как минимум с десяток бэтров расставить в круговое охранение, как в компьютерной стрелялке Ghost Reacon, финальная часть. если сунутся на мосты – снимать крупным калибром, благо опыт 1993-го есть. сложнее, конечно, если по воде осмелятся, и все разом.
и ещё одно топографическое, стратегическое упущение: как раз недавно вырублен квартал напротив Кремля. прямо через реку – пустота. там прекрасно может разместиться майдан, если начнёт расти в сквере Болотной. и сто, и двести, и триста тысяч: сплотятся, запульсируют, засквотируют усадьбы... на самом деле Болотная - это почти парк или бульвар, как часто оговаривались свидетели… палаток омоновцы не видели. что там увидишь в ходе битвы, в шлеме?..
Продолжение следует
Начало:
"Дело Левого Фронта". Начало процесса
|
|
